День поэзии. Ленинград. 1967 - Семен Вульфович Ботвинник

А ты — ее ваятель и слуга.

И это значит: каждая строка

твоих стихов должна сработать метко.

Нет, не скажу — сработать на века,

а так, как сердцу скажет Пятилетка.

ПАВЕЛ КУСТОВ

СЕРП

Мы в музей недавно сдали —

Это надо людям знать! —

Серп из самой лучшей стали —

Им когда-то жала мать.

Тронут временем не очень,

Смог в огне он устоять.

Только больно уж истончен

Да истерлась рукоять.

Удивляться тут не надо.

Столько ржи он сжал в свой век —

Получилась бы громада

С целый, может быть, Казбек!

Доживать ему в музее.

Пусть же юный эрудит

Не рассеянно глазеет,

А с раздумьем поглядит.

Надо юным знать и старым,

Что вот этот скромный серп

Революция недаром

Поместила в новый герб!

МАЛЫЕ РЕКИ

Родившись русским человеком

И исходив весь белый свет,

Я пристрастился к малым рекам,

Которых и на карте нет.

По глубине — под стать друг дружке:

Где заводь черная, где мель,—

Все эти реки и речушки —

Для сердца русского купель.

Уже с прослойкою седою

Среди пощипанных кудрей,

Омывшись светлой той водою,

Себя я чувствовал бодрей.

Я знал, в своих скитаньях долгих

Забывший ласку и уют,

Какую силу даже Волге

Тех речек струйки придают.

Что человек во все годины

Их вечной свежестью живет,

Хотя ни дамбы, ни плотины

Не подпирают скудных вод.

И не стреножат нас оковы

И не согнет железный век —

Вспоенных с детства родниковой

Водой из этих самых рек!

ИЛЬЯ АВРАМЕНКО

ПРИЗНАНИЕ

В исповедáнье перед временем —

не мне себя надеждой льстить:

я мог бы плечи бóльшим бременем

и в лучший час отяготить.

Не для того, чтоб отпечатался

мой след на памяти земной, —

я не за этой мыслью прятался,

когда мечта владела мной, —

а чтоб восславить дней величие,

что я и пережил и знал.

Но был, желаниям в отличие,

исконный скуден арсенал.

И в этой трудной сердцу области

не уподобился стрелку, —

всесильный маг известной робости

остепенял мою строку:

«Не торопись! Живет лишь вечное,

а где оно в твоей груди?..»

Тогда казалась бесконечною

моя дорога впереди:

вся жизнь в запасе, все успеется,

все наверстается с лихвой...

Но вот уж дождь осенний сеется

над побагревшею листвой.

Мои лета! Мои сомнения!

Я верой грелся, как теплом,

и к цели плыл, но тем не менее

так неусердно греб веслом!

Себя в себе смирив заранее,

я равно сил не разверстал —

тех, что уходят на сгорание

и что спекаются в металл.

О юность, птенчик неуверенный!

Мне покрывать твою вину:

три жизни в срок пройти отмеренный,

чтоб оправдать свою. Одну.

МАРИЯ КОМИССАРОВА

ВОТ ОНИ КАКИЕ

Вот они какие

Костромские —

Женщины, подростки, мужики,

Деревенские и городские,

Волгари, волжане, земляки,

Плотники, солдаты, хлеборобы, —

Костромской народ чеканной пробы,

Звонкий да каленый на углях,

Тертый, как зерно на жерновах,

Разумом прямой, а не в объезд,

С ним хлеб-соль водить не надоест.

Слово скажет —

Как узлом завяжет,

Так умеют моряки вязать

Мертвый узел —

Рви — не разорвать.

Дай, он скажет, мне

                              два дела в руки,

Я еще их десять подхвачу!

Босиком шагнет в чертог науки,

Молвит — шар земной мне по плечу!

Вот они какие —

Костромские.

ДМИТРИЙ ГАВРИЛОВ

ДОРОГА НА САМЫЙ УТРЕННИЙ ПОЕЗД

Степан Петрович запрягает лошадь.

Я выхожу на белое крыльцо.

Туманная и тихая пороша

Ложится светом на мое лицо.

Степан Петрович пробует подпругу,

Он в бурой шубе, кряжист, бородат.

Степан Петрович подымает руку,

И лошадь валко пятится назад.

Как медленно светает над лесами!

«Садись, племяш», — он глухо говорит.

И вот уже поскрипывают сани,

Сбивая снег с молоденьких ракит.

Еще ночной у Пскова где-то поезд,

Он будет в Стругах утренним моим.

Летят березы,

Белые по пояс,

А мы про лето с дядей говорим.

— Ты летом приезжай.

— Да как отпустят.

— С сенцом поможешь. Хлев переберем. —

Слова у дяди грустные, как гуси,

Застигнутые в поле ноябрем.

— Продай корову, — я ему толкую, —

Купи козу. Вам с бабкой в самый раз.

— Все чаще тянет, брат, на боковую.

Да я бы продал. Баба не продаст.

Внучата к молочку приедут в мае.

Куплять в совхозе как-то не с руки. —

И он добавил, вожжи подбирая:

— Всю жизнь мы у скотины батраки.

Он достает чекушку и закуску,

Подмигивает, глядя на меня.

Каурый конь торопится впритруску,

Совхозный конь везет за три рубля.

Не знаю я, на