Лабиринты чувств - Дубровина Татьяна

Оленька издалека пыталась высмотреть, где ее ночная пассия. Да еще и Юлька в бок подталкивала, обещала ведь показать… Наивная Юлька думала, что этот Миша сам им навстречу кинется…

У крайней палатки стояла группка заспанных ребят. И, как назло, все высокие. И все блондины. И все разом уставились на проходящих мимо девчонок. Один даже глаза протер: не двоится ли?

— Ну? — шепнула Юлька. — Кто?

— Я… не знаю… — пролепетала Оля.

Ноги стали ватными. Даже в ее легкомысленной головке с трудом умещалась мысль, что она не в состоянии узнать, с кем провела ночь.

Этот вроде похож… А может, этот?

Миша тоже остолбенел, не понимая с похмелья, он-то с кем из них был? Или с двумя? Или вообще с другой?

В полном молчании, сопровождаемые взглядами, девушки прошли мимо их лагеря. Пока набирали воду, пока плелись обратно, маишники успели убежать на пляж.

— Ну и как это понимать? — обрушилась на сестру Юлька. — Из-за тебя теперь мне краснеть приходится! Любовь у них! Даже не узнали друг друга! Теперь он решит, что это я с ним по кустам шарахалась!

— Ой, только не ори, — скривилась Оля. — Познакомимся поближе, и все само собой выяснится…

— Да я к ним теперь близко не подойду! — заявила Юлька.

…Она принципиально ушла от сестры на другой конец пляжа. Только расположилась на камушках, прикрыв плечи полотенцем, как рядом выросла чья-то фигура.

— Оля? — неуверенно сказал высокий блондин.

— Я Юля.

— Ну да… — он смешался. — Я перепутал…

— Вот именно. Мы близнецы.

Неожиданно парень с облегчением расхохотался:

— Фу-ты! А я думал, в глазах двоится! После вчерашнего башка чугунная… — Он красноречиво окинул взглядом Юлькину фигуру и тихо добавил: — А вас ваши парни не путают?

— Нет. Нам обычно нравятся разные люди, — с намеком ответила Юлька.

Он смутился, даже покраснел.

— Понял… Значит, у меня нет шансов?

— Догадливый, — похвалила Юлька. — На лету схватываешь.

А про себя подумала, что на этот раз сестру вкус не подвел. Парень, и вправду, что надо. И кажется, не дурак… Только коробило то, что он рассматривал ее тело, как давно знакомое, досконально изученное прошлой ночью…

Но тут из моря вылезла Оля и просто остолбенела, увидев рядом с сестрой какого-то парня. А Юлька ехидно заявила:

— Тут твоя потеря нашлась. Или не твоя? Вас познакомить? Это Миша. Тебе это имя о чем-нибудь говорит?

— Мы… знакомы… — выдавила Ольга.

Миша кивнул.

— Ну, не буду вам мешать. Надеюсь, общими усилиями вы восстановите провалы в памяти… — подколола Юлька, поднялась и ушла плавать.

От вчерашнего озноба и следа не осталось. Она с удовольствием чувствовала, как легко держит тело упругая соленая вода, приятно охлаждает разогретую солнцем кожу…

А Ольга сидела на берегу и злилась. Разговор не клеился. Как легко все проходило вчера, без лишних слов… А теперь этот Миша лежит рядом, почти голый, в узких обтягивающих плавках, касается ее едва прикрытого крохотным бикини тела, а сам пялится, как плещется в волнах ее сестрица. Зачем, спрашивается, ему Юлька, если рядом Оля, и они похожи как две капли воды?

Она как раз рассказывала ему, какая крутая дискотека была в «Олимпийском», а он не дослушал, потянулся и сказал:

— Жарко… Пойду тоже окунусь.

И, нырнув с разбега, поплыл прямиком к Юльке.

Ну и на здоровье! Бегать за ним, что ли?! И совсем он при дневном свете не такой симпатичный, как показался ночью. Но вce равно обидно…

Миша теперь ходил за Юлькой как приклеенный. Она болтала с ним о незнакомых Ольге писателях, о новых фильмах, о студенческих зачетах, они показывали друг другу в лицах ненавистных преподавателей и совершенно не замечали, что Ольга чувствует себя третьей лишнем. Наоборот. Юлька, словно нарочно, теперь везде звала с собой сестру:

— Оль, айда на променад по терренкуру…

Звучит-то как! А всего-то сто метров по петляющей дорожке, обсаженной магнолиями. Лечебная ходьба для страдающих одышкой и желающих похудеть дамочек. А они вечерами проходили кругов по двадцать: двое щебечущих пташек и их молчаливая спутница.

Ольга злилась, но отказаться не могла. Это значило бы сдаться и просто подарить сестре то, на что она имела полное право. В конце концов, это она была первой!

«Пусть лучше будут на глазах», — решила она. Так было спокойнее. По крайней мере у них не было возможности уединиться.

— Оль, идем с нами на дачу Короленко…

И она тащилась вслед за ними по выложенной камнями лесной тропинке к обычному белому дому с каменной террасой. И деланно восхищалась видом на горную дорогу, и сидела на каменной скамье, и пила сухое вино из горлышка, совершенно не понимая, почему его надо было выпить именно здесь. И для чего эти паломничества, если говорят, что Короленко здесь вовсе не жил? Можно подумать, что «Дети подземелья» у них любимое произведение…

А Юлька фантазировала, что сюда сам Пушкин приезжал вон по той старой дороге, на бричке, запряженной усталыми лошадьми. Он ехал мимо, устал, стемнело, свернул переночевать…

Ну, бред! А Миша поддакивает, каждое ее слово ловит…

Издалека доносилась музыка, в пансионате начинались танцы. У Оленьки ноги просто чесались поплясать от души, а эти двое все несут романтические бредни.

Ладно Юлька, она любит поболтать. Но Миша! Олино тело еще помнило его прикосновения… Оставь их одних, и он оборвет Юлькину болтовню своими поцелуями… Так что… подождут танцы…

— По-моему, ты влюбилась, — ревниво подкалывала сестру Ольга.

А та изумленно таращила серые глазищи:

— В кого?

— В Мишеля.

— Ой, умоляю! Просто приятный мальчик… начитанный.

Они так и прогуляли втроем эти две недели, обменялись адресами и вернулись в Москву.

Начались занятия, и Юлька с утра до вечера была то на лекциях, то в библиотеке, то бегала по редакциям со своими статейками. А Оля скучала. Спала полдня в Юлькиной комнате, когда девчонки уходили в университет, тщательно красила ногти, наводила марафет, выбиралась к вечеру в какой-нибудь бар, но ни на ком не могла остановить свой выбор, мысли поневоле возвращались к Мише.

И тогда она ему позвонила.

— Юлька! — обрадовался он.

И Оля неожиданно для себя подтвердила:

— Да. Это я.

— А я все время о тебе думаю. Может, встретимся? Я несколько раз в вашу общагу заходил, а вахтерша не пускает, говорит, все на лекциях.

— Завтра я дома, — выпалила Оля. — Ты не спрашивай, а прямо иди, и все. Махни студенческим билетом и бегом, вроде забыл что-то…

Сразу видно, домашний мальчик… Учить его надо, как в общагу проходить… Она подробно объяснила, как сразу найти их комнату, и, между прочим, добавила, что будет одна, потому что болеет…

Утром Ольга едва дождалась, пока сестра с подружками наконец уйдет. Они слишком долго возились, собирались, тыкались из угла в угол, пока не сообразили, что уже опаздывают.

А Ольга, проводив их, надела красивую ночнушку, расстелила постель и стала ждать.

Миша примчался даже раньше условленного времени. Достал из портфеля спрятанный букет, приготовился произнести приличествующую случаю речь… Но Оленька так соблазнительно потянулась под прозрачной сорочкой, так скользнула в кровать, не спеша укрыться одеялом, что… Миша, конечно, решил, что заветный час настал.

Сначала он сел на краешек постели, потом подвинулся ближе, а потом… Такой знакомый нетерпеливый порыв «сломил» мнимое сопротивление… Нет, незнакомый… Он был мягче, осторожнее, нежнее, чем летом, и это еще больше нравилось Оле.

Он, задыхаясь, уткнулся лицом в ее волосы, застонал и шепнул в маленькое розовое ушко:

— Юленька… милая…

И тогда она мстительно усмехнулась:

— Я Оля.

Бедный Миша так и «завис» между двумя сестрами, не в силах решить, в кого же он влюблен. В очаровательную болтушку Юльку, с которой так легко и интересно, или в страстную, неутомимую в постели Олю, с которой и двух слов не скажешь?