Реставратор - Аманда Стивенс

— Одна из более просвещённых фаз. Хотя «просвещение» — немного неправильное слово в описывании организации, которая по своей природе ограничена.

— Как я понимаю, вы не питаете уважения к подобным видам обществ.

Он пожал плечами.

— У меня проблемы с элитарностью в целом. Я скорее из людей, которые будут штурмовать Бастилию, а не охранять её.

Его самооценка меня посмешила. Я едва могла представить себе, что Даниэль Микин в одиночку с ножом полезет против человека с мечом и мушкетом.

— Эксклюзивность членства в тайном обществе введена только по одной причине. Предоставление возможностей и защита статуса-кво. Любой ценой.

— Что вы имеете в виду под «любой ценой»?

— Именно то и имею.

— Вы думаете, что орден связан с убийством Эфтон Делакур?

Казалось, этот вопрос заставил его сильно занервничать. Он глянул через плечо в сторону лестницы.

— Это всё-таки очень щекотливая тема в определённых кругах. Думаю, пусть лучше бедная девушка покоится с миром.

— Но произошло ещё одно убийство, и наверняка возникнут вопросы, — возразила я.

— Конечно, задавать подобные вопросы — работа полиции.

— Конечно, но…

— Мне очень жаль. Вы должны меня извинить. Я опаздываю на встречу...

И его словно ветром сдуло.

Его поспешное ретирование напомнило мне, как Темпл, услышав мои вопросы об убийстве Эфтон Делакур, увела разговор в сторону. Пятнадцать лет прошло с убийства, но, по-видимому, запрет на распространение информации всё ещё оставался в силе.

Я понаблюдала, как Микин исчезает в одном из коридоров, и только тут поняла, что мы не одни. Понятия не имею, как долго Камилла Эшби была в подвале и почему не объявила о своём присутствии. Она стояла в тени, под лестницей, в пределах слышимости нашего разговора. Я уловила её только краем глаза, прежде чем она шагнула назад и через секунду щелкнула дверь.

После этого мне не захотелось больше оставаться в архиве. Подвал слишком изолирован от остального здания. Я собрала вещи и уехала на ранний ленч.

Так вышло, что в тот день в Эмерсон я больше не вернулась. К середине полудня, когда наконец закончился дождь, я оказалась на Прибрежном шоссе, двигаясь в сторону округа Бофорт.

С того момента, как вышла из архива, я сражалась с одним болезненным желанием: мне отчаянно хотелось увидеть место, где умерли Мариама и Аныка.

Импульс был вовсе не логичным, но не более странным, чем сердце, проявившееся на оконной изморози, или тёмная фигура, что показалась из леса у «Дубовой рощи». Я девушка, которая видит призраков. В моей жизни не осталось ничего логичного, с тех пор как мне исполнилось девять лет.

Возможно, стоило поехать домой и откопать гранатовое колечко, как советовал папа́, но я так не сделала.

Хранить связь с духом девочки, конечно, не логично, но теперь, когда я узнала, кто она, я не могла заставить себя бросить кольцо в реку, где она утонула. Такой поступок казался слишком равнодушным, оскорбительным по отношению к душе Аныки и Девлину.

Как только я съехала с US 17, трасса стала сложнее, и, если бы не навигатор, я бы с лёгкостью заблудилась в клубке двухполосных шоссе и просёлочных дорог. Однако я внимательно вбила маршрут в программу, прежде чем покинула Чарльстон, и компьютеризированный голос привёл меня прямо к цели.

Съехав в сторону от дороги, я вышла из машины и подошла к небольшой насыпи у моста.

За всё время, что пробыла на том месте, я увидела только один автомобиль. Водитель, проезжая мимо, опустил стекло и поинтересовался, не нужна ли мне помощь. Я поблагодарила его и помахала ехать дальше, а сама вернулась к созерцанию реки.

Вода поднималась лишь на несколько футов под мостом. Если река была полноводной, когда автомобиль Мариамы пробил ограждение, то удар, возможно, получился мягче, хотя результат, наверное, не изменился бы.

«Почему она потеряла управление в тот день?» — спрашивала я себя. Дорога была узкой, так что, возможно, Мариама свернула пропустить встречный автомобиль или, быть может, на дорогу выскочило животное. Если на мосту было скользко, то машину могло занести прямо на перила.

Бесполезные догадки. Никто никогда не узнает, что произошло на самом деле.

Серое небо, тяжёлый от влаги воздух, пропитанный запахом моря из-за приливной заводи. Вокруг тишина и покой.

Я долго простояла на берегу, но так и не почувствовала их присутствия. В конце концов вернулась к машине, сбросила настройки навигатора и проехала мост не оглядываясь.

Следующей остановкой было кладбище Чедати, расположенное в нескольких милях к северо-востоку от Хаммонда, вниз по односторонней гравийной дороге, представляющей собой туннель сквозь густые ряды склонённых виргинских дубов.

Про место захоронения Мариамы и Аныки я узнала из некролога, но понимала свою навязчивую необходимость посетить их могилы не больше, чем манию увидеть тот мост. Знала лишь, что не успокоюсь, пока не увижу оба этих места.

Вход на кладбище помечала ржавая металлическая арка, столь узкая в ширину, что на кладбище было невозможно проехать на машине. Я повернула назад и остановилась на краю канавы, полной чёрно-зелёной воды.

Могилы на здешнем кладбище были старые и оформленные в традициях галла: часы, указывающие на время смерти, треснувшие лампы, чтобы осветить путь в загробном мире, битая посуда: кувшины, миски, чашки, супницы, — чтобы разорвать цепь смерти. Целые сектора покрывал белый песок в знак защиты от бакулу, беспокойных духов, которые задержались в нашем мире, чтобы мешать живым.

Я оказалась на земле суеверий, в краю бу-хаг с Низины. Согласно старым сказкам папа́, бу-хаг — это женщина, практикующая колдовство и чёрную магию. С приходом ночи ведьма покидает своё тело и рыщет по округе, вытягивая жизненные силы из дыхания жертв. Её нельзя увидеть, можно только почувствовать. У неё тёплое прикосновение, говорил папа́, напоминающее сырое мясо.

— Тогда она не призрак, — указала я, опираясь на свою «безупречную» логику. — Они на ощупь холодные и влажные. Словно ты оказался в могиле.

— Тсс, — цыкнул папа́. – Мама не должна услышать подобные разговоры.

Я поёжилась как послушная дочка, но меня беспокоило, что я не могу поделиться этой частью своей жизни с мама́. После столкновения с привидением я больше всего на свете хотела оказаться в её крепких объятиях, чтобы её тёплые руки оградили от всех бед, что проплывают мимо наших окон в сумерках.

Если первая встреча с призраком изменила мои отношения с папа́, то его правила создали пропасть между мной и мама́. У нас никогда не могло быть таких уз, как мне хотелось, потому что я скрывала от неё правду.

Папа́ тоже скрывала от неё правду, и его тайны стали тяжёлым бременем для нас обоих.

Мариама и Аныка были захоронены в новой части кладбища, недалеко от входа. Они покоились бок о бок под корявыми ветвями древнего дуба.

Могила Мариамы была украшена аналогично остальным, но крошечное захоронение Аныки отличалось скудностью декора. Простое надгробие, несколько плоских ежей и моллюсков.

Но больше всего меня поразила дата на надгробии. Сегодня был день её рождения.

Я опустилась на колени и убрала нежными руками мёртвые листья с могилы, обнажая сердце, сложенное кем-то из ракушек.

Медленно прочертила по контуру кончиком пальца, представляя в воображении сердечко, появившееся на матовом окне.

На дороге хрустнул гравий. Я стала ждать, когда машина проедет мимо, но она остановилась. Через секунду хлопнула дверца.

Я поднялась и быстро пошла прочь. Не знаю почему, но не хотелось, чтобы меня увидели возле этих могил. Поскольку я уже не успевала вернуться к машине, я встала за дерево в надежде, что никто не пройдёт по этой дорожке.

Сжавшись за массивным стволом, я наблюдала, как посетитель прошёл через арочный вход, выдвинув плечи вперёд и слегка наклонив голову. Я мгновенно узнала этого человека.

Девлин.

Глава 16  

Стоило Девлину пройти ворота, как он вздёрнул голову и оглядел кладбище, словно почувствовал моё присутствие.

Скорее всего, годы работы в полиции выработали у него привычку остерегаться изолированных мест. В любом случае, я отпрянула и вжалась в ствол дуба. Не услышав приближающихся шагов, я снова выглянула.

Девлин стоял между могилами Мариамы и Аныки. Он отвернулся от меня так, что я не могла видеть выражение его лица и была благодарна за это. Я ненавидела себя за то, что шпионила за ним в такой интимный момент, но не могла отвести взгляд. Или, быть может, просто не хотела. Возможно, я внушила себе, что из-за связи с духом ребёнка — с самим Девлином — я имею право здесь находиться.

Он долго-долго смотрел на надгробие Мариамы, затем опустился на колени и положил что-то на могилу Аныки.