Властелин колец - Джон Толкин

Глава шестая.

БИТВА НА ПОЛЯХ ПЕЛЕННОРА

Однако походом на Гондор командовал не орк и не случайный головорез. Тьма отступила раньше часа, намеченного Черным Властелином, и удача на мгновение отвернулась от Короля–Призрака. Победа ускользала — а ведь он уже готов был ее праздновать! Но власть Назгула простиралась далеко. Под его началом еще оставались огромные силы. Король–Призрак, Предводитель Кольценосных Назгулов, — ему ли было тревожиться! Он развернул коня, покинул Ворота и пропал во мгле.

Теоден, Повелитель Марки, достиг дороги, ведущей от Больших Ворот Минас Тирита к Реке, и повернул к Городу, до которого оставалось около версты. Тут он приостановил коня, оглядываясь и выискивая новых врагов. Свита догнала его; среди дружинников был и Дернхельм. Впереди, у стен города, где высились осадные башни, уже бились воины Эльфхельма, рубя врагов направо и налево, загоняя их в огненные рвы и отрезая им путь к отступлению. Почти вся северная часть Пеленнора уже была очищена от неприятеля; обоз захватчиков горел, орки сломя голову бежали к Реке, словно звери от охотника. Рохирримы скакали через поля Пеленнора, не встречая препятствий. Но осада продолжалась, и Ворота все еще оставались за неприятелем. У входа в Город собрались значительные силы врагов, на восточном краю поля стояли свежие, еще не введенные в бой мордорские полки, а на юге, за дорогой, выжидали главные силы харадцев с конницей, собранной под знаменем их вождя. И вот вождь оглядел поле, и в свете утра увидел стяг Теодена, обогнавшего свое войско, и заметил, что рядом с Теоденом — лишь горстка конников. Воспылав яростью, харадец издал громкий клич и, приказав развернуть знамя, где извивался на кроваво–красном поле черный змей, ринулся в атаку на Белое и Зеленое, а за ним — его воины. Ятаганы харадцев засверкали, как тысяча звезд.

Теоден увидел южан и, не дожидаясь нападения, направил Снежногрива им навстречу. С великим грохотом и лязгом сшиблись всадники, но белая ярость северян превозмогла багровую злобу южан, да и военным искусством конники Теодена владели лучше — длинные роханские копья били внезапно и точно. Рохирримов было меньше, но они прорубили себе дорогу в строю харадцев, словно просеку среди стволов, и в самом центре сечи бился Теоден, сын Тенгела. Его копье пронзило вражеского вождя и треснуло, но король выхватил меч и, взмахнув им, одним ударом разрубил древко знамени и тело знаменосца–южанина. Черный Змей пал. Оставшиеся в живых конники Харада обратились в бегство.

Но что это? В зените победы, в разгар торжества золотой щит Короля вдруг потускнел. Новое утро затмилось. Лошади вставали на дыбы и ржали; люди, выброшенные из седел, катались по земле, закрывая голову руками.

– Сюда! Сюда! — кричал Теоден. — Вперед, племя Эорла! Тьмы не бойтесь!

Но Снежногрив обезумел от ужаса; он поднялся на дыбы, сражаясь с воздухом, — и с громким ржанием рухнул на бок, пронзенный черным дротиком. Король упал вместе с конем, оказавшись внизу, под тяжестью конской туши.

На землю словно пала тень облака, но то было не облако. Над Королем, испуская нестерпимый смрад, снижалось страшное крылатое чудище — если и птица, то самая большая из живущих на земле, черная, лоснящаяся, без перьев, с гигантскими крыльями–перепонками меж длинных ороговевших пальцев. Должно быть, эта тварь принадлежала миру давно исчезнувшему, но пережила свое время в забытом углу холодеющих под луною дальних гор; в последнем жутком гнезде среди недоступных вершин вывела она последнее безвременное потомство. И вот Черный Властелин нашел гнездо, и взял оттуда птенцов, и откормил их на мертвечине, пока они не переросли все, что летает или когда–либо летало в небе. И тогда он подарил одного из них своему верному слуге… Все ниже и ниже опускалась крылатая тень, пока наконец, сложив перепончатые крылья, не села с хриплым клекотом на тело Снежногрива, впиваясь в него когтями и склоняя над ним длинную голую шею.

На спине чудовищной твари восседала фигура, закутанная в черный плащ, огромная и угрожающая. На голове всадника тускло мерцала стальная корона, но лица под ней не было — только горящие мертвым огнем глаза. То был Предводитель Назгулов. Когда тьма отступила, он призвал своего летучего коня, взмыл в небо — и снова явился на поле боя сеять смерть, превращая надежду в отчаяние, победу — в поражение. В руке у него чернела огромная булава.

Но не все покинули Теодена. Дружинники лежали убитыми — кроме тех, кого обезумевшие лошади унесли в поле; и все же один воин остался — молодой Дернхельм, неустрашимый и преданный. Он стоял и плакал над Королем, ибо любил своего Государя, как отца. Мерри за все сражение не получил ни единой царапины — за спиной Дернхельма он был почти вне опасности; но Виндафола сбросил их обоих и ускакал в поле. Как перепуганный зверек, не видя ничего вокруг себя, полумертвый от страха, Мерри пополз куда–то на четвереньках, не разбирая дороги.

«Ты же слуга Короля, — кричало ему сердце. — Твое место при нем! Ты говорил, что будешь любить его, как отца!» Но воля не отвечала сердцу, а тело била дрожь. Хоббит не смел ни поднять головы, ни открыть глаз.

Вдруг сквозь тьму, застилавшую сознание, ему померещился голос Дернхельма. Звучал он как–то странно, напомнив хоббиту другой голос, слышанный им прежде совсем, совсем в другом месте.

– Прочь, гнусный оборотень, повелитель падали! Оставь мертвых в покое!

Голос Назгула, холодный и беспощадный, ответил:

– Кто смеет вставать между Назгулом и его добычей? Смотри — Король Призраков покарает тебя за это, и кара будет страшнее смерти, которая ждет тебя и так. Беги, пока он не унес тебя в край стенаний, где плоть твоя будет пожрана, а разум, нагой и дрожащий, предстанет пред Глазом, У Коего Нет Век!

Зазвенел меч, выхваченный из ножен.

– Делай что хочешь, но я не дам тебе приблизиться к Королю!

– Вот как? Глупец! Смертный муж не может помешать мне![561]

И тут Мерри не поверил своим ушам. Раздался смех! Дернхельм смеялся, но в его голосе звенела сталь.

– Я — не муж! Ты обознался! Перед тобой женщина! Я — Эовейн, дочь Эомунда! Прочь с дороги, ты, стоящий между мной и моим единокровным повелителем! Убирайся, если ты не бессмертен! Кем бы ты ни был, живым существом или исчадием мрака, тебя встретит мой меч. Попробуй тронуть Короля!

Крылатое чудище зашипело на нее, но Кольценосный Призрак медлил с ответом. Он не шевелился; казалось, его посетило сомнение. Хоббит, неимоверно удивленный, на миг забыл о страхе и открыл глаза. Непроглядная завеса исчезла: он начал различать предметы вокруг себя. В двух шагах от него темнел силуэт огромной твари. Над громадиной высился, как призрак отчаяния, Предводитель Назгулов. Слева, лицом к ним, стояла та, которую хоббит так долго называл Дернхельмом. Шлем тайны не скрывал больше ее лица; сверкающие волосы свободно струились по плечам, блестя, как светлое золото. Серые, словно море, глаза смотрели бешено и твердо, но по щекам текли слезы. Подняв щит, Эовейн заслонялась от страшного взгляда своего врага.

Это была Эовейн — и в то же время Дернхельм. Мерри внезапно припомнилось юное лицо воина в Дунхарге — лицо человека, который, отбросив последнюю надежду, идет искать смерти. Сердце Мерри исполнилось жалости и великого удивления, и тут хоббичье мужество, которое разгорается медленно, но горит ярко, наконец проснулось в нем. Он сжал кулаки. Допустить, чтобы она погибла, такая прекрасная и отчаявшаяся?! Ну нет! Она здесь не одна! У нее есть защитник!

Враг не смотрел на Мерри, но тот все еще боялся пошевелиться. Как бы не упал и на него этот страшный взгляд!.. Хоббит медленно пополз вперед, но Черный Король, со злобой и сомнением вперившийся в стоявшую перед ним Эовейн, обращал на хоббита не больше внимания, чем на какого–нибудь копошащегося в грязи червяка.

Резко запахло падалью: гигантская тварь взмахнула крыльями, взвилась и с пронзительным криком стала падать на Эовейн, выставив когти.

Но Эовейн не дрогнула: дочь королей, дева племени Рохирримов, тонкая и твердая, как стальное лезвие, прекрасная и грозная, она уверенно нанесла сокрушительный удар. Меч перерубил вытянутую шею чудовища; уродливая голова, словно камень, с глухим стуком покатилась по земле. Эовейн отскочила от тяжелого тела, которое рухнуло в траву, распластав крылья. Все вокруг озарилось, и восходящее солнце облило волосы королевны золотым блеском.

Над трупом чудовища поднялся Черный Всадник — высокий, как башня, грозный и неумолимый. С криком ненависти, вонзившимся в уши хоббиту, как отравленная игла, он поднял булаву и резко опустил ее. Щит Эовейн раскололся на мелкие кусочки, рука хрустнула и повисла. Эовейн упала на колени. Король–Призрак навис над ней, как черная туча, его глаза вспыхнули. Булава поднялась для смертельного удара.