Тысяча молний в бензиновых лужах - Мария Сальватор

Когда мы вошли в его дом, на встречу к нам выбежала девушка с шикарными светлыми длинными волосами, падающими водопадом ей на плечи. Она на ходу завязывала золотистый халатик и перепуганными глазами смотрела на Ильяса.

– Господи, боже, Илья, что произошло?

– Все нормально, Элл, – буркнул он, скрывая свой взгляд.

– Как это нормально? – она посмотрела на меня. – Что случилось? Кто вас так?

– Отец дома?

– Спит, – ответила она.

– Не говори ему ничего, это просто небольшая авария.

– Небольшая авария? – спросила она нервным голосом, подходя ко мне и осматривая мое лицо и руки. – Господи, ужас какой.

– Элла, ты ничего не расскажешь, поняла? – грозным тоном сказал Ильяс.

Девушка кивнула.

– Чем я могу помочь?

– Есть что-нибудь из одежды? – спросил он, разглядывая меня.

– Есть, сейчас принесу, отцу не скажу, но пока он не уедет, вам лучше быть здесь.

– Это естественно, нам нужно привести себя в порядок и немного поспать.

Элла поспешно скрылась в комнате, возвращаясь оттуда со стопкой вещей.

– Вот, – она протянула мне, – это мои вещи, ванная у Ильяса в комнате, беги.

Я посмотрела на него.

– Иди, Рит, Элла тебя проводит, мне нужно успеть кое-что сделать, пока есть время.

Элла взяла меня под локоть и повела наверх.

– Что у тебя болит? Давай обработаем.

– Нет, спасибо, – выдавила я. – Все в порядке, так пара царапин.

– Как же вы так умудрились?

– Машина вылетела с угла, благо Ильяс успел сообразить, иначе бы…

– Вот, это его комната, приводи себя в порядок. Я пойду, а то ко мне будут лишние вопросы, если отец Ильи проснется.

Я вошла в комнату парня. Шторы на окнах были задвинуты, но свет сквозь них тонкой полоской падал на диван около окна с множеством разноцветных подушек. Обои были серого цвета с изображением ночного Лондона. В углу стояла беговая дорожка, неподалеку от нее на стене красовался плазменный телевизор. Около кровати стоял трельяж с множеством всяких штучек: духи, дезондорант, мусс для укладки волос, расческа, бумажник, кредитки, цепочка, баночка с энергетиком и многое другое. Кровать стояла напротив окон с бельем темного принта, над ней красовалась огромная фотография, на которой стояли Ильяс и Глеб в обнимку. Ильяс обнимает смеющегося Глеба и сам, видимо, громко хохочет, кожа в уголках его глаз собралась, широкая улыбка только подтверждала это. Они стоят на парковке, облокотившись на капот ярко-красного автомобиля. Видимо, фото было сделано до аварии, когда Глеб мог ходить. На Ильясе черная рубашка, две пуговицы на верху расстегнуты, темные джинсы подчеркивают его стройность, а широкая цепь на шее подчеркивает его мужественность, волосы аккуратно уложены назад. Интересно было наблюдать за тем Ильясом, который, возможно, был другим. Его лицо прямо таки светилось от счастья, излучая радость и искренность.

Резкая боль в висках напомнила мне о том, что нужно смыть с себя кровь. Я обернулась и увидела узенькую дверь. Ванная была небольшой, но очень уютной с большим зеркалом и тумбочками с шампунем, гелем, пеной для бритья, зубной щеткой и пастой и мылом. Плитка тоже отличалось черно-белым принтом.

Я скинула с себя одежду со следами запекшейся крови и встала под струи горячей воды, обжигающей мои царапины. Открыв бутылочку с шампунем, я почувствовала запах мяты, такой знакомый и приятный. Наконец-то я чувствовала себя в безопасности. Нет, не то, чтобы я не чувствовала себя так рядом с этим парнем, но он был как ураган. Я находилась в его эпицентре, быть с Ильясом, находиться в его окружении было слишком опасно, но в то же время я видела в нем что-то другое. Он был не таким, каким казался, это всего лишь его тайна и печаль, они давят на него изнутри. Я помню, Ганди говорил: «Если хочешь изменить мир, сначала изменись сам», но если я хочу изменить человека, что мне нужно сделать?

Я вылезла из ванной и посмотрела на себя в зеркало. Царапин на лице не было, зато на лбу красовался огромный синяк, который и кровоточил все это время. Шея и плечи тоже были чистыми, но повернувшись спиной, я увидела множество ссадин и порезов, которые, мягко говоря, ныли. Пока я рассматривала свое тело, дверь в ванную открылась, от неожиданности я обернулась, полотенце, прикрывавшее мое тело, упало на пол.

Ильяс стоял напротив меня с полуоткрытыми губами, руки его были пропитаны маслом, рукава рубашки закатаны, волосы, как и всегда, небрежно растрепаны. Он застыл в дверях, смотря на мое обнаженное тело в упор.

Нет, отвернись, не смотри на меня.

Но среагировать сама я не могла. Тело сделалось неподвластным, я не могла пошевелить даже пальцем. Впервые я была неподвластна себе, да и его наглость поражала меня. Парень в упор смотрел на каждый сантиметр моего тела. В ушах зазвенело, я слышала только глухой стук моего сердца и видела его большие черные глаза, которые медленно бегали по мне. Я нервно сглотнула.

Ильяс пришел в себя первым и дернулся, резко отворачиваясь в другую сторону и шепотом выдыхая:

– Прости.

Я быстро подняла с пола полотенце, и прикрылась. То же тяжело выдохнув, я посмотрела на себя в зеркало, щеки налились почти бордовым румянцем, на лбу виднелась полоска испарины. Я и опомниться не успела, как Ильяс, вернувшись в ванную, развернул меня к себе, и коралловые бледные губы коснулись моих, а теплые руки крепко обняли меня… По телу пробежала дрожь… Мысли в голове плавно улетучились. В эту минуту мне казалось, что нет никого кроме нас двоих… Мир был только для нас… Описать это невозможно во всех тех красках, в каких он есть! Его можно только прочувствовать! Сердце учащенно билось, хотелось еще и еще. Холодные капли воды падали с головы и скатывались по спине, даря нам новые чувства. Меня трясло, то ли от холода, то ли от волнения. Мокрые волосы липли к лицу, но парень старательно убирал их.

– Мы не должны, Ильяс, – прошептала я.

– Почему? – спросил он.

– Я не свободна.

Картер ухмыльнулся:

– Это неважно.

– Для меня важно, – перебила его я.

– Чем он лучше меня?

– Дело ни в этом, я не могу так. Если ты привык разбивать чужие сердца, то я нет.

– Да? – он вскинул бровь. – А если ты кого-нибудь полюбишь, стукачка, но при этом будешь в отношениях, то что? Ты его не бросишь, ради своей любви?

– Но ты не моя любовь, – ответила я.

Он по привычке улыбнулся:

– Может быть, выйдешь из ванной? Или тоже сгораешь от желания увидеть меня голышом?

– Придурок, – прошептала я и закрыла дверь.

***

За это время, пока Ильяс был в душе, я успела переодеться и хорошо рассмотреть все, что было у него в комнате. Но каждый раз, кидая взгляд в сторону фотографии, я застывала, рассматривая все до единого пикселя. Мне казалось, что тот Ильяс и этот – два абсолютно