Сводные. Я тебя уничтожу (СИ) - Лари Яна

— Ладно, как хочешь! Я всё подтвержу, — вздыхает он, сжимая меня в тисках крепких рук. — Друзья?

— Друзья, — прячу нос у него на груди.

Арс гладит меня по волосам, а у меня ком в горле.

Я бы хотела себе такого брата. А Чалов…

За что он мне⁈

— Молодцы! Я бы вам выдала Оскара. И, похоже, не только я.

Я оборачиваюсь на бодрый шёпот Юли. Она беззвучно произносит «прости» и… плескает в нас с Арсом стакан воды!

От неожиданности мы шарахаемся в стороны.

— Глянь, кто пришёл. — Подмигивает Юлька, всё так же стоя спиной к лестнице.

А внизу застыл Яр. Взгляд непонимающий, щёки пунцовые. Я сама, наверно, выгляжу не лучше.

Только бы до драки не дошло опять!

На инстинктах сбегаю вниз, отвлекая внимание на себя. Да так бегу, что Чалов меня перехватывает аж у парадной двери.

— Что у вас с Рахмановым?

— Любовь!

— Какая ещё, к чёрту, любовь⁈ — он так кричит на меня, что уши закладывает.

— Большая! — огрызаюсь. — У меня к нему.

— Тая, ты в своём уме? Ты говоришь одно, а делаешь другое!

А сам-то⁈ Любимец публики…

Они и сейчас его каждое слово ловят с раскрытыми ртами. Как тогда, в игровой.

«Кто-то должен показать Царевне место. И это буду я»…

— Да мне пофиг, — невесело усмехаюсь. — Вы же враги. С кем ещё мстить, если не с тобой? Арс раскаялся, Арс получил моё тело. Не как трофей, а как подарок.

— Тая, я тебе не верю.

Ну конечно. Коне-е-ечно!

Фанаты сейчас рыдать начнут.

— Мм… Ну хоть своим-то глазам веришь? — бросаю зло и, пока он моргает, выхожу за дверь.

Он вылетает за мной и преграждает путь.

— Как ты могла, Тая⁈ Какая же ты дура… — Кулак сводного брата летит в стену рядом с моей головой. Яр вжимается губами в мой лоб и делает глубокий вдох. — Дурочка моя… Он соблазнил тебя на спор. Как можно быть такой наивной⁈

Невидяще смотрю вперёд, и мне до слёз обидно, что эти эмоции — просто игра с его стороны, а я почти повелась. В очередной раз.

— Я не жалею. Первый раз должен быть по любви, — мой голос звучит так же равнодушно, как Яр смотрел на меня в нашу первую встречу. Единственный раз, когда он был со мной искренним.

Теперь уже я не расскажу ему правду. Ни за что и никогда!

— Тая! — его голос прошивает отчаяние. — Бли-и-ин, Тая… Скажи, что ты пошутила. Пожалуйста!

— Такими вещами шутят, по-твоему? Это смешно? Или в порядке вещей⁈

Яр молчит. Потому что да, для него это норма.

Он по приколу добивался любви, чтобы потом её высмеять.

Резко накатывает апатия. Хочется потеряться где-нибудь и никого не видеть.

— Тая, давай поговорим! — просит, сделав над собой усилие.

Чалов — просит!

Столько возможностей было — не счесть! Он молчал. А теперь, когда прижало…

— Не хочу.

Он шумно выдыхает над моей головой.

— Я одного не понимаю. Что на тебя вдруг нашло?

Я запрокидываю лицо, чтобы видеть его глаза.

— Вот ты говоришь — вдруг. А я, может, всегда хотела быть с этим парнем! Хотела по-настоящему. Так сильно хотела, что устала бороться с собой. И что теперь? Пусть, он не сам сознался. Но, если, не отпирался… если вину признал… раскаялся… Как я, по-твоему, должна была поступить?

Яр прикрывает веки, пряча от меня взгляд.

Признать вину, раскаяться — для этого нужна храбрость.

А Яра больше заботит, чтоб ничего не узнал Андрей.

Мы с минуту, наверно, дышим друг другом, прикрыв глаза, и молчим.

А потом он уходит.

Иди-иди! Исчезни с глаз моих, будь милосерден! Завтра мы снова будем каждый сам по себе. Я только не знаю, как заставить молчать моё сердце…

Эпилог

Эпилог

Год спустя

Ярослав

Билеты на поезд взяты на двенадцатое ноября.

В казарме весь день царило предпраздничное настроение, ведь утром половина старшего призыва уходит домой.

Вокруг все спят, а я третий час смотрю в потолок. Думаю о поезде, о встрече с родными. О ней.

О том, будет ли кто-нибудь встречать меня на перроне. Проблемного, самонадеянного идиота, решившего, что может играть чужими чувствами и ему за это ничего не будет. Будет.

Как раз это «ничего» мне и осталось. Пустота.

Все эти месяцы мне никто не писал. Никто. Ни слова. Ни одного сообщения.

Но на присягу приехал отец… и мать с будущим мужем. Другого отца я не знал, поэтому так и не научился называть Андрея иначе. Несмотря на всю сложность наших с ним отношений, я оценил его терпение. Самому порой перешибить себя охота. Так вот, он сообщил, что дома всё нормально.

Дома…

Когда после ссоры с Таей на вечеринке у Арса, я среди ночи поехал к нему и во всём без утайки сознался: про спор, про фонтан… без цензуры сказал про своё отношение к отцу и его новой супруге… Был уверен, что этого «дома» меня той же ночью лишат.

Отец, помолчав, лишь спросил, что я думаю делать дальше.

Я в тот момент вообще не мог думать. Я подыхал. Меня раздирало на части.

Тогда он осторожно начал задавать вопросы. Начал с простого, оно же оказалось самым сложным.

Признаюсь ли я Тае?

А я не мог ей это в глаза сказать… меня сносило ревностью и хотелось сделать больно. Снова.

Да и как объяснишь в двух словах всё, что меня терзало целый месяц? При всём желании такое невозможно.

Вывод напросился сам. Я ответил отцу, что буду писать ей. Из армии.

Видеть Таю и сохранять рассудок мне было не по силам. Я вообще тогда на адекватный разговор ни с кем не был способен.

После присяги он впервые произнёс, что мной гордится. Забрал какую-то открытку с духовской фоткой лысого меня и был таков.

Год пролетел. И перед возвращением мне так же страшно представить встречу с Таей.

Надеюсь, она счастлива. Жаль не со мной.

Просыпаюсь, как всегда, за полчаса до подъёма. В этот раз команду от дневального жду даже с предвкушением, ведь для меня она больше не прозвучит.

Выхожу на построение, а дальше иду своей дорогой. Вместо сбора на зарядку, неспешно умываюсь, бреюсь, забираю из сушилки свою парадку.

Утренний развод наблюдаю из окна бытовки, тщательно отглаживая форму. Почти каждое моё сообщение Тае прочитано сразу. Ответов не было, но я не ждал и этого. Теперь вот жду, что встретит…

Не верится, не заслужил, но всё равно.

Забираю у ротного билет на поезд и документы. Наконец, приезжаю на вокзал. Полупустой зал ожидания, ряды металлических стульев и я, впервые за год один, без сослуживцев над душой и командиров. До поезда ещё час. Целый час наедине с безрадостными мыслями.

Достаю телефон в надежде убить время.

Это странное чувство, когда некому позвонить: тем, кто ответит, не тянет. А тем, кого хочется слышать, это не нужно.

Открываю сообщения Тае начиная с самого раннего. Помню, как набирал его, не чувствуя пальцев и так ни разу не перечитал, ужасаясь того, что со всей искренностью выплеснул.

21.11.22

В тот день, когда я впервые увидел тебя, я будто попал в королевство кривых зеркал. Мамина — папина девочка, до омерзения правильная. Моя противоположность. Моё наваждение. Ты ломала ритм моего сердца, я ломал тебя. Прости, что так. Но быть сволочью на самом деле комфортно, и любое отклонение в сторону — это угроза. Как хрупкая башня из карт — вытяни одну, и всё разлетится к чертям.

Наша война была самозащитой. Смешно, но мне действительно тогда так казалось.

11.12.22

Уверен, для тебя не секрет, что в моём личном расстрельном списке ты значилась под номером один. Ещё никто не осмеливался поставить меня на колени. Тем более, прилюдно. Я хотел мести, ты правильно шарахалась. Ты во всём поступала правильно, Тая. Всегда.

31.12.22

Через час наступит Новый год. Вроде как надо принято начинать с чистого листа. Честно? Оттягивал этот момент, как мог. Первый щелчок по носу. Помнишь тот матч в игровой? Ты оказалась полна неожиданностей, а я был полон дерьма. Вообще, показательный вышел бой. Жаль, что я не верил в знаки… Чем лучше я играл на твоих эмоциях, тем хуже управлял своими. Я не буду писать, что да как. Пусть Арс покажет тебе видео. Так и передай, он поймёт какое. Оцени во всей красе моё уродство. И да, привет ему. P. S. Спасибо за урок, Тая. Я его усвоил.