Королевство теней (сборник) - Александр Бушков

3

Ширмы, расставленные без всякого порядка, делали зал Биологического Центра похожим на лабиринт.

Бессмыслица, возведенная в абсолют.

Бессмыслица ли?

Из узкой боковой щели, из полутьмы, бесшумно выскользнул, заковылял к журналистам прихрамывающий маленький человечек со злым сморщенным лицом, собранным в кулачок.

— Цан Су Вин!

Карлик, бесшумно ступая, подошел загадочно, загадочно и вежливо улыбнулся. Колон, в белой рубашке, расшитой нелепыми нейлоновыми розочками, возвышался над ним как башенный кран. Цана Су Вина это нисколько не смутило. Цан Су Вин ожидал вопросов, он готов был ответить на любой вопрос. Он глядел сразу на обоих, его раскосые глаза держали в поле зрения сразу и Хлынова и Колона.

— Цан Су Вин, — негромко спросил Хлынов. — Вы действительно уверены в том, что другому не угрожает никакая опасность?

— Доктор Сайх учит, опасность внутри нас. Доктор Сайх учит: хороший человек всегда побеждает опасность, — заученно и вежливо ответил помощник Улама.

— А это? — спросил Колон.

Он вынул из кармана картонку, найденную под дверью номера. Он впился глазами в карлика.

Цан Су Вин не спросил, откуда у них картонка. Хиттон пуст, сказал он, но в таком большом городе, в таких больших руинах вполне могут укрываться отдельные хито — вредные элементы. Хито — враги, бесстрастно пояснил цан Су Вин. Хито — извечные враги. Но их существование не предлог для волнений. Особенно для другого.

Не имеет значения, сказал он.

Бесконечно сузившиеся косые глаза цана Су Вина не выражали ни беспокойства, ни интереса. Если он что-то и знал, это оставалось его знанием. Своей вежливостью и бесстрастностью цан Су Вин ставил журналистов на место. Они приглашены в Хиттон, но это еще не значит, что они могут понимать, что происходит в Хиттоне.

Вслух он сказал:

— Не имеет значения.

— Кай Улам становится популярной фигурой, — грубовато заметил Колон. — Не бывает так, чтобы не нашлось маньяка, желающего пальнуть в популярную фигуру. — Цан Су Вин ему откровенно не нравился. — Когда мы увидим другого?

Он, Су Вин, точно не знает. Но Кая Улама ждут. Когда Кай Улам придет, они, несомненно, его увидят.

— Знает ли генерал Тханг о подобных картонках?

— Не имеет значения.

— Разве подобные знаки не означают опасности?

— Не имеет значения.

Бесшумный, серый, как летучая мышь, цан Су Вин и чувствовал обстановку как мышь. Серый и маленький, вежливый и незаметный, он отступил в нишу.

Колон усмехнулся:

— Не оборачивайтесь, Хлынов. Я вижу хозяев. Это Тавель Улам. Удивительно, но он вполне в форме. Еще утром он валялся в разбитом баре при сгоревшей свече, а сейчас он бодр…

И предупредил Хлынова:

— Он идет к нам.

— Он узнал вас?

— Думаю, да… Лет девять назад мы были хорошо знакомы… В то время Тавель Улам командовал офицерским корпусом и выглядел заметно эффектнее.

Оттолкнув плечом не успевшего отскочить в сторону солдата, задев качнувшуюся, но не упавшую ширму, в круг света, отбрасываемого светильниками, шагнул человек. Черная форма сидела на нем плотно и аккуратно. Улыбка уверенная, левая рука спрятана в накладном кармане. Жесты точные, рассчитанные. Он кивнул сразу обоим и отдельно улыбнулся Колону:

— Я узнал вас, Джейк. В свое время мы беседовали в прессцентре доктора Сайха, вы помните? Я всегда с интересом следил за вашими репортажами из свободной Сауми. Вы были вполне лояльны, Джейк. Очень многие поливали нас грязью, но вы были вполне лояльны, Джейк. — Он нехорошо усмехнулся: — Любезность за любезность, Джейк. Как вы смотрите на то, чтобы поучаствовать в охоте на сирен, а? Я могу задержать вас в Сауми на все время охоты.

Он перевел холодный взгляд на Хлынова:

— Пора изловить этих сирен. Я не люблю, когда бамбуковые клетки стоят пустыми.

— Они действительно пустуют? — Колон выпрямился. Теперь он на две головы был выше Тавеля.

— Ну, — усмехнулся Тавель, — если одна или две заняты хито, нам это не помешает. — Взгляд его помрачнел. — Хито — враги, хито — извечные враги, хито следует уничтожить.

— Какова вероятность того, что эти сирены впрямь существуют?

— Вероятность? — удивился Тавель. Чувствовалось, что ему не нравится смотреть снизу вверх. — Если она и не равна единице, то все же отлична от нуля.

Прекрасный ответ. Но он, Джейк Колон, профессиональный журналист, он знает цену словам, но он предпочитает иметь дело с фактами. В свое время он, как и многие, был настроен несколько романтично, в свое время он сам напрашивался на подобную охоту.

— В то время нам было не до сирен.

О, да. Он, Колон, согласен. В то время им было не до сирен, но когда отряд монахов и охотников уходил в джунгли, его Колона, не взяли. Сирен, кстати, тогда все равно не встретили. Почему же сейчас сирены выйдут навстречу охотникам?

— Вы отказываетесь? — поразился Тавель.

Узкие щеки его странно дрогнули, нижнюю губу перекосило.

— Садал! — крикнул он.

Из-за ширмы, опять оттолкнув нерасторопного солдата, поднялась странная сгорбленная фигура. Человек был бос, худ, длинные свалявшиеся волосы неаккуратно падали на серый воротничок невероятно истрепанной куртки. Руки он прятал в карманы, и как ни была истрепана курточка, все же это была вещь, сработанная машинами — за одно это он должен был давно попасть в категорию хито, вредных элементов. Но он находился в Правом крыле Биологического Центра Сауми, он стоял рядом с Тавелем Уламом, от него несло алкоголем, на его плечах была курточка, сработанная машинами, — почему же он здесь? Почему он не выслан в южные провинции? Почему он не убит за городом как вредный элемент, как хито, как враг нового пути и нового порядка?

— Садал, — негромко сказал Тавель и щеки его вновь дрогнули. — Ты хочешь услышать голос?

Тот, кого назвали Садалом, медленно поднял глаза. Они были полны равнодушия. Пусто, как телекамера, он прошелся по лицам журналистов, потом кивнул Тавелю.

— Ты услышишь голос, — пообещал Тавель.

Садал снова кивнул. Было не ясно, воспринимает ли он окружающее?

Зато Тавель откровенно торжествовал. Он поставил журналистов в тупик, они ничего не поняли. Садал? Голос? О чем, собственно, идет речь?.. Не без некоторой снисходительности Тавель заметил:

— Не надо бояться Садала. Он не человек.

— Кто же он? — удивился Хлынов.

— Дерево.

Дерево? Почему дерево? Что имеется в виду? Журналисты переглянулись… Правильно ли они поняли Тавеля Улама? И почему на плечах этого человека, или дерева — Тавелю виднее, красуется курточка из нейлона — вещь, абсолютно немыслимая, невозможная в Сауми? А что делали Тавель и Садал утром в отеле? Они ведь были утром в отеле? Может, они будут там и сегодня?..

Тавель не ответил.

Поставив журналистов в тупик, заставив их удивиться, он моментально потерял всякий к ним интерес. Широко, по-армейски, раздвинув ноги, выпрямившись — сама уверенность! — он смотрел в бледный лабиринт ширм. Садал, сгорбленный, медлительный, впрямь обветшалое дерево, а не человек, лишь подчеркивал силу и уверенность Тавеля.

4

“Он ждет другого… Он тоже ждет другого…” — понял Хлынов.

Пустой город… Пустой отель… Плоский дым над джунглями… Патрули на пустых улицах… Связано ли это с другим? А если да, то как? И почему, собственно, появление другого человека автоматически означает уход остальных?

“Не спеши, — сказал себе Хлынов. — Мало ли всяких там оздоровительных реформ и далеко идущих планов выдвигалось различными ревностными сторонниками прогресса? Мало ли кто, торжествуя или в отчаянии, объявлял о близящемся спасении или конце света? Азия — это время, текущее сквозь пальцы. Обязательно ли воспринимать слова доктора Улама буквально? Другой… Человечество… Наверное прав Колон; истинная опасность грозит пока не человечеству, а именно Каю Уламу, человеку другому… Но какая опасность? Кто может ему угрожать? — Хлынов усмехнулся: — Как это кто? Да буквально каждый! Тот же солдат, прячущийся за ширмами с автоматом в руках, тот же прячущийся в руинах хито, вредный элемент, наконец, тот же Су Вин — почему нет? — тот же… Тавель!”

“Тавель?!”

“Не спеши, — сказал себе Хлынов, — Легко объявить человека другим. Легко сказать: вот он, он уже с нами! Гораздо труднее доказать его отличие от нас, от остальных, еще труднее доказать его право быть другим…”

“Не спеши, — сказал себе Хлынов. — Смотри и запоминай. Ничего не придумывай. Дождись Кая, взгляни ему в глаза, задай ему те вопросы, которые не можешь задать ни доктору Уламу, ни доктору Сайху, ни, наконец, себе. Если Кай действительно мудр, если Кай действительно человечен, если он поистине другой…”