Буря мечей - Джордж Мартин

Сир Осмунд Кеттлблэк, воплощение рыцарства в своей белой броне и белом шерстяном плаще, клятвенно заявил, что король Джоффри давно знал о намерении дяди Тириона убить его.

— В тот день, когда меня облекли в белый плащ, милорды, — сообщил он судьям, — отважный юноша сказал мне: «Сир Осмунд, охраняйте меня хорошо, ибо мой дядя меня не любит и хочет стать королем вместо меня».

Этого Тирион переварить не мог.

— Лжец! — вскричал он и сделал два шага вперед, но золотые плащи оттащили его обратно. Лорд Тайвин нахмурился.

— Ты хочешь, чтобы тебя сковали по рукам и ногам, как простого разбойника?

Тирион стиснул зубы. Еще одна ошибка — дурак ты, карлик, дурак. Уймись, иначе тебе конец.

— Прошу прощения, милорды. Меня рассердила его ложь.

— Его правда, ты хочешь сказать, — вмешалась Серсея. — Я прошу вас наложить на него оковы, отец, ради вашей же безопасности. Вы видите, какой он.

— Я вижу, что он карлик, — сказал принц Оберин. — В тот день, когда я испугаюсь рассерженного карлика, я утоплюсь в бочке красного вина.

— В оковах нет нужды. — Лорд Тайвин взглянул на окна и встал. — Становится поздно. Мы возобновим заседание завтра.

Ночью, сидя в своей башне с чистым пергаментом и чашей вина, Тирион думал о жене. Не о Сансе — о первой своей жене, Тише. О шлюхе, не о волчице. Она только притворялась, что любит его, он ей верил и находил счастье в этой вере. Лучше сладкая ложь, чем горькая истина. Тирион допил вино и стал думать о Шае. Когда сир Киван явился к нему с ежевечерним визитом, он попросил, чтобы пришел Варис.

— Ты думаешь, что евнух выступит в твою защиту?

— Ничего не могу сказать, пока не поговорю с ним. Пришли его ко мне, дядя, будь так добр.

— Хорошо.

Следующее заседание суда открыли мейстеры Валлабар и Френкен. Они показали, что вскрыли благородное тело короля Джоффри и не нашли в королевском горле ни пирога, ни какой-либо иной пищи.

— Короля убил яд, милорды, — сказал Валлабар, а Френкен торжественно кивнул.

Затем вызвали великого мейстера Пицеля. Он опирался на кривую клюку и трясся на ходу. На его цыплячьей шее торчали белые волоски. Слабость не позволяла ему стоять, и судьи распорядились принести для него стул, а также и стол, на котором расставили множество мелких сосудов. Пицель принялся перечислять содержащиеся в них снадобья.

— Сероголов, извлекаемый из бледной поганки. Ночная тень, сладкий сон, пляска демона, слепыш, вдовья кровь, именуемая так из-за своего цвета. Это страшный яд. Он закупоривает кишки и мочевой пузырь человека, отравляя его собственными ядами. Есть здесь также волчья смерть, яд василиска и слезы Лисса. Все эти средства мне известны. Бес Тирион Ланнистер украл их из моих покоев, когда бросил меня в тюрьму по ложному обвинению.

— Пицель, — сказал Тирион, рискуя навлечь на себя гнев отца, — способно ли хоть одно из этих снадобий привести к смерти от удушья?

— Нет. Для этого вы прибегли к более редкому яду. Когда я обучался в Цитадели, мои наставники называли его просто «душитель».

— Но этот редкий яд найден не был?

— Нет, милорд, — заморгал Пицель. — Вы использовали его без остатка, чтобы убить самого благородного из юношей, какого боги когда-либо посылали на землю.

Гнев в Тирионе возобладал над разумом.

— Джоффри был жесток и глуп, но я его не убивал. Можете отрубить мне голову, но я непричастен к смерти своего племянника.

— Молчать! — сказал лорд Тайвин. — Я предупреждал тебя трижды. В следующий раз тебя закуют и заткнут тебе рот.

После Пицеля началась нескончаемая, нудная процедура. Лорды, леди и рыцари, люди как знатного, так и скромного происхождения, все присутствовали на свадебном пиру, все видели, как Джоффри стал задыхаться, и как лицо его почернело, словно дорнийская слива. Лорд Редвин, лорд Селтигар и сир Флемент Бракс слышали, как Тирион угрожал королю; двое слуг, жонглер, лорд Джайлс, сир Хоббер Редвин и сир Филип Фоот видели, как Тирион наполнял свадебную чашу; леди Мерривезер поклялась, что видела, как карлик бросил что-то в вино королю, пока Джоффри и Маргери резали пирог; старый Эстермонт, молодой Пекльдон, певец Галейон из Кью, оруженосцы Моррос и Джотос Слинг показали, что во время агонии Джоффри Тирион взял чашу и вылил остаток отравленного вина на пол.

И когда он успел нажить столько врагов? Леди Мерривезер ему почти незнакома. Слепа она или подкуплена? Хорошо еще, что Галейон из Кью не положил свои показания на музыку, иначе в этой песне было бы семьдесят семь куплетов.

Дядя, придя к Тириону вечером после ужина, держался холодно и отчужденно. Он тоже думает, что это сделал я.

— Так что же, есть у тебя свидетели? — спросил сир Киван.

— Нет, если вы не нашли мою жену.

Дядя покачал головой.

— Похоже, дело принимает для тебя скверный оборот.

— Ты так думаешь? А я и не заметил. — Тирион потрогал свой шрам. — Варис, между прочим, так и не пришел.

— И не придет. Завтра он будет свидетельствовать против тебя.

— Ну что ж. Мне любопытно другое. Ты всегда был честным человеком, дядя. Что тебя убедило?

— Зачем было красть у Пицеля яды, если не для того, чтобы ими воспользоваться? А леди Мерривезер видела…

— Ничего она не видела! Но как мне это доказать? Как могу я доказать хоть что-то, сидя здесь под замком?

— Возможно, тебе пора признаться во всем.

Даже сквозь толстые стены Красного Замка проникал ровный шум дождя.

— Повтори еще раз, дядя. Я могу поклясться, что ты предложил мне сделать признание.

— Если ты признаешь свою вину перед троном и раскаешься в своем преступлении, твой отец остановит меч, и тебе позволят надеть черное.

Тирион рассмеялся дяде в лицо.

— Те же условия Серсея предлагала Эддарду Старку. Мы все знаем, чем это кончилось.

— Твой отец к этому не был причастен.

Да, это по крайней мере правда.

— В Черном Замке полным-полно убийц, воров и насильников, — сказал Тирион, — но я не припомню, чтобы встречал там цареубийц. Вы хотите, чтобы я поверил, что, если я признаюсь в подобном злодеянии, отец дарует мне свое прощение и отправит меня на Стену, снабдив теплыми шерстяными подштанниками? — Тирион издал крайне неприличный звук.

— Разве я говорил тебе о прощении? — сурово возразил сир Киван. — Признание положит конец этому делу — потому твой отец и послал меня к тебе с этим предложением.

— Поблагодари его от меня, дядя, и скажи, что я пока не настроен признаваться.

— На твоем месте я бы хорошенько подумал. Серсея требует твоей головы, и лорд Тирелл склоняется к тому, чтобы отдать ей требуемое.