Портмоне из элефанта (сборник) - Григорий Ряжский

«Там я хоть буду писать в стол по понятным причинам… – ухмыльнулся он сам себе перед отъездом. – Просто и без затей – для всего человечества разом. А может, еще и грант какой-никакой выбью…»

Он продолжал ехать на юг, к себе, в даунтаун, где в течение последнего года снимал крохотную студию. На севере, в русском районе, за такое же жилье он мог бы платить чувствительно меньше, тем самым экономя прилично денег. Но жить среди русских Алик не желал совершенно.

– Уехал – значит, уехал, – говорил он Витьке. – Считай, отрубил… Людей моего круга здесь все равно не найти, а от харьковских и одесских – тошнит. Особенно в русских магазинах… Ну не хочу я жрать их «Бородинский» с селедкой и чесночную колбасу коляской!

Витька реагировал добродушно:

– Ну, не ты первый, не ты последний. Все так думают поначалу. А потом потихонечку… Полегонечку… И в магазинчик русский, и селедочку… и «Бородинский», и газетку русскую, а кто побогаче – тарелочку на спутник, в православном направлении…

Алик упрямо не соглашался:

– Понимаешь, Вить, когда я вижу толстую тетку в кримплене, с рожей – вчера из Бердичева, которая кричит на весь магазин детям: Мищя-а-а, Джорджи-и-и-к! Му-у-в! Му-у-в! – мне ужасно стыдно и противно становится, как будто я в чем-то нехорошем замечен. И заметь, – я, а не она…

– Ну, это хороший признак, – невозмутимо отвечал Витька, прихлебывая по Стендалю. – Это значит, ты не совсем еще потерян для иммиграции. Ты еще, стало быть, в поиске…

Он закурил «беломорину», регулярно присылаемую сердобольной родней из Москвы, и продолжил:

– Тут есть история посерьезней твоих рефлексий – русские, что наезжают в последнее время, не хотят жить в эмигрантском районе по другой причине – не из-за родного языка, хоть и исковерканного, а конкретно – из-за евреев. Понимаешь, русские теперь по правам на выезд сравнялись с евреями и хотят продолжать не любить их здесь, как не любили и там. Они как бы своей эмиграцией на законном основании заслужили такое право, и многие его используют. Не афишируя, конечно…

– Но это же… – растерянно протянул Алик.

– Вот именно, – раздумчиво произнес Витька.

– Но тогда же получается… – тихо сказал Алик.

– В том-то и дело, – вздохнул Витька.

Зажегся красный свет, и Алик плавно притормозил у светофора. Он въезжал в Северный Йорк. В это время через улицу неровно двинулись пешеходы. Впереди вышагивала толстенная канадка в коротких, в обтяжку, шортах. В приподнятой правой руке она держала огромную порцию мороженого с тремя разноцветными шарами. Близоруко вглядываясь в шары, она ухитрялась поочередно отхватывать от каждого не меньше трети за раз. В другой руке у нее болтался бумажный пакет из «Бургер Кинг». Алик проглотил слюну и почему-то подумал: «Без комплексов… Культуры у них все ж маловато, но зато цивилизации – до хуя…» Далее, вслед за канадкой, держа друг друга за руки, шла влюбленная пара – молодые китаец с китаянкой. Он смотрел на нее своими узкими влюбленными глазами, и она что-то говорила ему – тихо и с нежностью во взгляде. Алик невольно улыбнулся. Последним улицу переходил пожилой еврей в широкополой черной шляпе и с курчавыми, развевающимися по ветру пейсами. Слева под мышкой у него торчала толстая книга, правой же рукой он держал за руку мальчика лет восьми с маленькой черной кипой на голове. Дедушка что-то говорил мальчику, и тот внимательно слушал, кивая головой… «Тору, наверное, толкует… – подумал Алик. – Еще одним раввином на свете больше будет. В общем, п…ц, приехали, здравствуй, дедушка!» – перефразировал он старый анекдот.

Зажегся зеленый свет, и Алик тронулся с места. Внезапно мотор его старенького «Понтиака» подозрительно чихнул и заглох. Алик бросил взгляд на приборную доску и обомлел – бензин был на устойчивом нуле. Сигнальная лампочка перегорела уже давно, и каждый раз он забывал ее сменить, да и не хотел, честно говоря, – «Понтиак» был уже не жилец. Он крутанул ключ зажигания. Машина завелась, и он тронулся. Справа на перекрестке он обнаружил заправочную станцию. «Господи, дотяни меня до бензина!» – на полном серьезе произнес он мысленно.

Отношения с господином Богом у Алика были непростые. Он, то есть Господи мой Боже, зеленоглазый мой, как поэтический персонаж, занимал полноценное место в Аликовых рифмосплетениях. Что же касалось применения его в прикладном, бытовом, что ли, смысле – здесь дела обстояли не так однозначно. О том, какой из богов покровительствовал ему, Алик никогда не задумывался.

– Пусть делят меня, как хотят, – говорил он Витьке. – Вон в Древней Греции, как удобно, сколько богов и богинь было, на каждый случай предусмотрено: хочешь справедливости – Фемида тебе, спать захотел – Эрато…

– Надо жить не по вере, – не соглашался с ним программный аналитик. – Мы все равно до конца, как положено, не расставим.

– А как ты предлагаешь? – пытался уточнить Алик.

– Очень просто, – отвечал Витька, – по совести… Жить надо по совести… Это почти то же самое, но гораздо понятней. – Он затягивался «беломориной» и мечтательно говорил: – Был бы помоложе да поталантливей – программу бы написал…

В этот момент Алику непонятно было – говорил это Витька в шутку или всерьез…

«Понтиак» окончательно остановился, не дотянув до заправки двух метров с небольшим. Алик вытянул заправочный пистолет – до устья бензобака не хватало буквально полметра. Он поставил передачу на нейтралку и неловко толкнул «Понтиак» вперед. Старая колымага посопротивлялась и не сдалась…

– Тугеза! Ай хелп ю… – Сзади к нему подошел русоволосый мужчина лет под пятьдесят в темно-синем комбинезоне и уперся вместе с Аликом в багажник. Машина скрипнула несмазанной телегой и подалась вперед на нужное расстояние.

– Сенк ю, сэр, – поблагодарил мужчину Алик. – Итс соу кайнд оф ю.

– О’кей, о’кей, – улыбнулся тот в ответ и, просунув руку через открытое окно двери, отомкнул капот «Понтиака».

Ловким движением выдернув щуп, он проверил уровень масла, мазнул его со щупа пальцем, потер о другой палец, затем понюхал и, качая головой, произнес:

– Ю гата ченджь ойл, – и кивнул головой в сторону авторемонтного бокса на территории бензозаправки.

– Действительно, – подумал Алик, – давно пора, а то запорю движок окончательно и вообще никак не продам… О’кей, – согласился он, – ин файв минит.

После заправки он развернулся и заехал на подъемник. Два мужика, тоже в комбинезонах, шустро приступили к делу. Алик вышел на воздух и мечтательно прикрыл глаза. Внезапно вспомнились строчки из него самого, раннего:

С какой начать, с которой из тайн, что геометрий

Кругов, квадратов, линий и всех законов вне,

Что родились под солнцем, подвластные лишь ветру

Да поднебесной сини, и не подвластны мне…

– Я ей говорю: ну как я тебе здесь две поллитры возьму, ебена мать? У них здесь так не разливают. У них, в основном, по литру все, а красное – вообще по полтора, ну я его, правда, не пробовал – у них водяра нормальная, но слабже нашей и чище… – Голос на родном языке прозвучал откуда-то сзади.

Алик обернулся. Мужики сливали черное изъезженное Аликово масло и не спеша продолжали беседу. Говорил первый, который постарше, а второй, помоложе, внимательно слушал и запоминал.

– Ну ты тут быстро разбересся, не бойся. Дело хорошее. Главное – налоги не платить, но и не высовываться. А так – нормально. А вот что хуево тут у них – везде лайсенсы на все надо. Куда ни плюнь – лайсенс. Бизнес, какой захочешь, если – лайсенс, рыбу ловить – тоже лайсенс, посрать надо – думаешь: а лайсенс-то я получил?

– А это за деньги, что ли, или как? – заинтересованно выспрашивал второй.

– Да ты чего, парень? – искренне удивился опытный. – Да тут все за деньги… – Он с раздражением потряс в воздухе кулаком. – За деньжищи!..

Последняя капля масла булькнула в корыте, мужики закрутили сливную пробку и потащили корыто в сторону. Алик улыбнулся и внезапно почувствовал, что у него нет привычного раздражения по отношению к бывшим соотечественникам. «Как трогательно, – подумал он. – Интересно, что происходит?»

Хлопнула боковая дверь, и в боксе появился тот, русоволосый, который помогал толкать Аликов «Понтиак».

– Ну, как у вас тут? – спросил он у тех двоих.

– Да нормально, Толь, щас закончим уже… – бодро ответил, который постарше. – Чего ему лить-то, кастрола?

– Лей кастрол, а то ждет клиент, – по-деловому ответил Толик. – Быстрей давай…

– Ничего, я не спешу, – сказал Алик, обращаясь к Толику. – Все в порядке…

– Так ты свой, значит? – широко улыбнулся Толик. – То-то я смотрю… – он немного помялся, подбирая нужное слово, – толкает… Ты у меня не чинился еще? А то у меня многие наши чинятся. Толик я. Сам-то откуда?

– Из Москвы.

– Из самой? – переспросил Толик. – А то тут все, кто от Калуги до Владимира, тоже из Москвы себя считают. Сейчас тут много оттуда, все больше русские, наши, ну в смысле натуральные русские, по нации.