Неоконченный романс - Валентина Мельникова

— Сереженька, давай поженимся. Не могу я без тебя. И если просто так уедешь, никогда тебе этого не прощу.

Гангуты вроде даже и не удивились такому течению событий. Правда, отец попытался поговорить с Леной о тяготах жизни жен военных и о том, что с карьерой журналиста, если Сережу переведут в Союз, придется, очевидно, покончить. Но дочь, словно опоенная любовным дурманом, смотрела на него, глупо улыбалась и, не дослушав, убегала к своему ненаглядному.

После свадьбы они отправились на дачу знакомых и там провели самую короткую и самую счастливую в своей жизни неделю. Сергей был удивительно нежен, и в первую брачную ночь, когда после долгих упоительных ласк вошел в нее, она почти не испытала боли. Утром они уходили в лес за грибами, но всегда возвращались с почти пустыми корзинами. На лесных, прогретых не по-осеннему жарким солнцем полянах находили другие удовольствия, от которых потом долго болели губы и кружилась голова. Сергей не знал усталости, словно про запас пытался насытиться любимой и не мог.

В их одержимых ласках все больше проскальзывало предчувствие близкого расставания, и потому всю неделю они не отходили друг от друга ни на шаг.

В день отъезда отец запретил Лене ехать в аэропорт.

Она была на грани истерики, цеплялась за мужа, рыдала в голос.

Максим Максимович не выдержал, отвел ее в другую комнату.

— Ты что, дуреха, делаешь? Рыдаешь как по покойнику. Ему же служить надо. Каждый день под пулями будет ходить, а на нем лица нет. Прекрати сейчас же выть, держи себя в руках!

Плакать Лена перестала, но, проводив Сергея и отца до машины, сутки не выходила из своей комнаты. Только через год Сергей появился в их московской квартире, которую она купила без него. Пообещал на месяц, но уже через две недели его нашел угрюмый лейтенант, заставил расписаться в какой-то книге, и Сережа уехал. Уехал навсегда, чтобы вернуться к ней, своей любимой и желанной, в цинковом гробу…

Треск сучьев откуда-то снизу заставил Лену открыть глаза. Она вытерла слезы, поднялась с камней.

По тропе шел Герман.

— Вот вы где, а мы вас потеряли, Лена. Уже больше двух часов прошло. Скоро домой возвращаться.

Лена взглянула в небо: беркут опять парил в поднебесье, и кто его знает, может, это душа Сережи навестила ее. Недаром так четко и ясно она вспомнила все пережитое.

Глава 7

Провести вечер в компании друзей Лена наотрез отказалась. Дома ждали непроверенные тетради, голодный Рогдай и до сих пор не прочитанное письмо от отца. Кроме того, ей очень хотелось поскорее остаться одной. Она уже не испытывала того леденящего чувства тоски и безвозвратной потери, которое охватывало ее всегда при воспоминании о Сереже.

Сегодня она словно сбросила с себя неимоверно тяжелый груз. Вместе со слезами ушло ощущение ненужности и брошенности. Несмотря на все, что случилось с ней за эти три дня, она вновь почувствовала себя красивой женщиной, способной любить и быть любимой.

Проверив итоговые работы десятиклассников, Лена тихо порадовалась: три года в Привольном прошли не зря. Она научила своих учеников не просто сопоставлять и анализировать, но прежде всего думать, критически осмысливать не только прошлое, но и настоящее. Конечно, деревенские ребятишки меньше витают в облаках, чем их городские сверстники, они раньше узнают цену хлеба, и хотя уступают горожанам в информированности, но практическая сметка и смекалка всегда помогут им найти выход в сложной ситуации.

Подготовившись к урокам, Лена решила прочитать письмо, но его в портфеле не оказалось. Она пересмотрела все книги, тетради, пролистала «Ежедневник». Письмо как сквозь землю провалилось. Решив, что оно выпало из портфеля во время драки и вряд ли отыщется, если Ильюшка не подобрал, Лена прекратила поиски.

Накинув белый пуховый платок — подарок бабушки перед отъездом в Сибирь, — вышла на улицу.

Ночи стояли прохладные, но Лена любила посидеть на крыльце, вволю надышаться ночным, полным весенних ароматов воздухом. Было немного жутковато смотреть на темный лес, глухо шумевший невдалеке.

Ночь звездным шатром пала на горы и на поселок.

Луна еще не поднялась над Бяшкой, но ее присутствие угадывалось по слабому серебряному нимбу, высвечивающему вершину гольца. В темноте исчезли, растворились привычные очертания скал, долины, леса. Из поселка еще доносились вечерние шумы, но и он стихал, готовясь ко сну после долгого, трудного дня. Даже Казыгаш притих и притаился, не ворчал сердито на перекатах, не громыхал камнями. Ночь пришла на землю!

Свет небольшой лампы, стоящей на веранде, вырывал из мглы только небольшой кружок, метра два в диаметре, и Лена, глядя в темноту, видела лишь непроницаемую стену, за которой прятался таинственный, широкий мир.

Рогдай, накормленный и отпущенный на волю, изредка пробегал мимо открытой калитки, шумно втягивал воздух и опять убегал по своим собачьим делам.

Раза два он подбегал к дому напротив и коротко взлаивал, вызывая приятеля на рандеву. Но в доме было тихо, в окнах темно, и никто псу не отвечал.

Стараясь не смотреть через дорогу, Лена невольно нет-нет да и бросала взгляд в сторону коттеджа.

Дом казался огромным, неуклюжим и напомнил ей картинку из учебника с изображением средневекового замка. Представив, как на балконе появляется фигура в белом одеянии со свечой в руке, она зябко передернула плечами. Не хватало еще до чертовщины додуматься. Она кликнула Рогдая, но свет автомобильных фар мазнул по ее окнам, и она быстро выключила лампу. Испугавшись, что белый платок слишком заметен в темноте, сняла его и бросила на стул. Легкая дрожь пробежала по телу, но она понимала — это не от свежего ночного ветерка. Волнение и какое-то ранее неизведанное, а может, просто забытое ощущение овладели ею. Она почувствовала себя совсем юной. Необъяснимая легкость и радость наполнили душу.

Рогдай встретил затормозивший напротив «уазик» звонким одобрительным лаем, ему утробно вторил Флинт. Машина высветила ворота, и она увидела, что это «уазик» биостанции.

Алексей вместе с ее директором Анатолием Ивановичем Терентьевым принялись таскать какие-то ящики, брякать железяками. Коротко похохатывал Терентьев, что-то глухо отвечал ему Алексей. В какой-то момент Лене почудился женский голос, но громкие визги и лай собак, устроивших скачки с препятствиями, заставили ее усомниться в этом. Справившись с грузом, мужчины подошли к «уазику». Терентьев закурил, а Алексей, склонившись к дверце, с кем-то заговорил. Из машины выпорхнула женская фигурка и, подав Алексею руку, уверенно прошла в коттедж. У Лены кольнуло в груди, и радость, которую она почувствовала при виде долговязой фигуры соседа, уступила место тупой, тягучей боли.