Жизнь волшебника - Александр Гордеев

class="p">Безопасней убить, но за розетки не убивают. Эти будут мстить. Отлупи одного без свидетелей – и

он, может быть, постепенно всё забудет. Но их двое. И они, не забыв ничего, будут строить планы

мести. А самый простой из планов – поджечь. (Страх перед огнём уже в крови.) Спалить этот дом

на отшибе проще простого – во время сильного ветра плесни на стену бензином и брось спичку.

Уже хорошо просохший дом сгорит минут за двадцать. Из села и добежать не успеют. И следов

никаких не останется. Будет торчать лишь печка – золу, и ту разнесёт. И от тебя ничего не

останется, и от жены, и от Машки. Горит же время от времени в совхозе то одно, то другое. Почему

бы и этому дому не сгореть? А виновники ещё не находили. Так же может быть и здесь. Побегает

по улице на своём жёлтом «Урале» участковый, живущий в соседнем селе, или, может быть, по

такому случаю даже милицейский «уазик» из райцентра приедет. Объедут они в Пылёвке всех,

когда-либо сидевших в тюрьме, в том числе и Мотю-Мотю, как первого подозреваемого, уже

потому что он отсидел самый больший срок, напишут протокол и успокоятся. И заключение будет

одно: сами сгорели. В доме под каждым окном электротэн – мало ли какой из них мог коротнуть?

Роману эта картина очевидна настолько, будто он заглянул в реальную ветку возможного

будущего. Ему становится даже жарко. И тогда, передохнув это состояние, он молча

поворачивается и выходит. Остановившись на крыльце, где его не видно из дома, ещё раз

задумывается: может, лишнего накрутил? Может быть и так. А если нет?

343

– Чего это он, а? – слышно, как спрашивает Тимоша, испуганный его странным, спокойным

уходом.

– Может, за ружьём пошёл? – делает Сашка совершенно чумное, нелепое предположение.

И они разом срываются с места. Роман едва успевает встать за дверь. Выскочив на крыльцо и

не увидев его, они аж приседают от испуга – ведь должны были ещё видеть! Хватаются за

мотоцикл, толкают его вниз, еле совпадая с колеёй утоптанной дороги, заводят с толкача и

запрыгивают. Сумка уезжает с ними. И чайник, так и не помятый об их головы, – тоже. Да чайник не

жалко – всё равно чужой.

Вроде бы и смешна эта сцена, а что-то не смеётся. «Вот так-то Мерцалов, – говорит Роман сам

себе, опускаясь на грязное затоптанное крылечко, – ты здесь совсем бессилен. Ты здесь никто».

На глаза неожиданно набегают слёзы. «Ну вот, – с издёвкой над своей чувствительностью, говорит

он, – опять обидели мальчика…»

ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ

Студёные звезды…

Одиночество на продуваемой весенними ветрами подстанции тоскливо, но оно позволяет

словно приподняться сразу над всем своим прошлым, настоящим и будущим, взглянув на них

абстрактно и рассудочно. События каждого дня просты и одинаковы: осмотр оборудования с

необходимыми записями в журнал, готовка пищи для себя одного и чтение. Если от чтения уже

трещит голова, можно пойти в гараж к верстаку, посидеть пофантазировать над деревяшками,

поработать ножом. Хотя теперь это занятие кажется тусклым – кому тут нужны его фигурки?

Делать что-то только для себя одного – не интересно.

Хорошо, что иногда нужно ездить в село. Ожидание хлеба, который в этот мощный

зерноводческий совхоз привозят за сто километров из райцентра, и потому каждый день – в

неопределённое время, даже интересно. Сидя боком на мотоциклетном сиденье, можно слушать

чужие разговоры, а то и самому вставить несколько слов. На его работе такие отлучки в село никак

не сказываются. Если погаснет свет, то замолкнет динамик на крыше дирекции совхоза, из которого

весь день на село излучается музыка и новости большой жизни большой страны. Не трудно

дрыгнуть ногой, чтобы завести свой дребезжащий «Юпитер», сгонять на подстанцию, сея синий

сладковатый дым из блестящих труб, и снова прицепить Пылёвку к энергетической подпитке

страны.

– Ну и что? Загораешь, сидишь? – хлопнув по плечу, говорит Арбузов, вышедший из магазина. –

Может, прокатимся? Подбрось меня до дома.

– Поехали, – воспрянув, соглашается Роман. – Как дела-то у вас?

– Э-э! – отчего-то почти радостно кричит Виктор. – У нас просто цирк!

Всю дорогу по улице и переулку он рассказывает о своих семейных разборках, не замечая, что,

перекрикивая стрекот мотоцикла, кричит о них на всё село.

Несколько домов в Пылёвке выстроены почти по-городскому – в два этажа. Они даже

отапливаются одной кочегаркой, хотя главное городское удобство – на вольном воздухе в

сооружениях, побеленных извёсткой. В домах живут молодые специалисты, в основном приезжие

учителя, и одинокие – конечно же, женщины, а не мужчины. Понятно, что все главные любовные

пылёвские бури бушуют за стенами именно этих передовых домов. Арбузовы живут в одном из них.

Их семейные дрязги в эти дни достигают пикового накала, что хорошо заметно по виду и

настроению взъерошенного, нервного Виктора.

Три дня назад Арбузов оказывается конкретно застуканным у англичанки Ольги Борисовны.

Лена Арбузова колотится в её дверь и обеими кулачками, и ногой с разбегу, а перепуганная Ольга

Борисовна не желает открывать. Лена, прекрасно зная, что муж её внутри, взывает к помощи

молодого директора школы Порошкова, живущего в соседнем подъезде. Тот охотно откликается,

радуясь необычному событию, хотя вся его помощь состоит лишь в более громком, сотрясающем

стуке. Дверь же крепка и совершенно безучастна. И тогда уже заведённый директор, не найдя

ничего лучшего, кричит в замочную скважину и одновременно на весь дом: «Виктор, открой – это

свои! Мы тебя не продадим!»

Рассказывая об этом, Арбузов и сам не может не хохотать, правда, с какой-то злостью.

– Нет, ты представляешь?! – орёт он, тоже на всю улицу. – Тоже мне «свой» выискался! И я с

этим предателем ещё на одном курсе учился! Я-то думал, он друг, а он элементарная сволочь! «Не

продадим!» – а сам что делает? Да ещё, будто не понимая этого!

Роман останавливается у дома, глушит мотоцикл и только тут Арбузов, обнаружив свой крик,

тихо, как будто это и есть самое главное, подытоживает:

– Вот такие у нас дела…

344

– Понятно, – отвечает Роман, – сочувствую. Мне сейчас куда лучше. Я пока один. Нина на

сессию уехала.

– Один – и такой тоскливый?! Вот мне бы так! Сойдись хоть с кем-нибудь, чего киснешь?!

– Да с кем тут сойдёшься…

– Да вон, хотя бы с Кармен, – теперь уже почти шепчет Арбузов, указывая всей головой в

сторону соседней двухэтажки, – она не откажет.

Ну надо же – и этот про Тоню! Может быть, эта, уже вторая, подсказка не случайна? Но что

значит «не откажет»?