Паломничество в Святую Землю Египетскую - Томаш Миркович

В конце концов мужчину осудили не за изнасилование, а за похищение человека и попытку кражи алмазов. То, что он не знал об их существовании, не имело для полиции, прокуратуры и судей никакого значения.

Прочтя статью, Абиб подробно расспросил мать обо всем, что она делала после того, как сошла с корабля в Нью-Йорке. Теперь у него не осталось никаких сомнений: его отец – тот самый стеснительный химик. Он вздохнул с облегчением – лучше все-таки быть сыном насильника, чем Создателя, Maтери он тоже попытался объяснить, как произошло его зачатие, но переубедить ее не удалось. Она верила, что это дело Духа Святого, и упорно держалась своей версии.

Однако, вглядываясь в лицо неприметного лысоватого мужчины на газетном снимке, Абиб вдруг почувствовал, что когда-то его уже видел. Образы, всплывавшие перед его глазами, были так неясны, что он сам не знал, то ли в самом деле он выгребает их со дна памяти, то ли они лишь плод его воображения. Он увидел здание, окруженное высокой стеной, караульных, решетки и себя на руках у матери; увидел, как та входит в длинную комнату, усаживается напротив мужчины, отгороженного от нее проволочной сеткой, и начинает с ним разговаривать… Он помнил – или ему казалось, что помнит, – что она была накрашена, благоухала духами и часто улыбалась.

Абиб никогда не пытался встретиться со своим предполагаемым отцом. Как он понимал, мать тоже с ним больше не виделась. Впрочем, ее религиозная мания со временем стала настолько сильна, что Басине поместили в психиатрическую клинику. Другого выхода не было: как некогда Катрин Тео, она уверяла, что она Матерь Божия„и требовала, чтобы все ей поклонялись.

Еще не закончив учебу, Абиб поехал в Египет в надежде найти там деда. Он знал, что поначалу Басине скрывала от отца, что бросила учебу и у нее есть ребенок, а тот присылал ей деньги на учебу и на содержание. Призналась ли она ему потом? Во всяком случае, когда началась война, связь между ними прервалась, и Басине пошла работать.

В Александрии Абиб узнал, что, когда немцы заняли Грецию, они реквизировали все корабли его деда – те как раз стояли там на якоре. Судовладелец оказался на краю банкротства. Расплатившись наконец с долгами, он поступил в один из коптских монастырей. Несмотря на долгие усилия, Абибу не удалось его разыскать. В конце концов он решил, что деда, наверное, больше нет в живых. Однако что-то по-прежнему тянуло его на родину матери. Он стал регулярно бывать в Египте, а последние несколько лет живет тут постоянно. Французская фамилия у него от бабушки, уроженки Парижа.

Алисе стало страшно жаль Абиба. Что хуже: совсем ничего не знать о своем отце или сознавать, что ты сын преступника, дегенерата, плод насилия? Она уже хотела что-то сказать, но Махмуд вдруг протянул руку.

– Смотри! – воскликнул он, нажимая на тормоз.

За сто метров от шоссе Алиса увидела стадо верблюдов, которое гнала кучка бедуинов. Махмуд остановил «опель», и они с Алисой разглядывали животных, пока те не скрылись из виду.

– Очень люблю верблюдов, – сказал Махмуд, когда они снова двинулись. – Они такие неуклюжие, когда поднимаются с земли, но на бегу только антилопа может сравниться с ними по грации. А ты каких животных больше всего любишь?

– Слонов! – ответила Алиса и захихикала.

– Почему ты смеешься?

– Мне вспомнился один случай из детства.

Алисе было тогда чуть больше четырех лет. Она стояла с тетей в длинной очереди – в гастрономе как раз выбросили не то лимоны, не то апельсины. Малышка скучала, вертелась, пока в конце концов стоявшая позади женщина не заговорила с нею.

– Как тебя зовут, девочка?

– Аля, – ответила та решительно.

– А скажи мне, Аля, ты уже была в зоопарке?

– Да. Целых два раза!

– Ну тогда скажи мне, милая, какое животное тебе больше всего понравилось?

– Слон!

– А почему именно слон? – спросила женщина с улыбкой.

Алиса встала на цыпочки, театрально вскинула вверх обе ручки, после чего описала ими в воздухе огромный круг.

– ПОТОМУ ЧТО У НЕГО ТАКАЯ БОЛЬШАЯ ПОПА! – завопила она во все горло.

Очередь покатилась со смеху» а бедная тетя покраснела, точно свекла, схватила Алису за руку и выбежала из магазина.

– Забавно, правда очень забавно! – проговорил Махмуд расхохотавшись.

– Бедная тетя! Сколько ей со мной пришлось… – Алиса собралась было рассказать очередной анекдот о себе и тете, но тут увидела по левую руку от дороги возвышение, а на нем руины. – Что это?

– Каранис, город, основанный Птолемеем II. Если хочешь, можно его осмотреть, но, поверь, там нет ничего интересного. Руины да кучи черепков, вот и все.

Однако с шоссе он свернул на хорошо наезженную дорогу и затормозил перед низким зданием. Из дома выбежала собака, за нею появился старик в галабие, с допотопным ружьем на плече. Махмуд сказал ему несколько слов и угостил сигаретой; этого хватило, чтобы тот не стал навязываться им в проводники. Подозвав собаку, старик вернулся в дом.

Сразу за руинами пустыня обрывалась, как ножом отрезало. С возвышенности Алиса увидела рощи финиковых пальм, плодовых деревьев и поля, аккуратно рассеченные блестящими на солнце каналами.

– Как тут красиво!

– Да, – согласился Махмуд. – Это одно из самых красивых мест, какие я знаю.

Около получаса они бродили по разрушенному почти до основания городу. Его погубил не катаклизм, не война, а время и пески пустыни. Только от каменного храма остались ворота и лестница: остальные здания строились из легко поддающихся выветриванию кирпичей, высушенных прямо на солнце. Везде полно было глиняных черепков; Алиса взяла несколько штук на память, и они с Махмудом поехали дальше.

За руинами Махмуд свернул влево. Теперь шоссе бежало среди зеленеющих полей. Женщины собирали на них хлопок или срывали с пестрых кустов бутоны, которым предстояло пойти на парфюмерию. В придорожных каналах нежились буйволы, по шею погрузившись в мутную от ила воду, кое-где паслись козы и стада овец с неправдоподобно толстыми хвостами. Черный «опель» раз за разом обгонял ослов, тянущих телеги, верблюдов, навьюченных корзинами с землей, и мужчин верхом на ослах. Жены всадников бодро шагали позади, неся на головах пухлые узлы. Алиса увидела здоровенного пузатого дядьку на таком маленьком ослике, что у всадника ноги доставали до земли. Она расхохоталась – зрелище было презабавное; Махмуд рассмеялся тоже.

– В Европе об ослах думают, что они упрямы и ленивы, – сказал он. – Но это неправда, на свете нет более трудолюбивых животных. К тому же они гораздо лучше лошадей переносят жаркий климат. В Египте они известны с незапамятных времен в отличие от верблюдов, которых сюда привели всего две тысячи лет назад. И все их уважают. Единственное, чего не способен полюбить даже самый большой поклонник этих животных, – это их голос. Ослиный рев и мертвого разбудит!

У каналов работали крестьяне, качая воду на поля с помощью архимедовых винтов и шадуфов – простых приспособлений вроде журавля. Время от времени Алисе попадались на глаза огромные водяные колеса – их вращали впряженные в лямку буйволы, а черпаками служили глиняные кувшины, закрепленные на деревянном ободе. Она удивилась, что столько народу работает, несмотря на пятницу. Неужели все они копты?

– Нет, – ответил Махмуд, когда она его об этом спросила. – Но египетский феллах действительно трудится без перерыва. Ему приходится все время орошать поля, а то они превратятся в пустыню. Наша страна огромна, в три с лишним раза больше твоей родины, но только пять процентов площади пригодны для жизни; остальное – пески. Мы теснимся на узком поясе плодородной земли, бегущем вдоль Нила, как сельди в бочке. Плотность населения здесь в семь раз выше, чем, например, во Франции. Хуже всего, что Египет зависел и зависит от разливов Нила; несмотря на весь труд крестьян когда воды оказывалось слишком много или слишком мало, люди умирали от голода. Поэтому неудивительно, что Великая Плотина в Асуане имеет для нас такое колоссальное значение. Когда водохранилище наполнится даже многолетняя засуха не будет нам страшна. Мы сможем управлять разливами Нила, орошать пустыню, электрифицируем всю страну. За какие-нибудь несколько лет Египет изменится до неузнаваемости. Мы глубоко благодарны русским что они строят нам эту плотину.

Алиса ничего не ответила. Махмуд искоса взглянул на нее а потом улыбнулся и сказал:

– Я знаю, что вы, поляки, как и венгры и чехи, не слишком любите русских. Но мы относимся к ним иначе, чем вы, – та же ситуация, что с немцами и англичанами. Египет, к счастью, дальше от России, чем Польша, так что мы можем заигрывать то с Россией, то с Америкой, и, несмотря на доктрину Эйзенхауэра, не бояться интервенции. Вот бы такая расстановка сил держалась вечно! Если бы не соперничество между великими державами, у нас бы ничего не было. А так, если нам американцы не хотят давать трактора, мы можем обратиться к русским, и те это сделают охотно. Их трактора хуже, но они есть. С Великой Плотиной было точно так же: едва Соединенные Штаты отказались финансировать строительство, Россия сразу же предложила свою помощь.