Совершенный выстрел - Матиас Энар

лежали, расслабляясь, солдаты. Никаких часовых, только человек двадцать мужиков, спящих на пустоши. Меня это взбесило. Черт знает что. Разумеется, сейчас нет опасности, что противник начнет атаку, но все-таки так нельзя. Я огляделся в поисках офицера, он должен был находиться где-то неподалеку. Я заметил двух парней, сидящих на корточках около рации; наверное, один из них — он. Я подошел ближе, они слушали сводку новостей основного канала вещания.

— Командир, я из штаба, — сказал я, не представившись.

Лейтенант вскочил, повернулся ко мне и смерил взглядом с головы до ног.

— Ну?

— Я доложил ситуацию и сопроводил раненых.

— Хорошо.

— В штабе мне объяснили нашу задачу.

— Я ее получил по рации. В два часа выступаем и захватываем деревню поздно вечером. Иди отдыхай.

— Я потерял напарника.

— Не переживай. Все потеряли напарников в этой гребаной деревне.

Этот козел выпендривался и держался надменно, что меня раздражало.

— И сколько мы потеряли?

— М-м-м… в общей сложности десяток.

Значит, нас осталось всего тридцать, но мы не выпустили ни одной пули. Я пошел отдыхать как все: в тени утеса, нависшего над пропастью. Передо мной расстилалась долина, куда мы должны были спуститься. Я взял бинокль, чтобы разглядеть получше. Деревня, которую нам надлежало занять, лежала восточнее подножия, и ее не было видно, но примерно в десяти километрах напротив меня, внизу на южном склоне по дороге, идущей по склону холма, двигались колонны машин. Скорее всего, мирные беженцы. Я подумал, что, если повезет, война могла бы переместиться в деревню, где живет семья Мирны, но это гораздо дальше и в противоположном направлении. Хотя кто знает. Я отложил бинокль и сразу заснул. Проснулся голодный через два часа, к часу дня, поел сухофруктов и печенья из рюкзака.

Через час офицер дал команду выдвигаться, и мы пошли, еще больше похожие на скаутов, потому что на жаре половина парней сняли форму и покрыли головы носовыми платками, чтобы не так пекло. Мы спустились по горной каменистой козьей тропе, ноги скользили по гравию, и те, кто шел снизу, вынуждены были останавливаться. На этом склоне почти ничего не росло, и если кто-нибудь взял и посмотрел бы в бинокль, то увидел, как мы выписываем кренделя на скате холма. Несмотря ни на что, мы достаточно быстро добрались до середины склона, откуда вела грунтовая дорога в означенную деревню. По сторонам торчали чахлые деревья и кустарники, но считать их укрытием для продвижения было нельзя — приходилось идти прямо по дороге, по самой кромке. Двигались на дистанции нескольких метров друг от друга. Я шел вторым, и на очередном зигзаге парень, шедший впереди меня за десять метров, сделал мне знак остановиться и замолчать. Я передал команду по цепочке. Впереди справа нависала большая скала, которую пробили, чтобы провести дорогу, отвесный выступ трех-четырех метров высотой, прямо на повороте. Идеальное место для засады. Деревня, видимо, находилась сразу за ним. Разведчик был прав: если стычка должна была произойти, то именно здесь.

Мы быстро рассредоточились по верхней и нижней обочине; разумеется, те, кто шел понизу, ничего не видели. Я поднялся на несколько метров и лег за горкой, заросшей диким тимьяном. Так я, по крайней мере, укрылся и в ста пятидесяти метрах у меня на линии прицела находился верх скалы, хотя поворота дороги видно не было. Солнце жарило, пот стекал на глаза, белые камни давали ужасную реверберацию. Я взял пригоршню земли и размазал по лбу. Ладони тут же стали сухими. Я приготовился стрелять короткими очередями. Что происходило внизу, я не видел, но предположил, что разведчики продвигались, скорее всего, ниже уровня дороги.

Когда винтовка у меня наизготове, время идет по-другому, и мне показалось, что ждал я долго. Внезапно в долине установилась тишина, а может быть, тишина стояла все это время, не знаю. Солнце будто распространяло запах тимьяна и насыщало им плотный воздух, дух, поднимавшийся от горячих камней и сухих трав, кружил голову. Я дышал глубоко и спокойно, испытывая странную смесь восторга и напряжения. Долину наполняли звуки торопливых движений, тихих шагов товарищей; порой при звяканье металла о камни я прятал голову за ароматным кустом.

На верху скалы мне почудилось шевеление, чья-то проворная тень, отблеск на каменной поверхности. Я прикинул его примерное местоположение и приготовился выстрелить, если кто-то покажется, если это не ящерица и не мираж.

Тишина нарушилась настолько неожиданно, что я аж подпрыгнул. Видимо, на дороге взорвалась граната, сухие долгие раскаты подхватило эхо, за ними сразу последовали интенсивные очереди, по крайней мере пять или шесть автоматов палили одновременно. Чуть выше слева от меня к скале карабкалась группа наших. Я не мог их прикрыть, они ползли слишком высоко. Я раздумывал, не подняться ли мне тоже, как вдруг та тень, которую я заметил, на мгновение встала, и я успел увидеть руку, вероятно бросавшую гранату и снова исчезнувшую. Черт, пока я сомневался, я ее упустил. Граната взорвалась ниже, и следом за ней началась стрельба. Я аккуратно прицелился, из-за реверберации пришлось прищурить глаз. Подождал, наверное, с минуту, силуэт высунулся по пояс, размахнулся — и я всадил в него три пули. Он вытянулся, граната покатилась по ту сторону скалы, и через три секунды там взметнулось огромное облако пыли и песка. Я закашлялся, мелкие камешки попали в глаза и рот. Скорее всего, я попал в парня, во всяком случае в руку или в плечо. Я на секунду встал и бегом поднялся метров на десять. Несколько пуль отскочили рядом. Я лег за кучкой камней. В трех метрах передо мной лежал на животе один из наших с большим черным пятном на спине. Я не спеша оценил обстановку: дорога перекрыта огнем со стороны мыса; они, вероятно, выстроили две линии укрытий и еще засели наверху. Через такой заслон пройти нелегко. Стоило чуть-чуть пошевелиться, пули рикошетили рядом и в кучу камней. Сердце учащенно билось, словно меня пригвоздили на месте, еще повезло, что не ранили. Винтовку удалось зафиксировать между камней, так можно было худо-бедно прицелиться, только угол обстрела сужался из-за верхней части выступа. Но я хотя бы рассекал надвое их линии, они не могли больше незаметно для меня переходить с одной стороны на другую. Внизу стрельба усиливалась, те, кто попытался обогнуть препятствие через нижнюю обочину дороги, атаковали. Вдруг я услышал глухой бас тяжелого пулемета за выступом — наши, вероятно, прижались к земле, как я, если их уже не скосило.

Внезапно я почувствовал жаркую волну и краем глаза увидел огненный шлейф, вслед