Вместе с дублем - Александр Колокольников

стуле перед входом широко расставив ноги. Он руками, опять же с опухшими и изуродованными костяшками на кулаках, брал документы у ребят, затем бросал равнодушный взгляд на очередного новичка и передавал бумаги светловолосому парню, который вписывал данные в толстый, обёрнутый в газету, журнал учёта.

Закончив с бюрократией, их всех отправили вниз на беговую дорожку.

Всей толпой они бегом нарезали круги, часто посматривая вверх, где на втором ярусе, на обоих рингах и на площадке рядом с ними, тренировалось с десяток ребят в боксёрских перчатках. Те, тоже иногда поглядывали сверху на пополнение и что-то улыбаясь обсуждали.

Наконец к ним спустился тренер. Как позже узнал Костя, звали его Булат Каримович. Он когда-то в молодости был чемпионом Казахстана, призёром чемпионата по боксу Союза и даже выступал на первенстве Европы в полутяжёлом весе.

Жена у него уроженка этих мест, и, после окончания спортивной карьеры, из-за неё Булат Каримович и осел в этом заштатном Георгиевске.

Спустившись к новичкам, представляться тренер не стал — не посчитал нужным.

Попросил разбиться на примерно одинаковые по весу пары, показал, как уклоняться от бокового удара и предложил всем отрабатывать.

По-русски Булат Каримович говорил с сильным акцентом и предпочитал чаще показывать, а не объяснять словами.

В напарники Косте достался сухощавый парень, выше его ростом и явно постарше, представившейся Петром. Он сразу поведал Косте, что хочет после армии пойти работать в милицию, а там очень ценится разряд по боксу.

Через некоторое время тренер опять подошёл к новичкам.

Громко произнёс: «Сейчас будем убивать!», забрал пять ближайших к нему пар и погнал по ступенькам наверх, на второй ярус, где находились два боксёрских ринга.

Отобранным новичкам, помогли надеть боксёрские перчатки и по одному стали отправлять на ринг, выставляя против них опытных боксёров.

Такие бои, как правило, длились недолго. Опытные ребята мутузили новичков, разбивая им в кровь носы, губы, но при этом старались не отправлять в нокаут.

Суть избиения была проста: сразу показать, что в дальнейшем их ожидает и сразу отсеять слабых духом.

После избиения, первая тренировка для этой партии считалась законченной. Вытирая, кто кровь, а кто и слёзы, они уходили в раздевалку.

Оставшиеся новички, забросив упражнения, со страхом наблюдали за расправой над своими товарищами.

Ещё не закончили «обрабатывать» последнего новичка из первой партии, как тренер отобрал следующие жертвы и приговаривая: «Убивать, убивать!», погнал наверх.

В первый день до Кости очередь так и не дошла. По окончанию тренировки, выходя вместе с Петром из раздевалки, увидели снова толпу мальчишек с документами у кабинета тренера.

— Это ещё новички. Пришли на занятия в другую смену, к пяти часам, — пояснил Пётр.

Оказывается, каждый год в секцию приходило около двухсот ребят, мечтающих стать боксёрами, что очень прилично для такого небольшого города, как Георгиевск, только вот заниматься оставалось не больше пятнадцати-двадцати.

Основная масса уходила сразу, после организованного для них на первых занятиях мордобоя. Опытные, давно занимающиеся в секции боксёры, это избиение называли: «Шлёп». Сильно бить новичков «на выруб» было непринято, отсюда и «шлёп». Поэтому, неопытных, только начавших заниматься ребят, поначалу обзывали «ушлёпками».

Пётр, напарник Кости по первым занятиям, имел серьёзную мотивацию остаться в секции: надеялся получить разряд по боксу, чтобы затем проще было осуществить свою «высокую мечту» — устроится работать в милицию.

Вступительный «шлёп» Пётр выдержал, но месяца через три, в учебном бою улетел в нокаут.

Костя помог ему добраться до раздевалки. Усевшись на скамейку и прикладывая алюминиевую кружку к растущей над бровью шишке, Пётр, растягивая из-за «контузии» слова, сообщил, что с боксом всё: пока разряд заработаешь — совсем без мозгов останешься, а посему он с боксом «завязывает», переквалифицируется в борцы-вольники. Разряд по борьбе в милиции тоже ценится. И действительно, после того нокаута, Пётр больше на занятиях не появлялся.

Если в сентябре, при наплыве новичков, по беговой дорожке внутри манежа, носился «табун» под сто голов, сливаясь в сплошное кольцо, то к ноябрю табун поредел радикально, до небольшой кучки.

Самому Косте презентацию — «шлёп», с показом всех прелестей бокса, проводил парень, примерно его возраста, по кличке Дога.

Кличка была производной не от собаки, а от фамилии Догилев.

У Доги почти постоянно губы были растянуты в улыбочке, демонстрируя сломанный верхний резец. Взгляд желтоватых глаз был буквально волчьим, — такой взгляд превращал его улыбку в оскал хищника.

С первой же секунды Костя почувствовал себя абсолютно беспомощным. Удары посыпались на него градом, при этом казалось, что боксёрские перчатки у Доги словно отлиты из бетона.

Костя, спасаясь, пытался хотя бы разорвать дистанцию, стараясь то боком, то отступая назад убежать от соперника и в результате оказался загнан в угол ринга. Там некоторое время стоял согнувшись, прикрывая голову, а Дога отбрасывал ударами руки Кости, и раз за разом пробивал через образовавшуюся прореху в незащищённое лицо.

— Дога! Хватит, хватит, ему достаточно! — стали кричать ребята-боксёры, стоявшие рядом с рингом.

— Да ладно, малый крепкий, ещё выдержит! — ответил Дога и, отойдя от угла, помахал Косте перчаткой, приглашая к центру ринга.

Костя тыльной стороной руки, стёр кровь из разбитого носа и пошёл на Догу. Тот, со своей прилипшей ухмылочкой, почти бегом бросился навстречу, но неожиданно икру Доги свела судорога, он споткнулся и упал. Дальше так и остался сидеть на полу ринга, и матерясь, колотил перчаткой по ноге. Костя застыл над ним, тяжело дыша.

Двое ребят помогли Доге перелезть через канаты. Позже появился тренер, поинтересовался что с ногой и начал массировать икру.

Один из парней, помогавший Доге выбраться из ринга, подошёл к Косте, взял его руку и стал расшнуровывать перчатку.

— Если бы судорога не прихватила, Дога тебя бы вконец измордовал. — сказал он Косте. — Дога любит крупных новичков обламывать. Тебе повезло: ещё легко отделался, ты просто счастливчик!

— Я сам кузнец своего счастья, — подумал Костя, но озвучивать вслух, конечно, не стал.

Он совсем не считал, что, скрутив судорогой мышцы Доги, поступил нечестно. — Так избивать совершенно необученного, неподготовленного соперника — неправильно. Дога показал, что может меня избить, а я показал, что могу его скрутить — всё справедливо, — мысленно оправдывал свой поступок Костя.

В дальнейшем, во время тренировок и даже боёв, он больше не прибегал к своим способностям, но только до тех пор, пока при очередном сеансе связи, дубль-Костуш не предложил отрабатывать воздействие на соперника силой, замаскировав под обычный удар.

Выплеск силы предложил сосредоточить на рецепторах вестибулярного аппарата.

Поначалу, из-за уклонов и перемещений, составляющих обычный «танец» боксёра, не получалось зацепить вестибулярный аппарат