Охотники за пчелами - Густав Эмар

— Это правда, но мы избавились от них благодаря нашему проводнику, — сказала донна Гермоза с легким трепетом в голосе.

— Все так, — продолжал молодой человек иронично, — но знаете ли вы, кто этот проводник?

— Несмотря на настойчивую просьбу отца, он так и не назвал своего имени.

— У него были на то причины, нинья, потому что имя это повергло бы вас в ужас.

— Да кто же этот человек?

— Сын Тигровой Кошки, тот, кого называют Каменное Сердце.

Донна Гермоза непроизвольно отпрянула назад, закрыв лицо руками.

— О, это невозможно! — вскричала она. — Этот человек не может быть чудовищем. Он был так предан нам, он спас мне жизнь!

— Как! — удивился молодой человек. — Что вы хотите сказать? Он спас вам жизнь?

— Разве вы этого не знали? Разве мой отец вам этого не рассказывал?

— Нет, дон Педро ничего такого мне не говорил.

— Тогда я вам скажу, Эстебан, потому что, кто бы ни был этот человек, надо отдать ему справедливость: если я не умерла в страшных муках, то обязана этим только ему одному.

— Ради Бога, объясните, Гермоза, все по порядку.

— Когда мы блуждали по лесу, — продолжала она с необычайным волнением, — и пребывали в полном отчаянии, ожидая смерти, которая не замедлила бы явиться, меня вдруг ужалила змея, самая опасная из всех. Поначалу я терпела боль, чтобы не повергать в еще большее отчаяние моих спутников.

— О! — восторженно воскликнул он. — Я вас узнаю, нинья! В любых обстоятельствах вы тверды и мужественны!

— Да, — ответила она с печальной улыбкой. — Но слушайте дальше! Вскоре боль сделалась нестерпимой и силы изменили мне. В эту-то минуту Господь и послал нам того, кого вы называете Каменным Сердцем. И он решил мне помочь.

— Странно! — прошептал Эстебан с задумчивым видом.

— С помощью каких-то листьев он сумел предотвратить действие яда, и через несколько часов я почувствовала облегчение, а потом и вовсе исцелилась. Ну, как вы считаете теперь, обязана я ему жизнью?

— Нет, — уверенно ответил Эстебан, — потому что при том, что он действительно вас спас, я не могу угадать, с какой целью он это сделал.

— С целью меня спасти, просто из человеколюбия, что, впрочем, доказало его последующее поведение. Своим избавлением от преследовавших нас апачей мы обязаны ему одному.

— Все, что вы рассказываете, нинья, кажется мне невероятным сном. Слушая вас, я не пойму, сплю я или бодрствую.

— Но разве этот человек совершал какие-нибудь гнусные поступки, что у вас сложилось о нем такое дурное мнение? — Эстебан Диас не отвечал, он казался сконфуженным. Наступило минутное молчание.

— Говорите, друг мой, говорите, я вас слушаю.

— Гермоза, — продолжал он, — будьте осторожны, не позволяйте себе неблагоразумно следовать порывам вашего сердца. Берегите себя от горьких разочарований в будущем. Каменное Сердце, как я вам сказал, сын Тигровой Кошки. О его отце мне нечего вам сказать. Это чудовище приобрело слишком кровавую репутацию, чтобы необходимо было входить в какие-либо подробности. «Слава» отца, естественно, отразилась на сыне, создавшего репутацию убийцы и грабителя. Его боятся точно так же, как и отца. Однако, справедливости ради, я должен признать, что, хотя его и обвиняют в страшных злодеяниях, каких-либо доказательств на этот счет не существует. Он сам и его жизнь окружены непроницаемой таинственностью. Существует много домыслов на этот счет, но истинной правды никто не знает.

— Ах! — вздохнула донна Гермоза. — Эти слухи ошибочны.

— Не спешите брать его под защиту, Гермоза. Как говорится, в каждом слухе есть доля истины. Впрочем, уже одно его ремесло могло бы служить уликою против этого человека.

— Я вас не понимаю, Эстебан. Какое ремесло вы имеете в виду?

— Каменное Сердце — охотник за пчелами.

— Как? Охотник за пчелами? — перебила его донна Гермоза, смеясь. — Но мне это ремесло кажется самым невинным.

— Да, название приятно звучит на слух. Ремесло само по себе совершенно невинное, но пчелы, эти часовые цивилизации, которые, по мере того как белые завладевают Америкой, проникают в самые неприступные пустыни, требуют от людей, охотящихся за ними, совершенно особой закалки, бронзового сердца в железном теле, твердой решимости, неукротимого мужества и воли.

— Простите, я перебью вас, Эстебан, но все. что вы говорите, только делает честь людям, решающимся на такое опасное ремесло.

— Да, — продолжал он, — вы были бы правы, если бы эти люди, полудикие по причине жизни, какую они ведут, беспрерывно подвергающиеся серьезным опасностям, принужденные постоянно защищать свою жизнь от краснокожих и от хищных зверей, подстерегающих их на каждом шагу, не взяли бы за правило убивать людей, и делают они это совершенно равнодушно. Для них убить человека все равно что коптить пчелиный улей. Часто они убивают просто от нечего делать, стреляют в первого встречного, белого или краснокожего, словно в мишень. Поэтому индейцы боятся их гораздо больше, чем хищных зверей. И они бегут от охотника за пчелами с большим страхом и поспешностью, нежели от серого медведя, самого лютого обитателя наших американских лесов. Поверьте, нинья, я ничего не преувеличиваю. Когда эти люди появляются на границах, начинается всеобщая паника, потому что их путь полит кровью и усыпан трупами их жертв, лишившихся жизни по большей части по какому-нибудь ничтожному поводу. Словом, милое дитя, охотники за пчелами — это чудовищные существа, обладающие всеми пороками белых и краснокожих, но не позаимствовавшие от них ни одного хорошего качества. В результате ни те, ни другие не приемлют охотников за пчелами.

— Эстебан, я серьезно выслушала объяснения, которые вы мне дали Благодарю вас. Только, признаюсь, по моему мнению, они не говорят ни за, ни против человека, о котором я расспрашиваю вас. Я допускаю, что охотники за пчелами — жестокие дикари, возможно, это даже справедливо, но разве не могут среди них быть люди благородные, с чистым сердцем и благородным характером? Вы говорили вообще об охотниках за пчелами, но кто мне докажет, что Каменное Сердце не является исключением? Его поведение позволяет мне думать именно так. Я мало сведуща в житейских делах, но скажу вам откровенно, что я думаю об этом человеке. С самого рождения обреченный на жизнь самую постыдную, он всячески противостоял окружавшему его дурному миру Сын преступного отца, невольный сообщник разбойников, которым неведомы понятия чести и порядочности, он нашел в себе силы отринуть путь грабежа и насилия и предпочел иной путь — путь постоянных опасностей. Сердце его осталось добрым, и когда случай представил ему возможность совершить добро, он с радостью воспользовался ею. Вот что я скажу вам, Эстебан, если бы вы, как я, в течение двух дней наблюдали этого странного человека, я убеждена, вы согласились бы со мною и согласились бы, что он скорее достоин сострадания, нежели осуждения, потому что, окруженный хищными зверями, он сумел остаться человеком.