Поцелуй зимы (СИ) - Шейн Анна

— Конечно! Все только между нами! — рыцарь улыбнулся, пряча за ухмылкой признаки вранья.

Заметил ли их Натаниэль? Наверняка заметил! Рыбак рыбака, как говорится… Артур почти сразу понял, что сенешаль также изворотлив, хитер и внимателен, как он сам. Скрывает ли он что-то? Черт его поймет… Но рыцарь хорошо знал самого себя и не сомневался: он не успокоится, пока не выведает секреты ассирца.

Вскоре показалась дверь в главный зал. Во всех замках она была одинаковой. Выше и шире прочих, чтобы множество гостей и бессчетное количество слуг могли беспрепятственно входить и выходить, крепкая, на тот случай, если кто-то из пьяных вассалов захочет проверить ее на прочность, с плоским кованным узором, для… Черт его знает для чего. Артур так и не понял, зачем украшать дверь. Никакого практического предназначения. Впрочем, дамам это должно нравиться. Они любят бессмысленные украшения.

Натаниэль раскрыл дверь и пропустил Артура вперед.

— Какая учтивость! — съязвил тот, проходя в душную комнату, — я прямо чувствую себя самой красивой дамой на балу. Ох, Натаниэль, ох негодник!

Сенешаль уставился на него разгневано и смущенно. Рыцарь блеснул улыбкой. Бедный ассирец не подозревал: когда Артур оказывался в обществе аристократов — тут же становился еще несноснее. Словно бы назло напыщенным и надушенным лордам, которые даже слово «дерьмо» произносили задыхаясь и краснея.

Артуру давно уже это вошло в привычку, ему и не нужны были щуплые пижоны, чтобы стать невыносимым — достаточно общества более трех человек.

И в комнате набралось необходимое количество. Рыцарь сразу распознал Размунда, сидящего за одним из центральных стульев у обеденного стола. Стоило звонкому голосу гостя разнестись по залу, вассал раздраженно закатил глаза — это была его типичная реакция на появление Артура, которого он хорошо знал по войне в Ассирии и одном из походов на южные земли.

Рядом, на соседнем стуле, устроился молодой человек, чуть младше брата Катрины, с темными волосами, ярким, даже ярым взглядом и волевым носом. Видимо, это и есть принц Лансер.

У разожженного камина стоял пузатый старик с тоненькими усишками над верхней губой, когда-то это было в моде, и поистине впечатляющим вторым подбородком.

Занятная компания…

— Я вас оставлю, — вдруг раздался голос сенешаля и, прежде чем Артур успел выдать прощальную шутку, Натаниэль скрылся за дверью.

Вот уж в чем ассирцы и были мастерами, так в быстром и стремительном отступлении!

— Сэр Догейн, — тот, кого Артур счел принцем, поднялся и вышел к гостю, — рад вашему прибытию.

— Ваше Высочество, я полагаю? — рыцарь с вымученным почтением кивнул. Тут его словно передернуло. Как же он не любил кланяться, льстить и повиноваться!

— Да, — подтвердил Лансер, — я надеюсь, что мы не оторвали вас от важных занятий, но дела обстоят хуже некуда…

— Что вы, Ваше Высочество! Насколько я знаю сэра Догейна, все его занятия сводились к посещению кабаков и ссорам с аристократами! — вдруг выпалил Размунд.

— Размунд! — рыкнул принц, — сэр Догейн мой гость, где твое уважение?

— Действительно, Размунд! — Артур шутливо нахмурился, — я очень задет твоими словами! Как ты мог забыть про бордели? — Лансер недоуменно оглянул рыцаря, Разумнд опять закатил глаза, а стоявший у камина Дузмар ностальгически улыбнулся, — бордели такая же неотъемлемая часть моей жизни, как кабаки и ссоры с аристократами!

— Дело касается жизни вашей сестры! Я рассчитывал, что вы будете более серьезным… — процедил принц как-то по-детски обижено.

— Ваше Высочество, — Артур сел на стул по правую руку от Размунда, — если вы искали кого-то серьезного, то прислали не за тем Догейном. За серьезное в нашей семье отвечает мой отец. Я же предпочитаю смеяться в лицо опасности и при возможности отстегивать ей обидные обзывательства, — принц уж хотел что-то сказать, но Артур не дал ему шанса и сам заговорил, — но я хочу заверить вас, что если дело касается моей сестры… Я готов сделать немыслимое ради нее. Своим способом. В своем стиле. С ухмылкой на лице и порцией пошлых шуточек на языке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Принц крепко стиснул губы, но спорить не стал, решив, что, каким бы ни был сэр Догейн, он единственный, кто сможет увести Катрину отсюда. Он уговорит ее, а если она не согласится… Что ж. Брат имеет полное право увезти Катрину силой.

— Так в чем проблема? Ваше письмо, при всем моем уважении, никуда не годится. Что значит «пропали»? Что значит «необъяснимые обстоятельства»? Я в полном замешательстве, Ваше Высочество! Мне нужен меч, траурный костюм или инквизитор?

— Ваши подданные пропали, сэр Догейн, — впервые заговорил Дузмар, — исчезли. Но мы думаем, что это вина того, кто угрожает вашей сестре.

— Кто угрожает моей сестре? — Артур так резко переменился в лице… Хитрый взгляд и ироничная ухмылка сменились ярым взором и грозным оскалом.

— В этих краях его зовут Хозяином Зимы. Он фейри. Король-фейри, — ответил пожилой вассал.

Рыцарь застыл, внимательно уставившись на старика. Нахмурился, пытаясь понять, шутит он или нет.

Лицо Дузмара оставалось невероятно серьезным.

— Король-фейри? — переспросил Артур, медленно выговаривая слова.

Дузмар ответил: «Да», — Размунд и Лансер подтвердили это кивками.

— Милорды… Скажите честно, сколько вы за сегодня выпили? — рыцарь вдруг вскочил, — и давно ли вы пьянствуете? Если вы собираетесь продолжать в том же духе — я немедленно увезу отсюда свою сестру!

— Сэр Догейн, — принц тоже поднялся и схватил его за локоть, призывая успокоиться, — мы не пьяны, хотя в это сложно поверить, я понимаю. Но вы правы кое в чем. Леди Догейн нужно немедленно увести отсюда, — Артур резко вырвал руку. Лансер, сдерживая раздражение, продолжил, — вы вправе не верить нам, сэр. И будь у нас больше времени… Я бы нашел способ доказать вам, что это правда. Но времени у нас нет. Каждый день, каждый час, проведенный леди Догейн в этих краях, приближает ее к ужасной участи, к заключению в ледяных цепях проклятого фейри! Я не допущу этого, сэр Догейн! Вы сказали, что все сделаете ради своей сестры, так вот… — Лансер поднял взор и уверенно заглянул Артуру в глаза, — я тоже сделаю все, ради ее благополучия. И если ради ее свободы, ради ее счастья, я должен буду с ней расстаться… Что ж. Я это сделаю.

Тут принц заметил, что и Дузмар, и Размунд оглянули его как-то странно. С тоской, с пониманием и с гордостью. И Лансер вдруг почувствовал себя настоящим мужчиной. Хотя он сражался во многих битвах, брал многие крепости, покорял многих женщин… Но именно сейчас, отодвинув свои интересы, свои желания ради той, кого он полюбил, неприлично быстро и безрассудно сильно, он ощутил себя достойным своего меча, своего титула, своего Дома. Ему оставалось лишь надеяться, что все это сделает его достойным Катрины… И что Небеса, увидев его самоотверженность, помогут принцу и его избраннице остаться вместе.

— Как это мило с вашей стороны, Ваше Высочество, — голос Артура стал резким. Он не понял и не разглядел того, что сразу распознали Дузмар и Размунд. Сэр Догейн не знал любви, ему знакомы была лишь страсть. Он не знал, как порабощает это чувство. Не знал, как оно вынуждает даже последнего эгоиста жертвовать всем и вся. Он не знал, потому — заподозрил подвох, неладное. Однако признаваться принцу в своем недоверии — верх глупости. Потому рыцарь лишь сказал, — я увезу Катрину домой. Но потом… Вернусь сюда и помогу вам в поисках моих людей. Ведь не могли они совсем сгинуть! Хотя бы тела должны были остаться…

— Это справедливо, — согласился принц и протянул рыцарю ладонь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Артур не скрыл удивления. Наследник не требует поклонов и лести? Что это? Ловкая игра в доброго монарха или истинное, столь редкое в эти времена благородство?

«Время покажет, — подумалось Артуру, — каково его лицо», — и без смущения и почтения, так, как если бы перед ним стоял заправский рыцарь, он пожал принцу руку.

Глава 16. Королевский приказ

Цветы розы уж покрыла тонкая ледяная пленка. И хотя этот сорт невероятно долго сопротивлялся морозу, зима намеривалась нанести последний удар по храбрым и благородным бутонам, превращая нежные алые лепестки в безжизненные осколки холодного хрусталя.