Революция пророков - Гейдар Джемаль

Мы настаиваем на том, что теологическая тема спасения является, на самом деле, только искаженным отголоском от этой первозданной задачи изменения порядка вещей. Что такое спасение по своей сути? Это ускользание из сетей рока, желание спастись, перейти через ту черту Gotterdammerung, через «конец цикла». Но ускользнуть из сетей рока можно только уничтожив рок. Потому что пока рок есть, ускользнуть из его сетей невозможно. В этом смысле «спасение» есть искаженный, теологизированный, морализированный отголосок первозданной концепции революции пророков, которая в своей доктринальной основе нуждается в очищении, восстановлении и адекватном понимании. Нужно продраться сквозь всю ту шелуху, которую жрецы, пользующиеся каждым шансом для того, чтобы протащить свое древнее наследие, вновь и вновь навязывают революционному посланию.

Подчеркиваю, когда я говорю слово «революция», то имею в виду нечто совершенно освобожденное от профанических социальных акцентов, сословных противостояний и классовой борьбы. Я имею в виду фундаментальное существо дела. Первоначальная реальность в своей безграничности, как мы говорили в последней беседе, заряжена кризисом, который очевиден хотя бы уже в том, что если бы бесконечная первоначальная база реальности была бы так уж бесконечна, едина и гомогенна, то тогда бы, при всем соблюдении метафизической логики, неоткуда было бы взяться воспринимающему существу. Само познание было бы невозможно, потому что первозданная реальность была бы неизменно равна себе, не различалась бы внутри себя, и не было бы нас как свидетелей. Мы свидетельствуем только за счет того, что в центре нас есть точка, нетождественная всему. Вот зародыш, зерно, демонстрация того кризиса, который властно требует последней метафизической революции. А что, собственно, такое вообще этот разговор о ближней жизни и дальней жизни, о том, что начнется после того, как земля скорчится, словно береста на огне, а небеса будут разодраны? Разве это не прямое описание революции и того постреволюционного состояния, когда все абсолютно изменится?

В этой новой реальности нет смерти — сначала нет тожества, потом, как следствие, нет смерти, потом, как следствие, состоялось спасение тех, кто достоин, потом, как следствие, просияла великая власть абсолютно нового качества. Революция не является игрой вокруг власти и производного от власти, но сама власть является следствием и производным от революции. Власть — это тень революции. И в этом смысле мы так и должны понимать аяты Корана, то наставление, которое нам приносят пророки.

Они говорят о Божественной власти, отрицающей рок, ниспровергающей могущество бесконечного ничто.

Лекция №7. О принципах новой социологии

1. Общество и личность — активный и пассивный полюса в человеческом пространстве

Сегодняшняя предпоследняя лекция в определенном смысле уже итоговая, потому что та тема, которую я хочу затронуть, укладывается в две лекции, сегодняшнюю и последнюю. Откровенно говоря, это столь новая и деликатная тема, что я приступаю к ней как к своего рода эксперименту. Потому что концепции и интеллектуальные ходы, которые мы пытались проговорить в прошлых лекциях, в той или иной степени поднимались традиционалистами, поднимались даже в широкой философской прозе. То, о чем мы собираемся говорить сегодня, это принципы новой социологии. Причем, я хочу подчеркнуть, речь идет о социологии, которую нельзя назвать традиционной в классическом смысле. Потому что, прежде всего, в традиционном мировоззрении социологии как таковой не было, социология — это относительно новое понятие. А с другой стороны, как будет ясно из последующего, само общественное сознание крайне не любит правды об обществе. Само общественное сознание мифологизирует социальную реальность. Даже когда оно как будто начинает говорить всю правду и ничего кроме правды, тем не менее оно бессознательно старается лгать. Поэтому социология, которая появилась в XIX веке, так называемая позитивистская прагматическая социология, впоследствии марксистская, построенная на исследовании, анализе законов товарного производства и рынка — все это попытки уйти от вопроса, что такое на самом деле общество во взаимоотношении с человеком. Тема же эта сама по себе как нельзя более традиционная.

Человек, которого мы описали как юного Хай ибн-Якзана, маленький мальчик на лугу среди бабочек и цветов, который воспринимает реальность как чистый орган восприятия, впоследствии попадает в жесткие тиски среды. Это, конечно, не воздух и не вода, не звезды и не ветер, это среда человеческая, она начинает его давить и формировать. Таким образом, то, что человек знает о Традиции, те ритуалы, то сакральное, та сюжетная парадигма, в которой задействована его биография, он получает не путем созерцания неба без звезд или облаков на небе. Он получает все это, сталкиваясь с родителями, родственниками, соседями, школой, религиозными учреждениями, а также более скрытыми, но все равно человеческими по своему проявлению институтами. Таким образом, человек фактически оказывается глиной в руках социума. Тема эта традиционная потому, что Традиция передает себя вневременным образом, но через посредство общества.

В шестой лекции мы также коснулись великой темы революции духа, метафизической революции, старались освободить эту тему от социальных импликаций. Мы заявили, что прежде чем революция бывает социальной, политической, она в своих корнях является, прежде всего, революцией метафизической. Но это не значит, что революция не имеет социального содержания или что ее социальное содержание противоречит ее метафизическим корням. Революция происходит фактически именно тогда, именно на площадях и баррикадах против общества.

К сожалению, фактические революции объясняют тираническим, неправедным обществом. Но, может быть, общество вообще по своей природе является тираническим? Есть мысль, что общество как система является вообще врагом человека. Эта мысль маргинальная, разделяется представителями субкультур. Но это определенным образом и последовательный логический вывод из некоторых посылок. Что же такое на самом деле общество, которое «работает» активным форматором человека?

Действительно, позиция персоналистов, позиция тех, кто считает первичной, основополагающей реальностью во взаимоотношениях индивидуума и социума «физическое лицо» (как принято говорить в юридической практике), мягко говоря, слабовата. Ее трудно защищать с каких угодно позиций. Только немотивированный идеализм и тоска по старым, добрым интеллигентским иллюзиям заставляет верить, будто «физическое лицо» представляет собой активный, самостоятельный элемент реальности. На самом деле, если мы посмотрим на то, что собой представляет человек, мы увидим, что претендовать на самостоятельность он не может. Даже его бессознательное, подойди мы к вопросу с юнгианских позиций, является просто вместилищем того, что он получает из коллективного бессознательного. Если мы рассмотрим то, что содержится в человеческом, личном, индивидуальном бессознательном, допустим, человеческие сны, содержащиеся в них некие символы, то все они подлежат объективной дешифровке. Это все материал более или менее социальный, это образы, взятые из внешнего социального мира. Человек не может увидеть во сне никаких знаков, предупреждений и т. д., которые были бы чисто индивидуальными. Во сне не может явиться знак, неподдающийся дешифровке психолога, принадлежащий исключительно данному индивиду. То, что человек видел в закрытой глубине своей личности, в забытье, во сне — это некое заимствование из среды. Если ж разобраться с этим вопросом шире, то получится, что на дне человеческого подсознания лежат коллективные воспоминания о предыдущей сакральности, а «я», т. е. дневное, бодрствующее сознание идеологически наполняется той сакральностью, которая сегодня действует. Например, на «дневном уровне» у крещеных христиан средних веков — фрагменты учения Церкви, а на ночном коллективном бессознательном — память о дохристианских традициях, о том, что является языческой базой культуры данных народов. Эта языческая база прорывается в дневной мир в виде различного рода сект, культов, колдовства. Инквизиция ловит тех людей, у которых это коллективное подсознание прорывается из виртуального в реальное. Таким образом, индивидуум выступает как некая виртуальность, некая потенция, строительный камешек, который получает свое конкретное значение, реализацию только в руках социума.

По этому поводу Ислам высказывается однозначно: христианином, язычником, последователем того или иного вероисповедания человека делают его родители. Это указание на то, что человек пассивен, а общество активно. Традиция реализуется в человеке, пропускаясь как бы через призму, увеличительное стекло социума. Индивидуальный человек — это субстанция, это женственный пассивный полюс человеческой манифестации, общество, которое ему противостоит — это активный полюс, сущность.