Кесарь - Даниил Сергеевич Калинин

рослый и широкоплечий казак с бешено горящими глазами – уже подскочил ко мне, занеся топор для нового удара! Однако прежде, чем полотно бердыша рухнуло бы мне на голову, звонко звенькнула тетива составного лука – и коротко свистнув, в спину черкаса вонзилась казачья стрела… Заставив того оступиться, и промахнуться с ударом! Боек секиры рухнул в снег рядом с моей головой; сам же я, опомнившись, вырвав из ножен рейтшверт – и с силой вонзил верный меч в живот вора! Наточенный клинок без особых усилий вошел в его плоть верхней третью…

Но запорожец еще несколько мгновений продержался на ногах, отчаянно борясь со смертью – да силясь поднять ставший вдруг столь тяжелым бердыш. Но сметь взяла свое – и черкас тяжело рухнул наземь, лицом вперед, не издав при этом ни единого звука…

Все?

Все…

- Отставить преследование! Пусть хоть кто-то спасется, чтобы рассказали о нас…

С трудом я приподнялся и сел подле мертвого казака, решившего продать свою жизнь подороже. Смелый был малый – и какой крепкий! Жаль, что не с нами воевал против ляхов – а за европейских господ, в безумном желании обогатиться, да поверив в лживые посулы о будущей вольной и сытной жизни… А наверняка ведь крещенный, православный! И по крови родня, русин… Но все туда же, с ляхами и литовцами.

Ну, так по делам и конец…

Со вздохом я сгреб пальцами незапятнанный кровью, чистый снег, и растер им пылающее лицо – а отняв руки, увидел, что в ладонях снежное месиво окрасилось розовым… Неожиданно из-за туч показалось солнце; лучи его устремились к нашему обозу. И в свете их я увидел, что с деревьев все также невесомо падает сверкающий иней, все также мерно кружась в воздухе перед самым своим падением…

Что ему до людской суеты?

Глава 8.

Рада шикнула от боли, обжегши пальцы – и подув на них, быстрее схватила за холодную мочку уха. Но тут латка с пирожками опасно накренился из печного горнила – и быстрее подхватив ее, кухарка едва успела поставить пироги на стол.

- Рада, осторожнее!

Глафира, старшая на княжеской кухне, окинула подчиненную гневным взглядом. Но покривив полные, накрашенные вареной свеклой губы, бранить ее не стала... А ведь когда жена стрелецкого сотника была принята аж на княжескую (!) кухню, спуску ей Глаша не давала… Как впрочем, и остальные кухарки, ловившие чуть ли не каждое слово старшей поварихи – и отчаянно боявшиеся ее частых приступов гнева.

Впрочем, зная историю молодой вдовы, потерявшей мужа еще под Тверью, и даже не успевшую понести от милого, сохранить для себя хотя бы частичку любимого человека… В общем, ее можно было понять.

Но еще частенько хотелось взять ухват, да переломить ее об голову сварливой поварихи!

Однако Рада не давала выхода гневу, понимая, что на самом деле все ее трудности ничтожны по сравнению с теми трудностями и опасностями, что поджидают Тимофея на его ратном пути. Да и соседям из Калязина приходится куда как несладко в охваченной смутой стране – город еще хоть бережет небольшой отряд княжьих ратников, охраняющих склады с оружием и боеприпасами. Но только покинь кольцо крепостных стен, как вскоре налетят безжалостные лисовчики – или иные какие воры!

А потому молодая женщина держалась, как могла; когда «Орел» был рядом, в душе Рады расцветала весна с несмолкающим пением птиц и дурманящим ароматом цветов – и все нападки кухарок были ей нипочем. Рассказывать же Тимофею о проблемах с Глафирой Рада и не думала – вот еще, беспокоить воина женскими склоками!

Ну а когда его рядом не было… Тогда верная жена находила утешение в регулярных молитвах о любимом, облегчающим её душу и вселяющим надежду в лучшее... Как ни странно, помогал и труд на кухне: коли Глаша была в настроение, готовка действительно радовала стрелецкую женку. Как-никак, мало кто мог приготовить пироги вкуснее Рады! И, в конце концов, она заслужила признание прочих кухарок, ежедневно работая у печи…

Вот и сегодня молодая женщина наготовила пшеничных пирогов с начинкой из тушеной с лучком и лисичками капусты, да обмазанных поверху смесью желтка и сливочного масла, чтобы радовали глаз золотистым румянцем! Ведь великий князь на пирожки с капустой очень разохотился и нынче просит их к своему столу едва ли не ежедневно!

И все бы хорошо – да только получив последние вести из-под Смоленска, Рада потеряла душевное спокойствие, сон и радость от любимого дела: говорят, король ляхов двинулся в сторону Москвы! А вот достоверных сведений о самой русской крепости никто в великокняжеском стане покуда не получил; покуда лишь известно, что Сигизмунд Ваза упорно осаждал город и предпринял несколько попыток штурма еще по осени.

Означает ли это, что люди литовские ныне взяли Смоленск?! А ведь именно к пограничному граду-крепости отправился с лучшими своими стрельцами и казаками Тимофей… Неужто сгинули?!

Или теперь спешат нехожеными лесными тропами на артах, пытаясь обогнать ляхов – да прежде большой битвы соединиться с войском Михаила Васильевича? Но ведь какая же страшная сеча грядет, когда Скопину-Шуйскому придется биться и с ворами, и с войском гетмана Сапеги, и с самим королём польским!

Уцелеет ли в ней любушка-Орел, не прячущийся за чужими спинами?

Одному Богу ведомо…

Только и остается, что молить Господа о милости, а Царицу Небесную о заступничества!

Украдкой смахнув набежавшую на ресницы слезу, Рада перехватила платку с пирогами, протянув его Глафире:

- Вот матушка, готовы пирожки княжеские.