Сводные. Я тебя уничтожу (СИ) - Лари Яна

Ты для меня одна на миллион такая. А вслух скажу — одна из миллионов! На твоём месте может быть любая! Я ненавижу запах твой, розовых пионов! Да, я дурак! А ты…

Гитара резко замолкает, издав последний звонкий, рычащий аккорд. Яр тоже берёт паузу и протягивает мне руку.

— Ты потанцуешь со мной, Тая?

Из моих лёгких куда-то резко пропадает воздух. Я сейчас едва ли способна извлечь из себя хоть какой-нибудь звук. Помедлив, робко вкладываю пальцы в раскрытую ладонь.

В местах, где наша кожа соприкасается, словно пробегает электрический ток. Это не первый раз, когда мы друг до друга дотрагиваемся, но впервые я не хочу прерывать это.

Что же со мной происходит, кто бы сказал…

Глава 20

Глава 20

Тая

К концу выступления я перестаю эмоционально участвовать в происходящем. Меня словно отключили от тела, и я со стороны смотрю кино.

В реальной жизни Белль не может наслаждаться танцем с тем, кто на протяжении нескольких недель раскачивал её от сопереживания к ярости, от замешательства к панике, от смирения к бунту. Не может, но тем не менее…

Гармония не приходит вдруг. Снаружи мы порхаем. А внутри что? Я чувствую то, чего не должна, рядом с тем, кто подходит для этого в последнюю очередь. Не понимаю, что со мной происходит, и поэтому сильно нервничаю.

Внутри меня замыкает. Я словно нахожусь в вакууме, отстранённо подмечая какие-то детали.

Чалов прекрасно танцует, настолько, что кажется, будто я тоже.

Я ни разу не наступила ему на ногу.

Зал нам поверил. Важные гости в составе жюри о чём-то постоянно шепчутся.

У нашей команды максимальное количество баллов. Нас приглашают обратно на сцену для вручения сертификатов от туристического агентства. Летом мы можем отправиться в недельное путешествие по любому из имеющихся маршрутов.

Не все поздравления звучат одинаково искренне, а фотосессия и интервью для прессы мероприятие долгое и муторное.

Радость от победы?

Наверное, наступит позже. Актёры переволновались.

За кулисами Чалов оказывается рядом. Мы молча проходим по коридорам, останавливаемся у гримёрки.

Он откидывает волосы со лба рукой, затем прислоняется плечом к двери, отрезая возможность войти и избежать его дальнейшего общества.

— Может, хочешь мне что-нибудь сказать? — выталкивает Яр, пронизывая меня таким взглядом, что щекам жарко становится.

— Спасибо, — шепчу сдавленно, будто я во всех бедах мира виновата. Сейчас неловко от того, что я о нём так плохо подумала.

— Это всё?

— Это справедливо. Ты привёл нас к победе. Цель благородная, средства… Что о них сказать? Рисково. Жёстко. Но действенно. Когда немного отойду от шока, возможно, смогу поблагодарить тебя более развёрнуто…

— В любых обстоятельствах правильная, — обрывает он меня грубо, с непонятным укором. — Что мне с твоего «спасибо»? Ты правда думаешь, ради него я бы рвал задницу? Ты робот, Тая⁈ Из тебя вообще реально разумное вышибить? Где эйфория, чёрт возьми? Почему ты ещё не висишь у меня на шее и…

Яр сжимает зубы, резко поворачивается боком и толкается спиной в закрытую дверь.

Вместо окончания фразы, вырывается взбешённый выдох.

— И? — спрашиваю тихо, продолжая смотреть мимо него в пустоту, где находилось его лицо секунду назад.

— Расцеловываешь или как вы там, девушки, восторг выражаете, — произносит он нехотя, словно смущаясь своих слов.

— Ты выбрал не ту девушку, — честно сообщаю ему, немного помедлив.

— Если бы я выбирал, я бы тебя не выбрал.

В груди почему-то больно. Будто ребро треснуло.

— Бывает. — Пожимаю плечами. Я не позволю, чтобы Чалов подумал, будто его слова меня задели. Прохожу мимо двери, но как только он остаётся позади, равнодушно бросаю: — Я устала и хочу спать.

Я не сбегаю. По крайней мере, стараюсь чтобы так оно выглядело.

До кампуса идти примерно четверть часа, а вечер сырой и ветреный. Пока доберусь, промёрзну до костей, потому что одежда вместе с кожаной курткой осталась в гримёрке. Должно быть, Яр посчитает меня идиоткой, но мне плевать. Я не хочу совершить ещё большую глупость и позволить ему то, о чём могу пожалеть.

На короткий миг представляю нас парой. Громкий и свистящий вдох полосует лёгкие. Щёки, лоб, ладони, губы — вся горю. А воздух ледяной как в феврале.

Нет, правда, что за дикость? Зачем такие мысли?

Я считала, что Чалов меня ненавидит, никак не ожидала обратного. Да ещё и расцелуй, говорит, сама!

Как это развидеть теперь?

Как перестать об этом думать⁈

Яр ведь не хочет быть моим парнем? Он говорил, что я гроша ломаного не стою, что я аномалия, которой тупо не место в его жизни, что его рядом со мной выворачивает, в конце концов! Мог ли он изменить ко мне отношение? Если на минуточку, всего лишь на миг, допустить это, насколько хватит Чалова и чем для меня обернётся новый виток его неадеквата?

Ответов, конечно, нет. И никто их не даст.

Проблема в том, что там, на сцене, понимание того, что он может оказаться не тем, кем кажется, заставило меня к нему присмотреться внимательнее. Я поймала себя на желании узнать его заново.

Правда, нельзя исключать, что масок в его арсенале может быть множество.

Это тревожит, потому что я либо должна продолжать его избегать, либо подпущу к себе. Я не знаю, что делать.

Позади слышны шаги. Шелест листвы под подошвами раздаётся всё ближе. Вскоре Яр меня нагоняет.

— Ты уверена, что хочешь возвращаться одна по тёмным улицам?

Проблема в том, что я ни в чём больше не могу быть уверенной. Но отвечать всё ещё стараюсь, придерживаясь привычных соображений.

— Думаю, это так же опасно, как и в твоей компании. Ты не один раз предупреждал.

Скорость шага прежняя, а сердце разгоняется, словно на бегу.

Что, если он правда выкинет что-нибудь плохое?

А что если — хорошее?..

— Приятно знать, что ты меня хоть изредка слушаешь.

И как это понимать? Да как угодно!

Когда Чалов переставал говорить двояко?

— Только когда ты достаточно убедителен, — отмечаю тихо.

— Я могу расценить это как призыв к решительным действиям.

Его слова одновременно манят и пугают. У меня по спине и предплечьям бегут уже совсем иного рода мурашки, с температурой воздуха никак не связанные.

Яр встаёт у меня на пути и кутает в свою куртку. Не просто накидывает на плечи, как это сделал бы Арс, а продевает руки в рукава и застёгивает до самого подбородка.

Резкий прилив тепла ошеломляет. Мне сложно продолжать держать дистанцию, когда я буквально тону в тепле его тела, дышу его запахом…

— Я прихватил твои вещи, — показывает на рюкзак, лежащий сейчас прямо на тротуаре. — Так что не волнуйся. Можешь спать спокойно, зная, что они не потеряются.

— Яр… — поднимаю на него глаза.

А больше ничего произнести не могу. В горле спазм. Его влекущие, порочные губы так близко. Так хочется, как он высказался «выразить восторг»…

Хорошо, что природная стыдливость не даёт этого сделать. Или то осторожность?

Не шевелюсь даже тогда, когда он вопросительно поднимает брови. Хочу поделиться тем, как приятно ощущать его внимание… в целом ощущать его…

Но сейчас, глядя ему в глаза… Не выходит.

— Что «Яр»?

Длинная пауза.

— Если тебе недостаточно моего «спасибо», не стоит рвать задницу, — произношу, наконец. — Спокойной ночи, Чалов. Куртку занесу утром.

Я обхожу его и быстрым шагом направляюсь к кампусу.

Случай с дневником показал, что нельзя бросаться словами, что не готов повторить во всеуслышание. Да и делать того, что не готов повторить в адеквате, тоже нельзя. Следуя этим двум правилам, я поступаю благоразумно.

Но почему в глазах стоят слёзы? Так не должно быть, когда чувствуешь, что всё делаешь правильно. Мне же, наоборот, больше всего на свете хочется бунтовать!

И я разворачиваюсь обратно, перехожу на бег…

Глава 21

Глава 21