Семейные тайны - Чингиз Абдуллаев

– Причем неплохо. Если бы вы не были таким провинциалом, то наверняка бы узнали о том, что случилось в Берлине примерно два с половиной года назад, когда был разоблачен один из ваших коллег. Можете позвонить Реннеру, он подтвердит.

– Обязательно позвоню, – мрачно сказал Нерлингер. – А теперь сообщите нам, кого именно вы сами подозреваете. Если вы такой известный эксперт, то у вас должно быть свое мнение о случившемся. Там осталось всего несколько человек. Если не считать маленькую девочку, которая просто не могла быть убийцей собственной бабушки и жены их семейного друга, то остается семья дочери погибшей хозяйки – дочь и зять. Семья сына погибшей хозяйки – сын и невестка с маленькой девочкой. И наконец, ваша знакомая Эмма Вихерт. Только пять человек, не считая ребенка. Если скажете, что это много, то я соглашусь. Но один из этих пятерых может быть убийцей.

– У вас стандартное мышление, герр инспектор, которое может вас подвести, – возразил Дронго. – Почему убийцей не может быть другой человек, например Арнольд Пастушенко? Это как раз более логично, ведь его погибшая жена сидела рядом с ним, и ему проще остальных было бросить яд в чашку с кофе супруги. Но раз он оттуда уехал, вы автоматически исключаете его из числа подозреваемых. Хотя как человек, проработавший много лет в полиции, вы должны помнить, что в таких семейных разборках убивают обычно очень близкие люди в силу каких-то конкретных причин.

– Тогда зачем ему убивать фрау Марту Крегер? – вмешался Менцель.

– Именно поэтому мы до сих пор не знаем ответа на этот вопрос, – кивнул Дронго. – Слишком непонятные мотивы обоих преступлений.

– И вы еще считаетесь одним из лучших экспертов, – вздохнул Менцель.

Дверь открылась, и кто-то позвал Нерлингера. Он извинился, поднялся и вышел.

– Даже если мы не сможем вас арестовать, – сказал Менцель, – никто не мешает нам «попросить» вас остаться в Берлине до завершения расследования.

– С удовольствием, – кивнул Дронго. – Тем более что и в мои планы не входит покидать эти места до завершения расследования и разоблачения хитроумного убийцы, так замечательно спланировавшего преступления.

– Надеюсь, что вы действительно не уедете, – пробормотал Менцель. В этот момент в комнату букально вбежал Нерлингер.

– В одной из чашек найдены остатки яда, – сообщил инспектор.

– Это была чашка погибшей? – уточнил следователь.

– Не совсем. В чашке, которую использовала погибшая, остатки яда найдены непосредственно в кофе. А вот в другой чашке практически ничего не было, кроме остатков яда.

– Чья это была чашка? – быстро спросил Дронго.

– Пока не знаем.

– Чьи отпечатки?

– Сейчас пытаемся идентифицировать, – пояснил инспектор. – Эти папиллярные узоры совпадают с отпечатками пальцев одного из подозреваемых, и они есть в нашем архиве. То есть убийца, который оставил частички яда в другой чашке, очевидно, отравил и чашку погибшей.

– Вы уже знаете, чьи это были отпечатки пальцев? – перебил его многословие Дронго.

– Пока нет. Но мы все это легко проверим, – заявил Нерлингер. – Кроме того, я позвонил комиссару Реннеру. Узнав, что вы находитесь здесь, он решил лично сюда приехать. Если он вас узнает, то неплохо. А если нет, тогда мы потребуем решения суда и арестуем вас до завершения расследования, даже с учетом вашего дипломатического статуса. Убежден, что Генеральный секретарь ООН отменит вашу дипломатическую неприкосновенность, понимая, как важно получить достоверные сведения от такого компетентного человека, как вы.

– Вы закончили проверку психического состояния фрейлейн Сюзанны? – спросил Дронго.

– Пока нет, но к вечеру закончим, – сообщил Нерлингер.

– А где сейчас Пастушенко?

– Вместе с нашими экспертами подписывает документы как близкий родственник погибшей. Сейчас проводится вскрытие второго трупа, и через несколько минут мы будем иметь более определенный результат. Итак, вы никого не подозреваете?

– Вы знаете, что родственница семьи Крегер оставила им большое наследство? – вместо ответа задал вопрос Дронго.

Нужно было видеть, с какими лицами все переглянулись.

– О какой сумме идет речь? – поинтересовался Менцель.

– Тоже мне Пинкертоны! – пробормотал Дронго. – Этого переводить не нужно. Лучше скажите, что, по моим сведениям, речь идет о большой сумме в восемь или девять миллионов евро.

– Вы не ошиблись? – спросил инспектор, услышав эти слова.

– Полагаю, что нет. И этой суммой должна была управлять Марта, которая являлась опекуном своей младшей сестры.

– А Марту отравили первой, – невесело произнес Менцель.

– Предположим, что ее отравили из-за этих денег, – продолжал Дронго, – но тогда это могли сделать только два прямых наследника погибшей, Марты – ее дети. Герман Крегер и Мадлен Ширмер.

– Насчет сына не знаю, но дочь убивалась по матери всю ночь, – напомнил следователь. – Так сыграть просто невозможно. Она проплакала, нет, даже не проплакала, а провыла всю ночь. Мне трудно поверить, что именно она решила отравить свою мать.

– Мне тоже, – добавил Нерлингер. – Тогда остается только один подозреваемый – сын погибшей. Но предположим, что наши и ваше мнения совпадут. Предположим, что Марту убили именно в силу того, что она является опекуном. Но тогда зачем убивать супругу Пастушенко, которая к деньгам не имеет абсолютно никакого отношения, конечно, если сам Пастушенко не был опекуном этой женщины?

– Не был, – подтвердил Дронго.

– Тогда попытайтесь доходчиво объяснить, кому и зачем понадобилось убийство супруги герра Пастушенко? – спросил следователь.

– Пока не знаю. Но к деньгам Сюзанны Крегер они абсолютно точно не имели никакого отношения. Вернее, не имела отношения погибшая. А вот сам Арнольд Пастушенко, возможно, имел.

– Что вы хотите сказать? – осведомился Менцель.

– Отцом девочки является не Герман Крегер, а господин Пастушенко, – пояснил Дронго. – Таким образом, наследницей состояния девочка не сможет стать, если кто-то будет возражать против ее права на наследство. Могут провести генетическую экспертизу, и отцовство Арнольда Пастушенко будет доказано. Таким образом, есть некоторая связь между первой и второй погибшей.

– Очень иллюзорная связь, которая нам ничего не дает, – возразил Менцель. И мы еще должны будем проверить и подтвердить ваши слова.

Он не договорил, когда дверь вдруг открылась, и в комнату вошел комиссар Якоб Реннер. Сразу стало темнее и теснее. Казалось, что мощная коренастая фигура комиссара заполнила все оставшееся свободное пространство комнаты. Он посмотрел на поднявшихся мужчин, на улыбнувшегося Дронго.

– Нашли кого задерживать! – рявкнул комиссар. – Это один из самых лучших аналитиков в мире. Вы должны носить его на руках, слушать и ежеминутно учиться, а вы держите его в этом обезъяннике и смеете отнимать его драгоценное время. Здравствуйте, господин Дронго. – Реннер шагнул к задержанному и крепко обнял его. С Дронго он говорил на английском с очень сильным немецким акцентом.

Следователь, инспектор и переводчик молчали. Реннер обернулся к ним и погрозил пальцем. Затем махнул рукой и тяжело уселся на стул, который ему поставил инспектор. Нерлингер быстро вышел в коридор, чтобы взять для себя еще один стул. Реннер взглянул на следователя и переводчика.

– Думаете, арестовав Дрогно, можно установить истину? – презрительно спросил он. – Было бы лучше, если бы вы его выслушали и поступили так, как он вам советует. В этом случае вы бы сразу нашли преступника. Мне сообщили, что у вас произошло двойное убийство?

– Да, – кивнул Менцель, – сразу два одинаковых отравления в закрытом доме. И мы пока не можем ничего понять.

Нерлингер вошел в комнату, и за ним внесли еще один стул. Он осторожно уселся позади комиссара.

– Мы пытаемся понять, что именно там произошло, – добавил Дронго, – но оба убийства кажутся нелогичными с практической точки зрения.

– Не совсем, – неожиданно вставил Нерлингер. – Теперь мне многое становится понятным. Наши эксперты только что сообщили мне: на чашке, в которой были найдены остатки токсичного вещества, есть отпечатки пальцев супруги Германа Крегера – Анны Крегер. Теперь оба убийства кажутся абсолютно логичными и точными.

– Что вы хотите сказать? – поинтересовался Дронго.

Комиссар повернулся, чтобы увидеть Нерлингера.

– Сначала убийство Марты Крегер, – напомнил инспектор. – Это была свекровь Анны, с которой у них, очевидно, сложились не очень хорошие отношения. Убийство Марты автоматически делало мужа Анны главным претендентом на деньги «ограниченно дееспособной» сестры его матери и наследником этого дома. Всегда можно было договориться с сестрой своего мужа, а если даже не договориться, то просто добиться назначения опекуном фрейлейн Сюзанны. – Нерлингер торжествующе улыбался. Ему было приятно, что он может отличиться в присутствии комиссара и утереть нос этому иностранному эксперту с такой известной биографией.