Без вести пропавшие - Станислав Олейник

Как удалось услышать Федорову свист, сквозь такой грохот автоматных и пулеметных очередей, он едва ли мог объяснить. Возможно звуковая тональность другая. Тем не менее, свист он услышал. Он оглянулся на Виктора, но тот сосредоточенно стрелял из автомата, куда-то в сторону плаца. Замахаев бил короткими очередями по проходу между тюрьмой и продуктовым складом. Свист донесся снова, теперь уже более явственно. Он подполз к бордюру крыши, сжимая в руке гранату. Ожидая увидеть там притаившихся духов, осторожно посмотрел вниз. У лестницы никого не было. Повел глазами в сторону, увидел сидевшего на корточках и смотревшего вверх Николая.

— Свои! — крикнул тот, увидев торчащую из-за бордюра лохматую голову Федорова. — Прикрой, пока буду подниматься!

Перевалив через бордюр, Николай сразу пополз к Виктору. Тот не удивился, увидев друга.

— Патроны кончаются, — вытирая пот с лица, выдохнул Николай. — Возьму сколько могу, и снова назад, а потом сюда. Там уже не вмоготу держаться.

— Один много не унесешь, возьми с собой Юрку Фомина. Он там внизу, снаряжает магазины.

— Да нет. С него толку, как с козла молока. Только мешать будет. Лучше будет, если выпустит меня со склада через двери. А был я не один, — Николай сплюнул набившуюся в рот пыль. — Волошин там, внизу под стеной. Осколком живот разворотило…

— А у нас Сашку тяжело ранило. Левую кисть, как топором….

— Я и то смотрю, что-то Трукшина не видно… Жалко парня… Немного помолчав, он тяжело вздохнул, провел рукой Виктора по плечу и, придерживая автомат, ужом пополз к люку. Автомат Волошина остался лежать рядом с Виктором.

Начиналась вторая половина дня. С выцветшего от жары неба ярко и безмятежно светило солнце. А на душе у Виктора темно. Будто меч из дурного сна, жестоко отсек прошлое, и грубо откинул его куда-то в небытие. Одно только сегодняшнее утро и продолжение его — знойный, пропахший пороховой гарью, день. Он каждой клеточкой ощущал трагичность положения, в котором они все оказались. А где-то там, далеко-далеко, виднелся недосягаемый вчерашний день с его несбывшимися надеждами и желаниями.

Неожиданно появившаяся пара вертолетов, сделала круг над плацем и пошла, штурмовать обороняемые Моммадом и его сорбозами КПП и административное здание.

— Похоже, спецназ с братьями — афганцами ни хрена справиться не может. Ай да, Моммад, — очнувшись, словно ото сна, мысленно похвалил Виктор афганских друзей, провожая взглядом вертолеты. — А нас боятся бомбить. Знают, суки, что могут взлететь и они на воздух…

Вскоре все пространство над позицией Моммада заволокло черно-серыми клубами дыма и пыли. Сделав еще пару заходов, вертолеты улетели. В наступление снова пошел пакистанский спецназ.

Атакующие были уже метрах в ста, когда Моммад дал команду открыть огонь. Спецназ залег, И сразу же ударили безоткатные орудия. Перед самым бруствером, которым служили мешки с песком, и за которыми лежали оставшиеся в живых сорбозы, строчкой пробежали фонтанчики вздыбленной пулями земли и всплески огня и дыма от разрывающихся снарядов. Повсюду порхала смерть летающих вокруг пуль и осколков. Вот поник головой один сорбоз, вот дернулся и затих другой. Вот третий, стоит на коленях, и, поводя вокруг бессмысленными глазами, пытается затолкнуть назад вываливающиеся из развороченного живота кишки. Это последнее что, наверное, и запомнил в своей жизни Моммад…. Потом яркая вспышка…. И…. Все…

Стрельба в стороне КПП прекратилась. Доносились только одиночные выстрелы.

— Добивают! — подумал Виктор, ловя себя на мысли, что у него уже нет никакого ни к кому сострадания….

— Как бы Мишка меня за духа не принял, — лихорадочно думал Николай, чувствуя, как больно бьет по спине, набитый патронами и гранатами вещмешок. Он бежал зигзагами, пригнувшись к земле, не думая, что единственное попадание пули в мешок, и он превратится в кровавый бифштекс.

Едва не споткнувшись о тело душмана, он перескочил через труп другого и, наконец, оказался прямо перед Мишкой. Сняв вещмешок, он только успел показать на него, как автоматные очереди ударили из-за угла здания напротив. Пули бились в глиняную стену, поднимая сухую, колючую пыль.

Достав из вещмешка гранату, Николай, выглянув на мгновение в проем двери, метнул ее в сторону стреляющего из-за угла духа. Грохнул взрыв. Послышались крики, и все стихло.

— Чего один, где Волошин? Там остался? — спросил Михаил, доставая из вещмешка спаренные изолентой магазины и гранаты.

— Нет, — нахмурился Николай, — вставляя новый магазин в автомат. — Осколком в живот…

— Ранило?

— Нет, совсем…. А Васька где?

— Вон там, под стеной лежит, — хмуро кивнул Михаил в угол помещения, где за токарным станком, у стены, лежало тело Петрова.

— Да-а, — Николай тяжело вздохнул. Значит, судьба. Вместе в плен…. Вместе и погибли. Похоже, что и Моммада с сорбозами разбили. Когда бежал сюда, видел, как пара вертолетов утюжила нурсами его позицию. Пора перебираться к Виктору. Там ему тоже тяжко…. Здесь нам делать уже нечего.

— Как скажешь, — безразлично кивнул Михаил, протягивая пару гранат Николаю. Затем, забросив вещмешок с оставшимися магазинами и гранатами за спину, добавил: «Я готов».

Совещание проходило на окраине военной базы Бадабера, в довольно скромном кабинете командира полка святого Халеда ибн Валида, Акбара, который в настоящее время со своим полком осаждал учебный центр. На совещании присутствовали Раббани, руководитель северо-восточного управления службы безопасности Пакистана полковник Акахмед, представитель иностранных дел Пакистана Али Хан, и представитель посольства США в Пакистане, представившийся Джексоном.

Совещание открыл Али Хан. Зная закулисные связи Раббани с нынешним режимом Ирана, Али Хан, не скрывая своего неприязненного отношения к нему, прямо обвинил того в злоупотреблении доверием правительства Пакистана, которое, пойдя на его просьбы, разрешило на своей территории организовать учебные центры моджахедов. Он в жесткой форме обвинил Раббани, что тот, в тайне от властей, допустил пребывание в этих лагерях русских пленных, издевательства над которыми, со стороны моджахедов и послужили причиной восстания. Он призвал Раббани принять незамедлительные меры, по локализации восстания, ибо дальнейшее сопротивление русских, может стать известным мировой общественности.

— Я думаю, господин богослов, — подвел черту Али Хан, с издевкой подчеркивая богословское образование Раббани, — что вы сделаете правильный вывод, и молите аллаха, чтобы этот инцидент не стал известен мировой общественности.

Али Хан, который являлся ярым приверженцем другого лидера альянса — Хекматиара, хотел высказать Раббани много неприятных слов, но, помня инструктаж своего руководства, что американцы не заинтересованы терять Раббани, как перспективного союзника, промолчал.

Ему было хорошо известно, что Раббани бывший профессор богословия Кабульского университета, а возглавляемая им ИОА — Исламское Общество Афганистана — одна из наиболее влиятельных партий альянса, представляющего интересы северных провинций Афганистана. Ему также было известно мнение американцев, что Раббани, хотя и фундаменталист, но фундаменталист гораздо умереннее, чем пользующийся его покровительством 34-летний Хекматиар — лидер ИПА (Исламская Партия Афганистана), о зверствах моджахедах которого на территории Афганистана, к сожалению, довольно часто пишут средства массовой информации. Поэтому определенные круги США и считают, что Раббани наиболее компромиссная фигура в предстоящих переговорах с действующим режимом Афганистана, и вполне мог бы стать лидером всей оппозиции. Министерство иностранных дел Пакистана и, конечно же, руководитель департамента по делам беженцев Афганистана Али Хан, не могли не знать, что кандидатура Раббани, по мнению американцев, в той или иной степени может устроить и оба крыла альянса и его западных союзников. Но было одно «но», о котором Али Хан прекрасно знал: Раббани — таджик, представитель этнического меньшинства. Поэтому у него оставалась, хотя и маленькая, но надежда, что лидеры пуштунских племен, составляющих более половины населения Афганистана, едва ли с этим согласятся. Но надежда к его глубокому сожалению, не оправдалась. Пройдет совсем немного времени и Раббани станет не только лидером оппозиции, но и президентом Афганистана…

— У меня есть для вас совет, мистер Раббани. Можете прислушаться к нему, или просто проигнорировать, — поднялся со стула представитель американского посольства Джексон.

— Вы должны лично пойти на переговоры с русскими. Пообещайте им, наконец, встречу с представителями Красного Креста….

— Но тогда вся мировая общественность узнает….

— Не беспокойтесь, господин Раббани, — перебил его Джексон, — скажете, что через тридцать минут эти представители будут. У этих людей будут и соответствующие документы, в подлинности которых не усомнится ни один эксперт.