Сальватор - Александр Дюма

— Ну, пусть будет по-вашему, — вздохнул король.

— Значит, король мне позволяет ввести в Париже осадное положение? — спросил префект полиции, обменявшись многозначительным взглядом с председателем Совета.

— Увы, придется, — неохотно уступал король, — раз вы все так считаете, хотя, по правде говоря, эта мера представляется мне слишком строгой.

— Бывают минуты, когда строгость необходима, сир, — заметил г-н де Виллель, — а король справедлив и понимает, что мы переживаем именно такое время.

Король тяжело вздохнул.

— Могу ли я высказать королю пожелание? — осмелел префект полиции.

— Какое?

— Я не знаю ваших намерений относительно завтрашнего дня, сир.

— Черт побери! — вскричал король. — Я собирался поохотиться в Компьене и приятно провести время.

— Тогда я обратил бы свое пожелание в нижайшую просьбу и умолял бы короля не уезжать из Парижа.

— Хм! — обронил король, обводя взглядом всех членов своего Совета.

— Мы тоже так считаем, — подтвердили министры. — Мы все вокруг короля, но и король — среди нас.

— Не будем больше возвращаться к этому вопросу, — предложил король.

Он вздохнул так, что у присутствовавших защемило сердце, и приказал:

— Пусть вызовут начальника моей охоты.

— Ваше величество намерены приказать?..

— Отложить охоту до другого раза, господа, раз уж вы так этого хотите.

Он бросил взгляд на небо и пробормотал:

— Какая хорошая погода! Вот не везет!

В эту минуту к королю подошел лакей и доложил:

— Сир, один монах уверяет, что у него есть разрешение вашего величества явиться к королю в любое время дня и ночи; он ожидает в передней.

— Он сказал, как его зовут?

— Аббат Доминик, ваше величество.

— Это он! — вскричал король. — Проводите его ко мне в кабинет.

Обернувшись к удивленным министрам, король прибавил:

— Господа! Приказываю всем оставаться на местах до моего возвращения. Мне доложили о человеке, появление которого может изменить ход событий.

Министры в изумлении переглянулись. Однако приказ короля был категорическим, и нарушить его не представлялось возможным.

По дороге в кабинет король встретил начальник охоты.

— Что я слышу, сир? — спросил тот. — Неужели завтрашняя охота не состоится?

— Это мы скоро узнаем, — отвечал Карл X. — А пока ждите моих приказаний.

Он продолжал путь в надежде, что этот неожиданный визит повлечет, быть может, изменение тех ужасных мер, которые ему предлагали принять на следующий день.

XXXI

ГЛАВА, В КОТОРОЙ ОБЪЯСНЯЕТСЯ, ПОЧЕМУ ГОСПОДИНА САРРАНТИ НЕ ОКАЗАЛОСЬ В КАМЕРЕ СМЕРТНИКОВ

Когда король вошел к себе, прежде всего он заметил в другом конце кабинета монаха, бледного, неподвижного, застывшего, словно мраморная статуя.

Не имея возможности сесть, он прислонился к стене, чтобы не упасть.

Король замер при виде этого подобия призрака.

— A-а, это вы, отец мой, — произнес наконец Карл X.

— Да, ваше величество, — отозвался священник так тихо, словно то был голос привидения.

— Вам плохо?

— Да, сир… Я исполнил свой обет и прошел около восьмисот льё пешком. В ущельях Мон-Сени я заболел, подхватив лихорадку в Мареммах. Месяц я провел на постоялом дворе, оставаясь между жизнью и смертью. Потом наконец, поскольку время подгоняло и день казни моего отца становился все ближе, я снова пустился в путь. Рискуя умереть стоя у какого-нибудь придорожного столба, я за сорок дней прошел сто пятьдесят льё и прибыл два часа назад.

— Почему же вы не наняли экипаж? Да вас из милосердия избавили бы от тягот пути!

— Дав обет совершить пешее паломничество в Рим и вернуться пешком, я был обязан его исполнить.

— И вы его исполнили?

— Да, сир.

— Вы святой.

На губах монаха мелькнула невеселая усмешка.

— Не торопитесь называть меня так, — остановил он короля. — Напротив, я преступник и явился просить справедливости для других и для себя.

— Прежде всего я бы хотел узнать об одном, сударь, — проговорил Карл X.

— Спрашивайте, ваше величество! — с поклоном предложил Доминик.

— Вы ходили в Рим… с какой целью? Теперь можете мне об этом сказать?

— Да, сир. Я ходил умолять его святейшество снять наложенную на мои уста печать и разрешить мне нарушить тайну исповеди.

— Значит, вы по-прежнему убеждены в невиновности своего отца, но не принесли доказательств этой невиновности? — огорченно вздохнул король.

— Напротив, сир, у меня в руках неоспоримое доказательство.

— Говорите же!

— Король может уделить мне несколько минут?

— Сколько пожелаете, сударь. Ваша история очень меня заинтересовала. Но сядьте! Мне кажется, у вас вряд ли хватит сил говорить стоя.

— Доброта короля возвращает мне силы, которых я едва не лишился. Я буду говорить стоя, ваше величество, как и подобает верноподданному… или даже опущусь на колени, как положено преступнику, разговаривающему со своим судьей.

— Подождите, сударь, — остановил его король.

— Почему, сир?

— Вы собираетесь открыть мне то, на что не имеете права: тайну исповеди. А я не хочу участвовать в святотатстве.

— Да простит мне король, но как бы страшен ни был мой короткий рассказ, ваше величество может теперь его выслушать, не опасаясь святотатства.

— Я вас слушаю, сударь.

— Сир! Я стоял у смертного одра одного человека, когда меня пригласили к другому — умирающему. Мертвому больше не нужны были мои молитвы, зато умирающий нуждался в отпущении грехов. И я пошел к умирающему…

Король подошел к священнику поближе, потому что с трудом разбирал его речь. Он не стал садиться, а лишь оперся рукой о стол.

Было заметно, что король приготовился слушать с огромным вниманием.

— Умирающий начал свою исповедь, но не успел он произнести и нескольких слов, как я его остановил.

«Вы — Жерар Тардье, — сказал я ему, — я не могу слушать вас дальше».

«Почему?» — спросил умирающий.

«Потому что я Доминик Сарранти, сын того, кого вы обвиняете в краже и убийстве».

И я отодвинул свой стул от его постели.

Но умирающий удержал меня за полу рясы.

«Отец мой! — проговорил он. — Наоборот, само Провидение привело вас ко мне. О, я пошел бы за вами хоть на край света, если бы знал, где вас искать! Я хочу, чтобы вы услышали мое признание… Монах! Я вверяю вам тайну моего преступления. Сын! Я возвращаю вам невиновность вашего отца. Я скоро умру. После моей смерти расскажите обо всем, что от меня узнаете…»