Таинство христианской жизни - Софроний Сахаров

Итак, да даст Господь нам некую силу свыше, чтобы мы оказались способными созидать себя по данному нам образу — образу (примеру), данному нам Христом (см.: Ин. 13:15) и явившему с исключительной силой, КАК может и, следовательно, должен человек провести свою жизнь.

Обратимся к вопросу, который не может всех нас не интересовать, а именно вопрос отношений между людьми вообще и между лицами в браке — в частности.

Одной из самых деструктивных сторон нашей современности является, как я думаю, все большая и большая утеря людьми христианского сознания персональности своей и персональности взаимоотношений наших. Отпав от веры в воскресение, приговорив себя к смерти, подобной смерти животных, человечество погружается в бездну отчаяния. Весь смысл земного существования состоит для них в том, чтобы восхитить возможно большую долю наслаждений, приятных ощущений, хотя бы мгновенного самозабвения и подобное сему.

С утерей открытого нам персонального образа бытия люди дошли в своем отчаянии до дикой идеи — опрокинуть все бывшие до сего «табу» и построить новое, «свободное общество», дающее возможность наибольшего числа experiences (опытов).

Мое мнение (не как клирика, а как «персоны») — человечество не знало, от состояния своего падения, моногамии. Для падшего человека естественна полигамия. Христианская моногамия — вышеестественна; она есть призыв к возможно более глубокому осознанию персонального начала нашего и нашей ответственности. Персональная любовь — то есть когда кто-либо любит персону определенную, вот именно эту — не есть психическая или физиологическая, чтобы не сказать, связанная с анатомией или, в лучшем случае, с психикой. Персональный брак, в сущности говоря, не повторяется, он всегда единственный; его смысл в том, чтобы не остаться в пределах природы, но в совместном усилии стать «храмом» для служения безначальному Отцу. Тогда брак становится путем ко спасению. Никто из нас не является в данном нашем состоянии совершенством. Все мы нуждаемся в том, чтобы и действием свыше, и нашим усилием возрастать в познании Бога. Если кто-либо приемлет нас, КАК МЫ ЕСТЬ, то, конечно, он приемлет нечто, далеко не совершенное. Также и мы: если мы принимаем подвиг жить совместно с данной персоной, то мы принимаем кого-либо как он (она) есть; следовательно, мы становимся пред необходимостью взаимных творческих усилий для достижения искомого вечного пребывания в Боге.

В Италии встал вопрос о законе относительно развода. Нет сомнений, что никакие энциклики Папы Римского не убедят людей нашего времени. Лишь самое ничтожное число из них «задумаются», остальные постепенно будут вдаваться в бунт против authority (власти). В своем упадочном состоянии деперсонализованные мужчины и женщины, скорее, male и female, подчинятся «законам природы».

Старец Силуан держался метода — сообщить человеку основные принципы, по усвоении которых он сможет самостоятельно находить решения в различных житейских положениях. И я думаю, что в нашей жизни по Богу это единственный верный путь. Он «обратен» научному, индуктивному методу; это потому, что Откровение нам сообщает о предвечной идее Бога Отца нашего о человеке, и мы исходим из данных Откровения, то есть идем «дедуктивным» путем. Это не значит, что «опытное индуктивное познание» совершено исключено в нашем случае.

О познании Бога и человека

Проблема: ЧТО ЖЕ ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК? — во все века пребывает неизменно самою важною, самою насущною для нас. Познание наше в пределах Земли всегда и неизбежно относительное. Это тем более, когда речь идет о конечных вещах: о Том или о Чем, что лежит в основе всего сущего; о Том, Кто не обусловлен ничем иным, кроме Самого Себя; и даже о том, доступно ли сие человеку. Когда мы предстоим пред Лицом Абсолютного Существа, тогда, естественно, ожидается и ведение соответствующее, то есть исчерпывающее. Психологически это складывается так: если я чего-то не разумею, то из-за этого пробела я ощущаю как бы провал вообще всего моего знания; переживаю преимущественно непознаваемость. Возьмем меньшее: если вера моя в чем-то колеблется, то с этим связывается сомнение: верую ли я вообще? Опять я стою пред Недосягаемым. Каждый раз, когда мы недоразумеваем в нашем отношении к Бытию Абсолютному чего бы то ни было, наш интеллект ударяется в непроницаемую стену, и человек становится агностиком. Таким образом мы познаем границы, доступные рассудку, оторванному от целостного нашего бытия, и следуем иным путем. Как бы ни было парадоксально, после известных опытов в духовном плане мы ощущаем, что наше познание небесных тайн, при всей своей относительности, «отчасти» (1 Кор. 13:9–12) есть подлинное. Здесь, на Земле, все текуче, но то познание о Высшем, вневременном, о котором мы мыслим, само принадлежит Бытию неразрушимому, сверхвременному. И о нем предстоит нам слово.

По всей Земле рассеяны люди, ищущие ответа на свои искания. Неутоленная жажда духовная весьма многих — вот историческое событие, подлинно трагическое, действительно достойное всякого внимания. Много таких, которые стоят на грани отчаяния. Каждый из них в свою меру созерцает, разумно или интуитивно, в глубинах своего духа бессмысленность современной жизни. Страдания их остры в силу сознания ими недостаточности их персональных усилий, чтобы вырваться из цепей смерти, которыми связан человек в его падении.

Нашу эпоху некоторые дерзают называть postchretienne (послехристианская); я же лично, в пределах моих познаний из истории христианства и истории мира вообще, склонен думать, что христианство еще никогда не было воспринято широкими массами как должно. Мир, я имею в виду христианизированную часть, никогда, в сущности, не жил подлинно по-христиански.

Парадоксальны судьбы человечества: те государства, которые более всех претендуют на христианское имя, веками держали большую часть вселенной в железных тисках, а в последние десятилетия — в ужасе апокалиптических катастроф. В современном кризисе христианства среди народных масс не неправильно усмотреть бунт естественной совести людей против тех извращений, которым подверглось евангельское учение в его историческом приложении.

Трагедия современности, да и прошлых веков, в неспособности воспринять Христово Откровение в его истинном Духе, в его подлинных измерениях. Попытки, назовем их «наивными», рационально проникнуть в тайну Христа, суть воистину «с негодными средствами». Всем нам безотлагательно нужно последовать примеру Авраама, то есть взять в руки огонь и нож и взойти на гору, чтобы принести в жертву нашего «Исаака», то есть все самое нам дорогое, к чему мы крепко привязались. Нужда настоятельная для каждого из нас: предпочесть любовь Божию всему прочему во всем мироздании. «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14:26). «Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14:33). «Вы — соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям» (Мф. 5:13). Христиане перестали быть доброю солью и потому преданы на гонения едва ли не по всей Земле. Только при этом условии всецелого следования Христу откроются в нас высшие потенции нашей природы, что сделает нас способными воспринять Евангелие в его вечном измерении. Решимость оставить все и взойти на крест (ср.: Мф. 19:27–30) ставит дух наш на грань между временем и вечностью; и мы начинаем созерцать вещи, дотоле скрытые от нас.

Вот, апостол Павел молился, «чтобы Бог... Отец славы, дал верующим Духа премудрости и откровения к познанию Его, и просветил очи сердец их, дабы они познали, в чем состоит надежда призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых, и как безмерно величие могущества Его в нас, верующих по действию державной силы Его, которою Он воздействовал во Христе, воскресив Его из мертвых и посадив одесную Себя на небесах... и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом... и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе» (Еф. 1:17–20; 2:5–6). Бог не насилует нашу свободу. Не ворвется Он силою внутрь сердец наших, если мы сами не откроем Ему их. И чем полнее открываем, тем полнее совершается в нас безмерное величие могущества Его в нас.

Высота и глубина постижений, данных святым отцам, не всегда вполне тожественна. Есть некоторые из них, которые говорят в полной мере данного нам через апостолов Откровения; есть и другие, которые, видя безумные стремления некоторых, подчеркивают более момент непостижимости Божией и тем пребывают как бы еще в пределах и степенях познания, которые возможно предположить в Моисее пророке.

Вечный разум Божества, движимый творческой волей, сотворил все, и человеку дана возможность приобщиться сего разума и безначального Бытия. Не человек творит Бога; не через человека Бог осознает Себя; не через человека Бог осуществляет Себя и достигает Своей полноты; нет, Бог по безмерной благости тварному образу Своему сообщает Свою нетварную жизнь. При этом Бог открывается человеку, давая ему познание о Себе и о Своей предвечной идее о человеке. Идея сия воистину совершенна. История человечества по падении Адама полна трагизма, страданий безысходных, абсурдности страстей людей. Но Бог показал нам, каким человек задуман в Предвечном Совете Его, Бога Троицы. Пред нами, после Откровения, стоит задача: осуществить в нашем бытии первую идею Бога. Мы тварь, одаренная разумом, и призваны Творцом в свободе нашей, в сотрудничестве с Ним достигнуть цели и смысла нашего явления из небытия. Бог не насилует нашей свободы; Он не может совершить чего бы то ни было с людьми без их участия. Но, как тварь, мы не обладаем силою творить из ничего. Что же необходимо нам, чтобы первичная Божия идея реализовалась в нас? Нам указано сие и в самом Откровении, представленном в Священном Писании, что и подтверждено тысячелетним вселенским опытом Церкви: искать волю Божию, познавать ее, предаться ей. Далекому от Бога воля Божия внушает страх. Боится он, что она, воля Божия, не совпадет с его заветными желаниями. Но тот, кто любит своего Небесного Отца, готов все принять, хотя и изнемогает, как плоть носящий. Важно уразуметь, что попадая в поток воли Самого Предвечного Бога, человек приобщается Его вечности. Отсюда решимость: следовать во всем воле Божией настолько, что именно это следование становится единственной нашей волею. Такое слияние двух воль совершает неизъяснимое чудо: творит нас богами. «Да будет воля Твоя яко на небеси и на земли» сердца моего, чтобы оно, сердце, стало обиталищем Святого святых.