Гори огнем - Александр Сергеевич Пелевин

в землю, как только раздались встречные винтовочные хлопки и стрекот автоматов. Но сзади уже наступали другие роты: отлежаться не получилось. После команды «Вперед» пошли дальше — пригнувшись, стреляя на ходу, прячась за деревьями.

В воздухе сладко пахло дымом. Светало, над берегом Одера стоял густой туман. В советских окопах уже можно было различить зеленые каски бойцов: они высовывались на секунду, пускали очередь и снова прятались.

Гуляев командовал взводом автоматически, заработали все старые рефлексы. Усевшись за поваленным бревном, приказал рассредоточиться, насколько это было возможно, пропустил взвод вперед, побежал дальше. Уже в первые минуты потеряли одного из бойцов, ему прошибло голову пулей.

Шли дальше: добежал до ближайшего дерева или поваленного бревна, пустил очередь по окопу противника, и снова, и снова.

В ушах стоял грохот выстрелов и гул взлетевших на новый круг самолетов.

По переполоху в советских окопах видно было, что атака действительно оказалась неожиданной. Но уже скоро заработала артиллерия с восточного берега Одера. Свистнуло над головами, ударило в землю, обсыпало песком и деревянными щепками. Взвод поднялся и пошел дальше, к разбитому участку проволочного заграждения.

Взвод Фролова первым ворвался во вражескую траншею, бойцы сцепились в жесткой рукопашной. Взвод Гуляева подоспел на помощь, достреливая солдат из-за бруствера. Сам Иван залег за насыпью и пустил две короткие очереди в воздух над окопом.

Первую траншею удалось занять.

Но с советской стороны вновь зарокотали пулеметы, не давая даже развернуться как следует в окопе. Скосило троих, еще одному прилетел осколок от гранаты. Во взводе Фролова погибли уже четверо, у Гуляева — двое.

Над головой постоянно свистело и стрекотало — не поднять головы. Бойцы Гуляева залегли за проволочным заграждением, а за ним буквально толпились две роты, прижатые к земле огнем.

В траншею, занятую Фроловым, прилетела еще одна мина. Двоих разорвало на куски.

— Приказ отходить из окопа! Оставляйте траншею! — раздалось где-то сзади.

Гуляев на пару секунд поднял голову и увидел, как Фролов, грязный, засыпанный землей, с окровавленным лицом взмахнул пистолетом и приказал отходить.

Покинув окоп, залегли за проволокой, тесно сбившись рядом, а сверху постоянно свистело и гремело.

Советские солдаты тоже залегли за покинутым окопом, медленно переползая вниз, и спустя пару минут снова заняли его. Завязалась позиционная перестрелка.

— Эй, советские! — закричал вдруг Фролов. — Мы ваши братья! Переходите к нам, вместе свалим Сталина!

«Нашел время», — подумал Гуляев.

Из траншеи раздались ожидаемые выкрики:

— На хер пошел!

— У нас тут предателей нет!

— Сами лучше сдавайтесь! Потом в плен брать не будем!

И снова загремели винтовки, затрещали пулеметы.

Так и лежали между берегом Одера и разливом в лесу, вжавшись в сырую, пахнущую болотом землю, в пожухлую прошлогоднюю траву, а над головами свистело и разрывалось.

— Сдавайтесь! — кричали из советских окопов.

Боец, залегший рядом с Гуляевым, приподнялся, чтобы дать очередь из «штурмгевера», да так и рухнул лицом в землю.

Вот она, смерть, подумал Иван, вот она, уже рядом, уже скребется костлявой рукой прямо в грудную клетку.

Снова прострекотала очередь, снова Гуляев вжался щекой в мокрую землю и дал короткую очередь в ответ, не глядя.

И сзади прокричал басовитый голос:

— Приказ отходить на позиции!

Гуляев давно так не радовался приказам.

— Отходим! — крикнул он своим.

И они медленно поползли обратно, через кусты и поваленные деревья, под плотным огнем противника.

Как только палить стали меньше — встали и побежали к позициям, пригибаясь и отстреливаясь.

Запыхавшиеся, смертельно уставшие, попрыгали в траншеи.

— Что, постреляли по своим? — задыхаясь, сказал кто-то справа от Гуляева.

— Живыми ушли, и то хорошо, — говорил другой. — Мишка там остался убитый. Вытащить бы…

Гуляев почему-то вспомнил, что Мишка — тот самый со «штурмгевером», который лег рядом с ним.

Иван убрал пистолет в кобуру, он тяжело дышал и утирал пот со лба. Страшно ныли ноги, болела голова, во рту ощущался вкус крови.

Ему захотелось, чтобы все это закончилось прямо здесь и сейчас.

Но бой продолжался, гремели выстрелы, совсем рядом били минометы.

В окоп спрыгнул командир роты, капитан Стекольщиков, совсем молоденький, даже моложе Гуляева, с залихватскими усиками, насмерть перепуганный, но державший себя в руках.

— Скоро снова атакуем, — сказал капитан. — Приказ генерала Буняченко. Доведите до личного состава. Готовность десять минут.

И ушел через траншею к другим командирам.

Гуляев понял, что следующая атака точно станет смертельной. Ни у кого больше не осталось сил, наступление захлебнулось. Да и желания воевать на лицах солдат он не видел.

Он привалился спиной к грязной стенке окопа и закрыл глаза, и от запаха гари вокруг вдруг вспомнился ему снова белый червь посреди сгоревшей церкви, и вспомнилось, что еще ночью он приготовился к одному из вариантов развития событий.

Иван осмотрелся вокруг. С ним в окопе сидели трое его бойцов и еще два — из соседнего взвода, их имен он не знал, да и ни к чему оно.

Сейчас или не сейчас?

Ждать приказа атаковать?

Гуляев вздохнул, расстегнул китель и сунул руку за пазуху — там еще с ночи лежал припасенный для этого решения обрезок белых кальсон.

— На хер все, — прошептал он пересохшими губами и полез из окопа.

Вылез на насыпь и, пригнувшись, погнал короткими перебежками от дерева к дереву, одной рукой снимая с плеча MP-40, а другой доставая из-за пазухи белый платок.

Пересохли губы, колотилось сердце, в голове билась одна только мысль: «Убьют или нет? Свои убьют или чужие?»

Увидев уже мелькающие за насыпью зеленые каски, бросил автомат в траву, взмахнул рукой с белым платком.

Но не успел ничего крикнуть.

Его сбили с ног, плотно ударили темечком об дерево, прижали к земле.

В глазах потемнело, каска съехала на лоб.

Поправив каску, Иван увидел перед собой перекошенное яростью лицо Дениса Фролова.

— Ты что?!

Фролов навалился на него всем телом и орал нечеловеческим голосом, брызгая слюной. Он хлестал Ивана ладонью по щекам и повторял одно:

— Ты что творишь?! Ты что?! Ты что…

На его лице выражалась и ненависть, и изумление, и оторопь; он не знал, что еще говорить, кроме как бесконечно повторять «Ты что»…

— Уйди! — заорал Гуляев. — Не мешай, сам сдохнешь! Над их головами засвистели пули. Оба рефлекторно вжались в землю.

Гуляев снова пополз в сторону советских позиций, пригибаясь лицом к траве при каждом свисте.

— Стой, сука! — раздался позади голос Фролова.

Поручик обернулся. Фролов лежал в траве за поваленным бревном, нацелив на Гуляева автомат.

Иван перевернулся на спину, нашарил свободной рукой пистолет в кобуре, резко вскинул руку и прицелился в Дениса.

— Трус! — заорал