Колыбельная - Эд Макбейн

Когда Клинг последний раз был в этом районе, его еще заселяли пуэрториканцы. До этого он принадлежал итальянцам, а еще раньше — ирландцам. Если продолжать углубляться в историю, то мы дойдем до голландцев и индейцев. Но мостовые этих улиц не дышали, так сказать, древностью. Они производили впечатление просто трущоб, населенных временными квартирантами. Все дома серого цвета, даже те, которые были сложены из красного кирпича, скрытого теперь под вековым слоем копоти. Улицы только наполовину расчищены от снега; в этом районе — как и в большинстве городских гетто — уборка мусора, ремонт канализации и другие общественные работы выполнялись скорее для вида. Улицы были грязными в любое время года, но особенно это бросалось в глаза в зимние месяцы. Возможно, из-за грязи от темных сугробов. Или из-за того, что было так чертовски холодно. Летом, при всей их убогости, трущобы казались оживленными. Зимой пустынные улицы, костры, возле которых собирались безработные, ветер, свищущий в узких серых ущельях улиц, только подчеркивали бессмысленность жизни здесь. Где гетто — там бедность. Там наркотики. Там преступления. И только тоненький лучик надежды.

Муниципальные власти, казалось, не знали, что снег здесь вовсе не убирается.

Возможно, потому что власти редко приезжали в этот район обедать.

Южная Юстис была узкой улочкой, круто спускавшейся к реке и покрытой льдом. Небо над высокими горами в соседнем штате затянулось облаками, обещающими большой снегопад. Клинг шагал, нагнув голову, пытаясь укрыться от пронизывающего ветра, который дул со стороны серой холодной реки. Клинг думал, что, будучи патрульным, он больше всего ненавидел семейные ссоры, а сейчас, став детективом, почему-то идет неизвестно куда решать проблемы семьи и брака. Когда вызывают по радио, 10-64, бытовая семейная ссора, диспетчер почти наверняка скажет: «Смотайся к этой женщине». Потому что именно жены обычно звонят по телефону 911 и жалуются на мужей, гоняющихся за ними по квартире.

Ему же предстояла встреча с мужчиной, Дадли Арчибальдом, который сделал заявление по поводу своей жены Имоджен.

Он вошел в подъезд. Запах мочи. Интересно, найдется ли хоть один дом на 87-м участке, где в подъезде не мочатся.

Почтовые ящики, взломанные в поисках чеков на пособия по безработице, социальному страхованию и медицинскую страховку.

В этом подъезде горела голая лампочка. Непонятно, почему она не была разбита или вывинчена. Преступники предпочитают обычно поджидать своих жертв в темноте. Внутренняя дверь без ручки. Украдена, конечно. Если ты отвинтишь достаточно дверных ручек и отнесешь их старьевщику, то получишь пять зеленых, на которые сможешь купить себе крэка.

Клинг нажал ладонью на дверь, в полуметре над дыркой, оставшейся от вырванной ручки, вошел в вестибюль первого этажа и начал подниматься по лестнице.

Запахи кухни.

Чужие. Непривычные. Мозаичный пол на площадках. Разбитый, грязный, потрескавшийся. Но все же мозаичный. Еще с тех времен, когда северная часть города была престижна и квартиры здесь ценились.

За каждой дверью работал телевизор. Послеобеденные мыльные оперы. Именно из них поколения иммигрантов черпали свои знания об Америке.

Арчибальд сказал — квартира 44. Клинг продолжал подниматься по лестнице.

На полу четвертого этажа мозаика была заменена линолеумом. Клинг не мог понять, зачем. Еще один пролет лестницы вверху заканчивался металлической дверью, покрашенной в красный цвет. Она вела на крышу. На четвертом этаже четыре квартиры: 41, 42, 43 и 44. Света на площадке не было.

Он с трудом различил номер 44 на двери в дальнем конце площадки. Постоял в полумраке, прислушиваясь. А затем, поскольку был копом, приложил ухо к двери.

Тишина. Он посмотрел на часы, стрелки которых светились в полумраке. Десять минут четвертого. Он сказал Арчибальду, что будет в три.

Постучал в дверь.

В ответ грохнули выстрелы. Повинуясь инстинкту, он плашмя упал на пол.

Пистолет уже был в его руке.

В двери теперь светились два отверстия от пуль.

Он ждал. На площадке было слышно только его дыхание. Тяжелое, хриплое. Эти две дырки в двери как раз на уровне его головы. Сердце колотилось. Он ждал. И просчитывал возможные варианты. Он попался. «Давай, приходи, поговори с моей женой, мужик, она тут себе пушку купила, 22-го калибра, и грозится меня из нее грохнуть. Помоги мне, парень. Про тебя рассказала женщина — Глория — как-там-ее-зовут, толстая такая». Этого копа нужно успокоить, потому что он говорил с парнем, который знает, что в город через девять дней придет большой груз кокаина. Здесь, на Высотах Кингстона, жизнь человека стоит мало, и никого не станет волновать, каким инструментом проделаны эти дырки в две...

Бах-бах-бах. Прогремели еще три выстрела, один за другим, и из двери брызнули щепки, разлетаясь в воздухе, как шрапнель.

Голос Арчибальда. «Женщина, ты с ума сошла?»

Клинг вскочил на ноги.

Он пнул дверь, стараясь попасть в замок, и прыгнул в комнату. Он вел по дуге стволом своего пистолета, выцеливая того, кто только что изрешетил дверь, стараясь попасть в него, копа. На мушке оказалась женщина с кожей цвета пшеницы, стоящая рядом с кухонной раковиной прямо напротив двери. На ней было только белье розового цвета. Правой рукой она держала предмет, вполне заслуживающий внимания — как минимум тридцать восьмой калибр. Ее рука дрожала от веса оружия. Слева от Клинга Дадли Арчибальд пританцовывал на месте, словно боксер, пытающийся угадать, куда будет нанесен следующий удар.

Клингу очень хотелось бы знать, сколько патронов входит в обойму у пистолета такой модели, но он этого не знал.

Некоторые модели тридцать восьмого калибра были пятизарядными. А некоторые — девятизарядными.

— Здравствуй, Имоджен, — мягко сказал он.

Женщина смотрела на него. Серо-зеленые глаза. Полузакрытые. Большой пистолет трясется в тонкой руке. Пистолет трясется, но нацелен в его грудь.

— Почему бы тебе не положить оружие? — спросил он.

— Убью ублюдка! — ответила она.

— Нет, ты же не хочешь делать этого, — начал уговаривать ее Клинг. — Успокойся. Дай-ка мне пушку, хорошо?

«Господи, только не стреляй в меня!» — думал он.

— Я говорил вам, — сказал Арчибальд.

— Только стой спокойно, — сказал Клинг. Он не поворачивался к нему. Он смотрел на Имоджен. Он смотрел ей в глаза.

— Положи пистолет, хорошо? — сказал он.

— Нет.

— Почему нет? Ты же не хочешь попасть в неприятную историю, не так ли?

— Я уже в нее попала, — отрезала она.

— Да ну, какая ерунда! — сказал Клинг. — Маленький семейный спор. Давай не будем ухудшать ситуацию. Просто отдай мне пушку. Здесь никто не хочет причинить тебе вред.

Он говорил правду. Но и лгал тоже.

Он не хотел причинить ей вред. По крайней мере физический. Но ни он, ни департамент не собирались закрывать глаза на женщину с пистолетом в руке.

Система судопроизводства причинит ей вред. Это так же точно, как то, что он стоит здесь и пытается заговорить ей зубы, чтобы она снова не начала палить направо и налево.

— Что ты на это скажешь, Имоджен? — Кто сказал тебе мое имя?

— Твой муж. Положи пистолет сюда на стол, хорошо? Давай-ка, а то сама себя ранишь из этой штуки.

— Я его раню из этой штуки, — сказала она, и ствол пистолета качнулся от Клинга в сторону мужа.

— Не делай этого, — крикнул Клинг.

Ствол пошел назад.

«Уж один из нас точно получит пулю», — подумал он.

— Ты меня чертовски напугала, — пожаловался он.

Она пристально посмотрела на него.

— Правда, правда. Хочешь меня застрелить?

— Я хочу застрелить его! — И ствол снова пошел в сторону мужа.

— И что тогда? Имоджен, я — полицейский офицер, и если ты его убьешь, долг не позволит мне выпустить тебя из этой квартиры. И если ты будешь стрелять в меня, тоже. Я прав? Ты хочешь сделать именно это? Застрелить меня?

— Нет, но...

— Тогда давай закончим это по-хорошему, идет? Просто дай мне пушку и...

— Нет.

Она словно выплюнула это слово.

Оно прозвучало, как еще один пистолетный выстрел. Арчибальд вздрогнул.

Впрочем, как и Клинг. Ему показалось, что вдруг остановились часы. Дуло снова смотрело на него. Он покрылся потом. Собачий холод, а он почему-то вспотел.

Он не хотел стрелять в эту женщину.

Но если она снова направит пистолет на своего мужа, он должен будет что-то предпринять.

«Пожалуйста, не дай мне пристрелить тебя!» — подумал он.

— Имоджен. — Клинг произнес ее имя очень мягко.

Ствол смотрел ему в грудь, серо-зеленые глаза остановились.

— Пожалуйста, не делай так, чтобы я причинил тебе вред, — сказал он.

Она вглядывалась в него...

— Пожалуйста, положи пистолет на стол.

...не отрывая глаз.

— Пожалуйста, Имоджен.

Ожидание показалось вечностью. Сначала она кивнула.