Золото Каралона - Александр Цуканов

костерок, ушица и такая славная, запашистая, с дымком, что и про службу забываешь. А иначе сгоришь от этой всей нашей чернухи, накачек, бесконечных отчетов. У любого бухгалтера бумаг меньше в десять раз… Я в молодости иначе свою чекистскую работу представлял.

Под чай с вареньем из местной жимолости с необычайно тонким ароматом – «тайгой пахнет», как бы исподволь Петр Семенович, задает вопрос о престижном училище имени Дзержинского и почему опытного профессионала из республиканского управления, да в такую глушь.

– На мелочи прокололись, поторопились. Представляете, Петр Семенович, все расклады у нас на руках, оперативная разработка на пять баллов. Скупщик золота и старатель сошлись вместе. Сотрудники на местах. Выжидаем. Показывают этому старателю Цукану сберкнижку на предъявителя с энной суммой денег. Оплата за товар. Цукан лезет в карман, достает футляр с очками, а молодой сотрудник подумал, что там золото и прихватил Цукана в клещи. Открыли футляр, а там очки, которые скупщик забыл до этого в гостиничном номере. Подумалось: ничего страшного, раскрутим, не впервой. Всех в изолятор и в работу по одному. Посредник – директор кондитерской фабрики – тут же признался, что намеревался купить самородок. А старатель оказался калач тертый, воевал, семь лет в колымских лагерях, да на поселении, потом в старательских артелях. Уперся и ни в какую. Дуркует, меня изводить начал: «Нет у меня золота, и не было никогда». А хуже всего, что сберкнижки липовые. Подделка. Видать кинуть Цукана хотели на деньги. В итоге добились мы разрешения на применение к подследственному специальных средств. Под воздействием психотропного препарата Цукан сообщил нам номер ячейки на железнодорожном вокзале. Радостные, возбужденные едем на вокзал, вскрываем ячейку. Сумка с застиранным тряпьем, инструментом и ни грамма золота!

Помолчали. Выпили на поход ноги.

–Пытаюсь и никак не могу вспомнить. Редкая фамилия, я ее здесь на Алдане слыхал от кого-то… Что же дальше-то?

– Мне влепили строгача, понизили в должности. Потом предложили Якутию, без права выбора. Хотел уволиться со службы. Но начальник управления уговорил: потерпи, это временно.

– Я случайно на курсах повышения встретил давнего знакомого. Он в Прибалтике служит. Говорит, там такой грозовой фронт надвигается, что вскоре нахлебаемся сполна.

– Тут у вас контингент, мне говорили – бандеровцы, крымские татары, политические.

– Да их единицы. Только «западенцы» иногда создают сложности. А так в целом, сами увидите, служба спокойная. В автоколонне водители из-за низких расценок решили устроить забастовку. Первому секретарю доложил, так он аж на задницу сел с испуга… Но мы вовремя завели дело оперативного наблюдения, выявили зачинщиков через агента. Закоперщику аморалку впаяли, другого под пьянство подвели, с третьим профилактику и премиальные через профком… Всё разрулили без последствий.

– А хищения золота?

– По рассыпному золоту давно работаем, в некоторых артелях доверенные люди. Профилактируем постоянно золотоприемные кассы. Одну приемщицу прихватили, красивая стервочка, этим и пользовалась …

Ахметшахов тяжко вздыхает, вспомнив свою актрису. Екатерина Петрова сноровисто упаковывает кусок пирога, нарезку. Протягивает сверток.

– Вы завтра к нам без стеснения. А то я обижусь. – Она говорит легким кокетством зрелой женщины, знающей себе цену.

Глава 4. ГОК, Звезда.

Зима, поселок Алдан.

В просторном гостиничном номере Цукан лежит на кровати. За столом местные мужики и баба бомжеватого вида. Мусор, пустые бутылки.

– Выпей, Федорыч полегчает…

– Нет. Давление скакнуло. Фельдшер говорит, не тормознусь – инфаркт. Сворачивайтесь, елы палы! Еду забирайте…

– Народ говорит, писец вашей Звезде. Наехали прокурорские круто.

– Да не впервой. Бурханов выкрутиться, вот увидишь…

– Кузьмин говорит, что ты открыл золотоносный участок на Куранахе.

– Я сказал, убирайтесь!

Цукан приподнимается на кровати, кривясь от боли в голове.

– Не ори, уходим…

Цукан обшаривает карманы, находит сберкнижку. Листает… Матерится. Идет умываться. В зеркале отражаются мешки под глазами, недельная щетина…

Через чужих людей узнает новости в поселке и про артель «Звезда», куда ходу ему нет. Когда сорвался в отъезд в сентябре, Бурханов сказал, что не примет заново на работу. Цукан понимает, что это железно, тут хоть на колени становись. «Обойдусь», – старательно успокаивает себя Цукан, а не очень-то получается. Можно бы дальше бездельничать, денег на книжке достаточно, да надоело.

Директор горно-обогатительного комбината «Успешный» Струмилин искренне обрадовался давнему знакомому, даже пошутил:

– Как же Бурханов такого спеца отпустил?

– Да я сам сорвался в сезон, по дурости. Могу на бульдозер сесть, могу в бригаду…

– Да ты что, Аркадий! Мне позарез начальник отдела снабжения нужен.

– Я привык сдельно…

– Оклад небольшой, зато премиальные каждый квартал, отдельная комната с удобствами.

Цукан упирается и они долго обмусоливают все «за и против». Директор неожиданно выкладывает главный козырь: на работу примем задним числом, чтоб сохранился непрерывный стаж и северные надбавки. «Сам понимаешь, это дорогого стоит». Ударили по рукам.

Струмилин сразу повеселевший, напористый ушлый горняк, а другим на этой должности быть и нельзя, сожрут мигом, торопит Цукана. Ведет в отдел кадров, дает указания о приеме в должность и тут же, не давая минуты на раздумья, тянет к машине.

–Поедем осматривать производственный участок, гараж, обширное приисковое хозяйство.

Поднялись на драгу.

– Прожорливая, сука, – жалуется механик. – Опять встали. Приводной механизм полетел. Сальниковой набивки нет. Масла на исходе…

Он протягивает длинный список необходимых запчастей и ГСМ. Цукан поднимается по лестнице к драгеру на пульт управления.

– Смотрю на это чудище, а вот не понимаю, как идет обогащение шлихов?

Драгер лет тридцати пяти, атлетически сложенный, в куртке с крупными иностранными надписями, охотно с некоторым щегольством поясняет, что для извлечения золота они используют шлюзовую и отсадочную технологии обогащения.

– А попроще…

– Пески при помощи черпаков разгружаются в специальную бутару. Вон она – бандуренция… Называется дражной бочкой, в ней грунт делится на классы крупности. Мелкая порода, просеянная через отверстия дражной бочки, на операцию обогащения. Легкие частицы смываются с рабочей поверхности, а тяжелые – в том числе золото – оседают на дражных ковриках шлюзов.

– Это мне знакомо. А вот как смыв производится, там же чертова уйма этих ковриков?

– Полуавтоматом. Я два раза за смену произвожу переворот, включаю смыв.

– И давно стоите?

– Вторую смену. Я про этот вал еще на прошлой неделе трубил… Тоже мне – начальники, повесили на куй, чайники!

Огромный плавучий завод стоит посреди котлована заполненного водой, только грохочут кувалдой возле черпаков слесаря, выбивая застрявшую арматуру. Во всю километровую ширь этой долины, привычно обжатой сопками с зеленым частоколом лиственниц, высятся горы отмытой гальки, бугрятся темные иловые хвосты. Над верхней площадкой драги развевается на ветру красный флаг, а чуть ниже, выгоревший транспарант «перевыполним задание партии!» Призыв слегка скособочился на