Без вести пропавшие - Станислав Олейник

Постояв какое-то время в раздумье, он подошел к «тойоте» и попросил ожидавшего там водителя, передать ему лежащую в «бардачке» портативную рацию «уоки-токи».

Раббани ответил сразу. Не дожидаясь, что доложит ему Рахматулло, он сразу поинтересовался, что за стрельба была в лагере, о которой ему только что сообщили из полка Халеда ибн Валеда.

Рахматулло пришлось все подробно доложить. Сообщил он и о предполагаемой причине восстания — изнасиловании моджахедами одного из шурави, возложив всю вину происшедшего, на начальника охраны Абдурахмона. Однако благоразумно умолчал, что к восстанию пленных могли подтолкнуть и ставшие им известными планы администрации лагеря о возможности их физического устранения. В утечке этой информации могли обвинить только его. Не забыл он спросить и о дальнейшей судьбе Абдурахмона, напомнив при этом, что причиной всего случившегося, могла стать безмозглая работа начальника охраны по контрразведывательному обеспечению лагеря.

Раббани был взбешен. Он приказал потребовать от шурави немедленного прекращения сопротивления, без всяких обещаний по выполнению их требований. В случае отказа приказал всех уничтожить. Но, узнав, что в распоряжении Рахматулло всего трое вооруженных моджахедов, он задумался, и через какое-то время сказал, что максимум через час, к нему на помощь придет полк Халеда ибн Валеда.

— Нужно немедленно нейтрализовать восставших. Ты понимаешь, Рахматулло, что может быть, когда мировая общественность узнает, что под прикрытием лагерей беженцев в Пакистане, мы создали концлагеря для пленных шурави? Этого нельзя допустить! А Абдурахмон пусть искупает свою вину. Как? Это уж ты решай сам. Все. — Подвел черту Раббани. — Я немедленно выезжаю в полк Халеда ибн Валеда.

Над лагерем повисла тишина. Николай, который сразу после разговора с Рахматулло, перебрался на крышу склада, находился рядом с Виктором, и осматривал через бинокль, окружающую местность. Федоров с Трукшиным принесли со склада два бинокля и два прибора ночного видения. Принесли они и набитый галетами вещмешок, обнаруженный ими в подсобном помещении заведующего складом Ахмата и которые сейчас с хрустом поглощались ребятами.

Николай уже рассказал другу о состоявшемся разговоре с заместителем коменданта лагеря, и теперь, время от времени, доставая из кармана доставшиеся ему от душмана часы, смотрел, когда наступит обещанное время, и Рахматулло сообщит о принятом решении. Однако прошел час, пошел второй, но со стороны моджахедов не наблюдалось никакого движения.

Вдруг он оживился.

— Витя, — толкнул он друга в бок, — смотри, кто-то бежит в нашу сторону.

Виктор поднес к глазам висевший на груди бинокль. Какое-то время вглядывался, затем с радостным криком: «Да это, Юрка! Отпустили таки его духи!» — бросился к краю крыши.

— Юрка! — крикнул он. — Быстрее на ту сторону склада. Там лестница. — И поймав взгляд Федорова, попросил: «Помоги Юрке подняться».

Уединившись с Юркой, Николай с Виктором дотошно расспросили его, что с теми, кто оставался в тюрьме, произошло. Сбиваясь от волнения, которое пришлось пережить, Юрка рассказал, что их с Азидом, включая пришедшего в себя охранника, освободили моджахеды. Когда началась стрельба, один моджахед был убит. О том, что они в тюрьме, а остальные, захватив склад, КПП и административное здание, готовятся к обороне, моджахедам сообщил Исломутдин. Из начальства там Рахматулло и Абдурахмон. С ними еще трое моджахедов из постоянного состава. Все пятеро вооружены. Вооружены ли моджахеды — курсанты, ему не известно. Он слышал разговор охранников, которые называли курсантов трусливыми ишаками, спрятавшимися по норам. Больше ничего он сообщить не может. Он до того, как его отпустили, сидел в яме вместе с Азидом и Исломутдином. Исломутдин был избит и, похоже, сошел с ума. Он все время, то хохочет, то плачет. Нет, их с Азидом, не трогали.

Определив Юрку помогать ребятам, набивать патронами магазины для автоматов, Николай с Виктором снова приступили к осмотру местности, выдвигая предположения, откуда полезут на них моджахеды. В том, что они скоро полезут, сомнения не было. Тот час, по истечении которого Рахматулло обещал сообщить решение, давно прошел. Было предельно ясно, что требования их проигнорированы, и нужно ждать кровавой развязки.

— Полезут они наверняка со стороны лощины, той, которая тянется сразу за лагерем беженцев, — с уверенностью определил Николай.

— С чего ты взял? — с недоверием спросил Виктор. — А что, со стороны плаца не полезут? Полезут и оттуда. Но им, я имею в виду, моджахедов полка Халеда ибн Валида, чтобы пройти к плацу, нужно преодолеть минные поля, которые накиданы вокруг лагеря. К нам, Витя, безопасны для них только два пути: первый — дорога идущая к КПП, которая заблокирована Моммадом и его сорбозами, и второй — со стороны лагеря беженцев, который перекроем мы.

— Да-а, — протянул неопределенно Виктор, похоже, духи были правы, устанавливая пулемет в эту сторону.

— Слушай, Коля, — неожиданно спросил он. — Может это для нас последний вечер, последняя ночь. Ты, наконец-то можешь сказать кто ты на самом деле? Неужели ты думаешь, я поверю, что простой вольняга — шофер, так хорошо знает все премудрости военного дела?

— Надо же, — хохотнул Николай, — поймал таки, ну прямо на мякине. Бывший я, Витя, прапор. Спецназовец. И в Афгане уже второй раз. Первый раз был здесь с декабря 79-го по февраль 80 — го…

— Начинал, значит…

— Точно. Начинал…. Ну, а потом, влип в большую неприятность. Избил своего командира, который без разведки повел нас в кишлак. Хотя я его и останавливал, не послушал. Упертой был, сволочью. Нет и все…. Там всех и положили. Остались в живых я, он, да еще один боец. А потом военный трибунал. Меня судили за то, что избил старлея. Его за то, что погубил десантно-шрурмовой взвод. За меня заступился контрик, хороший мужик, — улыбнулся Николай, — а то был бы сейчас где — нибудь на лесоповале. А так просто разжаловали и уволили. Спасибо орден Красной Звезды, не отобрали. Приехав, домой, не мог найти себе места. Все снился Афган, и ребята, которых там потерял. Я в военкомате всем надоел. Не можем призвать и все. Ты уволен по статье…. Потом, все-таки, пошли навстречу. Облвоенком, бывший афганец, предложил завербоваться вольнонаемным водителем, благо имею права первого класса…. Вот так, Витя, рядовой запаса и оказался снова в Афгане…. А судьба этого гада меня не волновала и не волнует. Правда, слышал, что не засудили его, а просто перевели в Союз. Кто-то, говорили, за него заступился.

— Понятно, — коротко ответил Виктор, и замолчал.

Замолчал и Николай. Он грустно улыбнулся, вспомнив свою беседу с тем сотрудником особого отдела.

Тогда Николай лежал на кровати в казарме комендантского взвода, в ожидании решения своей судьбы. Их тогда всех троих на вертушке доставили в Ташкент. Он уже был у следователей военной прокуратуры, которым по нескольку раз давал одни и те же показания. На него и кричали, и угрожали…. Спасибо сержанту Федьке Болдыреву, единственному оставшемуся в живых свидетелю, который, к счастью слышал, сначала, разговор, а потом видел и его потасовку с командиром взвода.

Николай все чаще стал задумываться о том, как устроен мир: Человек рождается, растет, к чему стремится. Наживает друзей, а больше врагов. Кто-то для кажущейся выгоды ловчит, кто-то кого-то предает…. И вдруг, все исчезает…. И не понятно, для чего, все-таки живет человек. Разве для того, чтобы творить зло, убивать себе подобных, причинять им боль обиды? И он не соглашался с этим.

Его поднял с кровати дневальный.

— Старший прапорщик Семченко есть?

— Есть, — отозвался Николай, садясь. — А в чем дело?

— К майору Хромову! — сказал солдат и повернулся к выходу.

— Эй! Подожди! — торопливо остановил его Николай, спрыгнув на пол. — Где мне искать его?

— Где, где…. В штабе, естественно.

— А кто он? Я тут недавно… — извиняющимся тоном спросил Николай.

— Сотрудник Особого отдела. — Ответил солдат с усмешкой. — Как войдете, прямо по коридору последняя дверь с левой стороны.

Николай торопливо натянул сапоги, надел бушлат, шапку, также торопливо вынырнул из палатки и зашагал в сторону комендатуры. Перед входом остановился, чтобы вытереть с лица выступивший пот.

Узнав к кому, он идет, часовой попросил подождать, и связался с кем-то по телефону. Затем, критически окинув взглядом не первой свежести форму Николая, разрешил пройти.

Найдя нужную дверь, Николай постучал.

— Входите, Николай Степанович, — отозвался голос из-за двери.

Николай, удивленный обращением к нему по имени отчеству, чего не было в военной прокуратуре, на мгновение замешкался, и только потом вошел в кабинет.

— Товарищ майор, старший прапорщик Семченко по вашему приказанию прибыл, отрапортовал Николай сидевшему за столом майору лет сорока, с живым и приветливым лицом.