Лабиринты чувств - Дубровина Татьяна

Но дядечка не отступал, он обошел ее со всех сторон, слоено выставленный в витрине манекен, и коротко бросил:

— Хау мач?

И тут рядом с ними словно из-под земли вырос милиционер. Да не простой, а в голубой стильной форме с эмблемами, рацией на ремешке и короткой дубинкой у пояса.

— Что вы тут делаете, девушка? Предъявите документы.

Дядечка моментально ретировался, а Юлька вздохнула и полезла в карман за удостоверением.

— Я жду человека, — попыталась объяснить она.

— Выберите для этого другое место.

— Почему? Или у нас запрещено стоять на улице? Есть такой закон?

Служитель закона вместо ответа взял ее под локоток и потащил за собой.

— Что вы делаете? — возмутилась Юлька. — Отпустите немедленно!

— Отпустите… — наконец-то послышался долгожданный голос. — Джулия! Ай эм сорри!

Тяжелые двери распахнулись, и прямо к ним двинулась высокая плотная фигура в длинном светлом плаще. Юлька только заметки краем глаза до блеска начищенные туфли, темно-серую брючину с наглаженной стрелкой, застегнутый на все пуговицы пиджак под распахнутым плащом, тугой галстук, поддерживаюший высокий белоснежный воротник… Только после этого ее взгляд уперся в сильный подбородок, безукоризненную «американскую улыбку», прямой нос… наконец встретился с сияющим взглядом прозрачно-голубых глаз…

А впрочем, это ей показалось, что все происходило так долго, а на самом деле она вскрикнула:

— Квентин!

И в ту же секунду оказалась у него в объятиях. Он быстро поцеловал ее в щеку, обнял за плечи и дальше уже сам разбирался и с милиционером, и со швейцаром, оформлял пропуск, вызывал лифт…

Юлька уютно устроилась у него под мышкой, прижалась щекой к мягкой шерсти его пиджака и больше ничего не хотела ни видеть, ни слышать вокруг себя.

Они так прошли по длинной ковровой дорожке коридора, так же открыли номер, вошли, чудом протиснувшись в дверь. И только тогда он отстранил ее, взял лицо в свои широкие ладони и сказал довольно чисто, почти без акцента, видно долго репетировал:

— Здравствуй, моя дорогая…

— Сколько лет, сколько зим, — не удержалась даже в такой трогательный момент Юлька.

— Сколько лет… сколько зим… — старательно повторил Квентин.

Она поднялась на цыпочки и потянулась к нему губами, шепнула:

— Не бери в голову… Язык мой — враг мой.

Квентин опять озадаченно уставился на ее полуоткрытый рот, видимо пытаясь понять, что же случилось с ее языком… Но интуиция вовремя подсказала ему, что из этих лингвистических дебрей можно выбраться только одним способом — поцеловать насмешливые губы.

Глава 3

КАКАЯ ЛЕГКОМЫСЛЕННОСТЬ!

Когда она успела так по нему соскучиться?

Ведь знакомы без году неделя и не виделись всего месяц. Прошлый раз они даже не были близки. Просто взгляды улаживания, все то, что называют легко и необязывающе: флирт.

Запомнился только последний поцелуи. Та искра, которая зажглась в ней напоследок, но, вопреки марксистской теории так и не переросла в пламя… Просто не успела…

Конечно, хотелось, чтобы он тоже хоть ненадолго запомнил свою русскую пассию. А в обещания вернуться Юлька не особо верила. Человек предполагает, а Бог располагает.

А сейчас, едва оказавшись рядом с ним в полутемном номере гостиницы, едва почувствовав на своих плечах сильные крепкие руки, Юлька поняла, что просто не владеет собой. Трезвый интеллект больше не властен над ее поведением, теперь в силу вступают глубинные, потаенные желания.

Правда, одна мысль все-таки мелькнула: «Что он обо мне подумает?» Ведь она ведет себя точь-в-точь как те девочки у отеля. Она готова сразу и на все. Легкомысленная, бесшабашная, не думающая о последствиях…

Но как раз это и нравилось Квентину. Легкое, тонкое тело послушно льнуло в нему. Так здорово подхватить ее на руки, оторвать от пола и понести в соседнюю комнату своего «люкса» на широкую кровать. Он тоже не предполагал, что мечтал об этом мгновении.

Шаг, другой… какой огромный номер! А ее лицо совсем рядом, такое волнующе-прекрасное в полутьме… Светлые летящие волосы, тонкий точеный носик, прикрытые веками глаза и губы, чуть приоткрытые ему навстречу…

Он потянулся к ним, с жаром впился поцелуем в приоткрытый рот… И вдруг споткнулся о край ковра. Попытался удержать равновесие, но побоялся выпустить из рук драгоценную ношу.

Они так и рухнули на пол вместе, не разжимая объятий и не прекращая целоваться…

Дорогой Оленькин свитер стал лишним и ненужным, его просто отшвырнули в сторону. Тугие обтягивающие джинсы никак не хотели сползать с узких бедер… А Юлька быстрыми пальчиками освобождала Квентина от тугого галстука, расстегивала пуговицы крахмальной рубашки. Весь его чопорный вид разом оказался смят, растрепан, растерзан…

Бессвязный лепет вырывался из разгоряченных губ, и путались русские и английские слова.

— Джулия… — шептал Квентин так, как ему было привычнее произносить Юлькино имя.

А она переделывала его на свой лад.

— Венечка…

— Май деа, май лав…

— Милый… хороший мой…

— Кис ми…

— Кисонька…

…Она приподнялась на локте, перевела дыхание и посмотрела в его лицо. Провела пальцем по лбу, разгладила жесткую морщинку у густых бровей. И почему-то вспомнила одну из любимых эпиграмм Кампоамора, которые учила в университете на зарубежной литературе:

Любить хладнокровно? Рассудочно? Дудки! Кто любит умом — тот не в здравом рассудке!

— Что? — спросил Квентин.

— Чувства и ум несовместимы, — перевела Юлька.

— Почему? — не понял он.

— Ну мы же делаем глупости…

Он обиделся, нахмурил брови:

— Почему ты считаешь это глупостью? Наши отношения недостаточно серьезны? Это потому, что мы мало знакомы?

Юлька рассмеялась и выразительно указала ему на широкую кровать, до которой они так и не дошли.

Ужасно хотелось есть. Так неудобно, когда рядом милый сердцу человек, когда вы только что утолили страсть в объятиях друг друга… А тут предательски начинает бурчать в животе.

С Юлькой всегда это происходило. Почему? Вот бы найти ответ. Наверное, организм так устроен.

А официант, как назло, не торопится. Наверное, думает, что двое мило щебечущих иностранцев одной любовью сыты.

Она не хотела идти с Квентином в фешенебельный ресторан при гостинице, ей больше по духу были «Макдоналдс» или телевизионные буфеты на скорую руку. Какая глупость тратить время на бесцельное сидение за столом, ждать, пока подадут закуски, горячее, потом десерт, растягивать до неприличия простую процедуру поглощения пищи… Совсем другое дело, если собрались большой компанией поболтать, выпить кофе, пожевать что-нибудь вкусненькое. Ведь главное не еда, а общение…

Если бы Квентин догадался заказать что-нибудь в номер. Но он, в отличие от Юльки, ценил блеск и помпезность. Ему было бы неловко кормить понравившуюся женщину банальными бутербродами. С его точки зрения роскошный ресторан больше подходил для «легкого ужина после любви», чем обычный гостиничный номер, пусть даже и «люкс».

А Юлька не стала спорить, пытаясь скрыть неприличное бурчание в животе. Только сейчас она вспомнила, что с утра выпила чашечку кофе, а потом просто было некогда поесть.

Она искоса оглядывала сидящих за столиками дам.

Никогда не комплексовала по поводу своего внешнего вида, могла в джинсах пойти в любое место, а здесь впервые задумалась, что стиль со времен ее студенческой юности как-то неуловимо изменился. Больше стало откровенно дорогих нарядов, женщины стали холенее, все чаще на них сверкают бриллианты…

А в «Метрополе» — как на выставке, будто на показе мод. Длинные вечерние платья, массивные колье, дорогие деловые костюмы…

Квентин полностью соответствовал царящему здесь стилю, а вот Юлька… Она даже побоялась, что строгий метрдотель не пустит ее в таком виде, но он придирчиво оглядел высокую фигурку в «дырявом» свитерке, и неожиданно на его непроницаемом лице появилось подобострастное выражение.