Бешенство - Герритсен Тесс

Свет был включен, на столе дежурного санитара играло радио, но в помещении никого не было.

Тоби отправилась в секционную. Стол из нержавейки пустовал. Она заглянула в хранилище, где в холодильнике дожидались своей очереди мертвые тела. Холодные испарения, приправленные зловонием, просачивались из холодильника. Запах мертвечины. Она включила свет и увидела две каталки. Подойдя к первой, она расстегнула мешок и уткнулась взглядом в лицо пожилой женщины; ее глаза были открыты, склеры жутковато-красные от кровоизлияний. Тоби передернуло; она застегнула мешок и перешла к другой каталке. Это было массивное тело, мерзкий запах вырвался из мешка, когда она потянула за молнию. При виде лица мужчины она отскочила, сдерживая тошноту. Мягкие ткани на его правой щеке совершенно исчезли.

«Некротизирующий стрептококк, — подумала она. — Бактерии сожрали плоть».

— Здесь не место посторонним, — послышался голос. Обернувшись, она увидела служителя морга.

— Я ищу Ангуса Парментера. Где он?

— Его увезли к грузовому входу.

— Его уже забрали?

— Катафалк только что пришел.

— Черт, — буркнула она и выскочила из морга.

Спринтерским броском она оказалась у нужного выхода и выскочила на улицу. Утреннее солнце ударило ей в лицо. Щурясь от яркого света, она быстро оценила ситуацию: вот санитар, а рядом пустая каталка. Катафалк уже тронулся. Она проскочила мимо санитара и помчалась рядом с перевозкой, стуча в окошко водителя.

— Стойте! Остановите машину!

Водитель затормозил и открыл окно.

— В чем дело?

— Нельзя забирать это тело.

— Это санкционированный вывоз. Больница дала разрешение.

— Оно поедет в медэкспертизу.

— Мне никто об этом не сказал. Насколько я знаю, семья уже распорядилась насчет похорон.

— Теперь им займется судмедэксперт. Можете справиться у доктора Дворака из управления экспертизы.

Водитель оглянулся и посмотрел на озадаченного санитара.

— Ну, не знаю…

— Послушайте, я беру на себя полную ответственность, — заявила Тоби. — Вернитесь. Нам надо выгрузить тело.

Водитель пожал плечами.

— Как скажете, — пробормотал он и дал задний ход. — Но кто-то за это огребет, это точно. Надеюсь только, не я.

8

Лиза снова заигрывала с ним. Это одна из ежедневных досадных мелочей, к которым доктор Дворак уже притерпелся. Юная ассистентка то и дело поглядывала на него сквозь защитные очки, кокетливо хлопая ресницами. Кроме того, она проявляла неутолимое любопытство к его частной жизни и явно расстраивалась, что он не хотел замечать ее флирта. Он не мог понять, что она в нем находит, подозревал, что ее интерес — всего лишь вызов неприступному молчуну.

Да вдобавок уже немолодому, смиренно признавался он себе, глядя на свою цветущую ассистентку. Ни морщинки, ни седого волоска, ни дряблой кожи. В свои двадцать шесть она была, как метко выразился его собственный сын-подросток, белокурой крошкой. «Интересно, а как он называет за глаза меня самого? Старый пердун? Отстойный дедок? Для парнишек вроде Патрика, которым всего четырнадцать, сорокапятилетний возраст кажется таким же далеким, как следующий ледниковый период.

Однако мы все гораздо ближе к смерти, чем думаем, размышлял доктор Дворак, глядя на обнаженное тело на столе морга. Резкий свет верхних ламп беспощадно выявлял каждую морщинку, каждую родинку на трупе. Седые волоски на груди. Черные метки себорейного кератоза на шее. Неминуемые возрастные изменения. Даже у светловолосой и белокожей Лизы когда-нибудь появятся печеночные пятна.

— Похоже, это любитель свежего воздуха, — заметил Дворак, проводя пальцем в перчатке по загрубевшему лоскуту кожи на лбу трупа. — Актинический кератоз. У него тут солнечный ожог.

— Зато очень неплохая для такого старикана грудная мускулатура.

Разумеется, Лиза не могла не обратить внимание на такие вещи.

Она была завсегдатаем спортклуба, ее гимнастическое помешательство началось два года назад, и поиск физического совершенства дошел до постоянных рассуждений о разнообразных мышцах; при этом Лиза пользовалась в основном жаргонными словечками из лексикона фитнес-маньяков. Нередко доктор Дворак замечал, как она бросает взгляд на свое отражение в зеркале над раковиной. Совершенна ли прическа? Правильно ли спадает на лоб светлый завиток? Держится ли загар, или ей нужно еще минут двадцать полежать на крыше дома? Эта юношеская озабоченность собственной внешностью казалась Двораку и забавной, и непонятной.

Сам он теперь нечасто смотрел в зеркало, да и то лишь затем, чтобы побриться. Глядя на себя, он каждый раз удивлялся, что у него уже поровну седых и черных волос. Он видел следы времени на своем лице: углублялись морщинки у глаз, вечная хмурая складка пролегла между бровями. Он также видел, каким стал усталым и измотанным. Он сильно похудел за три года после развода и еще больше сбросил с тех пор, как его сын отправился в интернат два месяца назад. С утратой примет прежней жизни терялись и килограммы.

Этим утром Лиза обратила внимание на его худобу. «Хорошо выглядите, док!» — прощебетала она, лишний раз подтвердив, как слепа юность. Дворак не считал, что хорошо выглядит. Когда он смотрел на себя в зеркало, он видел там кандидата на курс антидепрессантов.

И нынешнее вскрытие вряд ли поднимет ему настроение.

— Давай повернем его, — предложил он Лизе. — Я хочу сначала осмотреть его спину.

Вдвоем они перевалили труп на бок. Дворак перенаправил свет и осмотрел пятна, вызванные посмертным кровоизлиянием, а также бледные участки на ягодицах, где тело собственным весом сдавило мягкие ткани. Пальцем в перчатке он прижал похожее на синяк пятно. Оно побледнело.

— Трупные пятна не фиксируются, — заметил он. — Над правой лопаткой ссадина. Однако ничего выдающегося.

Они снова перекатили труп на спину.

— Окоченение уже полное, — заметила Лиза.

Дворак взглянул в записи.

— Смерть наступила в пять пятьдесят восемь. Все сходится.

— А как насчет синяков на запястьях?

— Похоже, его привязывали.

Дворак снова пробежал глазами карту и увидел запись медсестры: «Пациент остается в возбужденном состоянии, фиксирован в четырех точках». Эх, все бы вскрытия проходили со столь подробными описаниями обстоятельств смерти! Счастье еще, если тело, привезенное в анатомичку, можно опознать, еще большее счастье, если тело не повреждено и не воняет. Поскольку дело приходилось иметь с самыми мерзкими запахами, он и его ассистентка облачались в защитные костюмы и кислородные устройства. Однако сегодня они работали в обычных перчатках и очках, поскольку покойник еще при жизни был проверен на ВИЧ и гепатит. И хотя вскрытие вообще штука не слишком приятная, этот случай будет относительно легким. И, возможно, бесполезным.

Доктор направил свет прямо на стол. У трупа были исколоты руки — типичная картина для умершего в больнице. Дворак насчитал четыре следа от уколов на левой руке, пять — на правой. След от иглы был виден также в паховой области справа — возможно, от забора артериальной крови на газовый анализ. Этому пациенту не дали спокойно заснуть вечным сном.

Дворак взял скальпель и сделал Y-образный надрез. Удалив грудину, он открыл для обзора грудную клетку и брюшную полость.

На первый взгляд все органы выглядели обычно.

Он извлекал их, надиктовывая свои наблюдения на диктофон.

— Тело белого мужчины нормального питания, возраст восемьдесят два… — Он умолк.

Должно быть, здесь какая-то ошибка. Он взглянул на медкарту, чтобы проверить дату рождения. Нет, все верно.

— Я бы дала не больше шестидесяти пяти, — сказала Лиза.

— Здесь сказано: восемьдесят два.

— Может, ошибка?

Дворак вгляделся в лицо умершего. Возможные возрастные изменения зависят от наследственности и образа жизни. Ему приходилось видеть восьмидесятилетних женщин, которые могли сойти за шестидесятилетних. Или тридцатипятилетнего алкоголика, который выглядел дряхлым старцем. Возможно, Ангусу Парментеру просто посчастливилось унаследовать хорошие гены.