Под куполом - Стивен Кинг

Тем временем увеличивалось количество восклицаний «Повесить его!» Большой Джим воздел вверх руку и стоял со склоненной головой, с пасмурным лицом, пока вопли наконец-то не стихли.

— Мы проголосуем относительно наказания Барбары всем городом — как целостный организм, который служит причиной и источником свободы. Все в ваших руках, леди и джентльмены. Если вы проголосуете за смертную казнь, он будет казнен. Но пока я ваш лидер, повешения у нас не будет. Он будет казнен через расстрел отрядом полиции…

Бешеные аплодисменты перебили его слова, и большинство людей вскочили на ноги. Большой Джим наклонился к микрофону…

— …но только после того, как мы получим всю, до последнего кусочка, информацию, которая еще остается скрытой в его ЖАЛКОЙ ДУШЕ ПРЕДАТЕЛЯ!

Теперь уже почти вся аудитория была на ногах. Однако не Эндрия; она так и сидела в третьем ряду рядом с центральным проходом, смотря прямо на него глазами, которые должны были бы быть смирными, затуманенными, взволнованными, но таковыми не были.

«Смотри на меня, как тебе хочется, — думал он, — пока ты сидишь там тихо, как воспитанная девочка».

А тем временем он купался в ливне аплодисментов.

20

— Сейчас? — спросил Ромми. — Как вы думаете, Джеки?

— Подождем еще немножко, — сказала она.

Просто инстинкт, ничего другого, а по обыкновению ее инстинкты стоили доверия.

Потом ей оставалось только удивляться, сколько жизней было бы спасено, если бы она ответила Ромми: «О'кей, вперед».

21

Глядя через щель в стене моста Мира, Джуниор увидел, что даже люди, которые сидели на скамейках, вскочили на ноги, и тот самый инстинкт, который подсказал Джеки еще немножко подождать, приказал ему двигаться. Он вынырнул из-под моста на край общественной площади и побрел напрямик к тротуару. Когда существо, которое его породило, вновь продолжило свою речь, он уже направлялся к полицейскому участку. Темное пятно в его левом глазу выросло вновь, но ум у него был ясным.

«Я иду к тебе, Бааарби. Я уже иду за тобой».

22

— Эти люди мастера дезинформации, — продолжил Большой Джим. — И когда вы пойдете к Куполу увидеться со своими милыми родственниками, начатая против меня кампания наберет полный оборот. Кокс и его приспешники не остановятся ни перед чем, чтобы очернить меня. Они будут называть меня лжецом и вором, они даже могут говорить, что это я лично вел операции с наркотиками…

— Именно ты и вел, — прозвучал чистый приподнятый голос.

Это был голос Эндрии Гриннел. Все взгляды сосредоточились на ней, когда она встала, живой восклицательный знак в красном платье. Какое-то мгновение она смотрела на Большого Джима с выражением холодного пренебрежения, а потом обратилась к людям, которые ее выбрали третьей выборной, когда старик Билли Кэйл, отец Джека Кэйла, умер от инсульта четыре года назад.

— Люди, отложите пока что ваши страхи куда-нибудь в сторону, — произнесла она. — Когда вы это сделаете, то увидите, что история, которую он нам здесь рассказывает, это смехотворный бред. Джим Ренни считает, что вас можно взять на испуг, как скот громом. Я прожила вместе с вами всю мою жизнь и считаю, что он ошибается.

Большой Джим ожидал протестующих восклицаний. Не прозвучало ни одного. Нет, не обязательно потому, что горожане вдруг поверили ей; просто они были ошарашены резкой сменой событий. Алиса с Эйденом полностью развернулись назад и стояли на коленях на скамейке, удивленно смотря на леди в красном платье. Кара была ошарашена не меньше.

— Тайный эксперимент? Что за ерунда! За последние пятьдесят лет наше правительство отметилось многими паршивыми делами, и я первая готова это признать, но держать в плену целый город с помощью какого-то силового поля? Просто, чтобы посмотреть, что мы будем делать? Это идиотизм. В такое способны поверить только запуганные, затерроризированные люди. Ренни это знает, вот потому он и оркеструет весь этот террор.

Большой Джим ненадолго потерял драйв, но теперь опомнился, нашел свой голос. И, конечно, в его распоряжении оставался микрофон.

— Леди и джентльмены, Эндрия Гриннел хорошая женщина, но сегодня она сама не своя. Конечно, как и все мы, она шокирована, но больше того, как не грустно мне об этом говорить, у нее большие проблемы с наркотической зависимостью, которая появилась в результате травмы и последующего употребления ей весьма цепкого лекарства, которое называлось…

— Я не принимала ничего более сильного, чем аспирин в последнее время, — заявила Эндрия ясным, сильным голосом. — И у меня оказались документы, которые показывают…

— Мэлвин Ширлз! — прогудел Большой Джим. — Не могли бы вы вместе с несколькими вашими коллегами-офицерами деликатно, но решительно вывести госпожу выборную Гриннел из помещения и сопроводить ее домой? Или, лучше, в больницу на обследование. Она не контролирует себя.

Несколько голосов пробурчали что-то в его поддержку, однако общего шумного одобрения, которого он ожидал, не прозвучало. Да и Мэл Ширлз успел сделать только один шаг вперед, когда Генри Моррисон, взмахнув рукой, толкнул его в грудь и откинул назад к стене, о которую того ощутимо стукнуло.

— Давайте выслушаем ее до конца, — произнес Генри. — Она в нашем городе тоже официальное лицо, так пусть договорит.

Мэл посмотрел вверх на Большого Джима, но Большой Джим не отрывал глаз от Эндрии, едва не загипнотизировано смотря, как она вынимает со своей большой сумки коричневый конверт. Он понял, что это такое, как только его увидел.

«Бренда Перкинс, — подумал он, — ох, какая же ты сука, даже мертвая ты не перестаешь улыбаться мне».

Едва только Эндрия подняла конверт у себя над головой, как тут же он начал колебаться взад-вперед. Возвращались ее судороги, этот ее чертов кумар. Худшего момента тяжело было представить, но ее это не удивило, она даже ожидала, что так может произойти. Это все от стресса.

— Документы, которые содержатся в этом конверте, мне передала Бренда Перкинс, — произнесла она, и, по крайней мере, хоть голос у нее остался ровным. — Они были собраны ее мужем и генеральным прокурором нашего штата. Дюк Перкинс расследовал предлинный ряд больших и малых преступлений Джеймса Ренни.

Мэл, ища совет, бросил взгляд на своего друга Картера. И Картер встретил его взгляд собственным: ясным, острым, почти удивленным. Он показал на Эндрию, потом схватил рукой себя за горло: «Заткни ее». На этот раз, когда Мэл выступил вперед, Генри Моррисон не остановил его — как почти каждый в этом зале, он вытаращился на Эндрию.