Рождественское путешествие - Артём Краснолисов

у Дмитрия, быстро прошло, вытесняясь тем удовольствием, которое он ощущает своим телом, глазами и ушами. Он взял эту печеньку, которая была ещё тёплой, но не горячей, смотря на бабушку, которая также смотрела на него своим ласковым, безобидным, заботливым взглядом.

Её лицо имело округлые формы, благодаря старческим, пухленьким щекам. Губы были тонкие, но не в ниточку. Ровный прямой миниатюрный нос. Глаза были голубого цвета, а также глубоко посаженными, гармонирующими с негустыми седыми бровями. Волосы были также седые, собранные сзади в небольшой пучок, из которого торчали две палочки, напоминающие спицы. Старая, сморщенная кожа на лице не свисала, а была словно подтянутой.

Старушка имела немного пухлую фигуры, которая была присуще многим пожилым людям, но при этом она выглядела и ощущалась лёгкой, как семечко от одуванчика, подхваченное ветром и летающие в воздухе. Одета она была в связанную кофточку, имеющую зелёные, рыжие, коричневые, синие и чёрные цвета. Кофточка была одета поверх какой-то водолазки, толи серого цвета, толи коричневой. На ногах были одеты серовато — чёрные колготки, которые, наверное, были тяжёлые. На ступнях и половины голени, были одеты с белой полоской, а сами серого цвета — гольфы, утяжеляющие её ноги ещё сильней. А на самих ступнях — мягкие тапочки с твёрдой подошвой, что было довольно таки странно.

— Спасибо, — проговорил Дмитрий, нежным голосом чувствуя, как по телу пробегают волны нового наслаждения. На ощупь, это рождественское печенье было бархатистым, а на вкус, таким вкусным, что Дмитрий съел бы целую гору таких же печенек, запивая их чаем. Но эта печенька опять о чём-то напомнила Дмитрию, но он не мог понять, о чём именно. Что-то снова начало маячить в голове Дмитрия, словно пытаясь о чём-то напомнить ему или сказать, а возможно предупредить. Такое странное ощущение, когда что-то мелькает в памяти, но вот что именно, понять нельзя, никогда не нравилось Дмитрию, потому что в этот момент он чувствовал себя склеротиком, позабывшим о чём — то важном, что понадобилось ему именно в эту секунду.

— Да что вы! — засмущалась старушка, делая второй глоток чая из кружки, которою взяла с подноса, и закусывая печеньем. — Это же была моя совесть, которая не дала мне вас бросить умирать на таком морозе. Если бы я вас оставила на своём крыльце, то совесть меня бы мучила до конца моих дней. Я просто не могла поступить иначе.

— Спасибо вам, — повторил Дмитрий, делая свой тон голоса ещё более нежным и добродушным, после чего таким же голосом поинтересовался у своей спасительницы: — а как вас зовут?

— Октавия, — проговорила старушка приятным старческим голосом, который побуждал Дмитрия не произвольно улыбаться ей.

Октавия взяла ещё одну печеньку, в этот раз в форме изогнутого леденца, и протянула Дмитрию; первую печеньку в форме звезды, Дмитрий съел. Он взял её, не став брезговать и отказываться, как это делал практически всегда в гостях у своих друзей. Он просто не мог этого сделать; он не хотел отпускать это удовольствие, которое сейчас наполняло его, принося ему настолько приятные ощущения, что он даже не хотел шевелиться, чтобы не развеять их. И Дмитрий не мог этому противостоять. Не мог отказаться от этого уюта, в котором он оказался, от этого вожделенного тепла, которого ему так не хватало там, на улице, этим угощениям, которые были настолько вкусными, что можно было проглотить язык, не мог противостоять Октавии, которая пленила его своей лаской, добродушием, щедростью, заботой и уходом.

Дмитрий посмотрел на эту печеньку, которая точно также как и первая о чём-то напоминала ему. Это ощущение, когда на языке вертится слово, которое ты пытаешься вспомнить, но у тебя не получается, — не получается его произнести, — донимало Дмитрию. Он пытался вспомнить, но это у него не получалось, словно кто-то стёр ему этот фрагмент из его жизни, чтобы он, о нём, больше ни когда не вспомнил. Он действительно не мог вспомнить то, что вертелось перед его глазами, и было скрыто за густым туманом, поднимающегося от озера.

— Вы были так слабы, что я даже удивилась, как вы вообще дошли до моего дома, — сказала она, откусывая печеньку в форме новогодний ёлочки. — Ведь до ближайшей деревушке, от этого леса, приблизительно восемнадцать километров.

— До ближайшей деревушки восемнадцать километров? — удивлённо спросил Дмитрий, чуть ли не захлёбываясь чаем.

— Да, ровно восемнадцать, — подтвердила Октавия.

На лице Дмитрия воцарилось удивление. Он и представить не мог, как он дошёл бы до ближайший деревушку в такую метель. Скорей, он бы просто упал в сугроб, обессиленный этим путешествие, а Смерть склонилась бы перед ним и посмотрела ему в глаза, после чего забрала бы его душу с собой, а тело так и осталось бы лежать в поле, постепенно погружаясь под сугробы снега. Дмитрий представил данную картину, и по его тело пробежали мурашки от страха того, что это могло произойти, если бы он не наткнулся на этот замечательный дом, с его замечательной хозяйкой, которая помимо того что спасёт от верной Смерти, так ещё и согреет, накормит и напоет божественным чаем.

Но данные мысли быстро ретировались из его головы, так как приятные ощущения начали накрывать организм Дмитрия новой волной, которая была, как и первая. Эта волна, снова отправляла его в божественную страну, где нет ни холода, ни боли, ни отмёрзших пальцев рук и ног, нет снега и леса, нет самой Смерти, а есть только райское наслаждение от тепла и уюта, а также и от божественного напита, который можно пить столько, сколько ты захочешь, закусывая рождественским печеньем. Дмитрий закрыл глаза от удовольствия, переносясь в эту страну, в которой он хотел остаться до окончания своей жизни, при этом, позабыв о своём главным деле и о своих подписчиков, которые тратили своё драгоценное время на него, смотря видеоролики. Дмитрий хотел остаться в этом мире, но голос Октавии, который прозвучал совсем тихо, но вполне уловимо, не давал этого сделать, а заставлял вернуться, открыть глаза и посмотреть на неё.

— Вам, наверное, тоже не понравились те люди, пришедшие в деревню, что вы кинулись бежать в начинавшуюся метель, босиком и в одной водолазки по этому холоду, который пронизывает до костей?

— Какие люди? — спросил Дмитрий, удивляясь тому, что он не хотел задать данный вопрос. Этот вопрос словно вырвался из его рта, при этом, так грубо, словно у него было словесное недержание.

— Вы, наверное, частично потеряли память от такого марш-броска по такому морозу, раз не помните, откуда пришли и почему решили бежать из деревне, которую