История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 2 - Луи Адольф Тьер

Роттердам и Амстердам были двумя главными портами Голландии и двумя крупными центрами рабочего населения, но они были строительными портами, а не портами оснащения. Суда, построенные в Роттердаме, перемещались по внутренним каналам в Хеллевутслёйс; суда, построенные в Амстердаме, отправлялись по Зёйдерзее в Гельдер, в точности как те, что, сходя с верфей Антверпена, спускались во Флиссинген, где оснащались и занимали военную позицию. Наполеон решил, что в устьях Нидерландов будет три флота: флот Флиссингена, строящийся в Антверпене, флот Хеллевутслёйса из Роттердама и флот Гельдера из Амстердама. Он приказал тотчас приступать к закладке линейных кораблей и фрегатов в Роттердаме и в Амстердаме, к ремонту судов, которые еще могли выйти в море, и к оснащению 5 кораблей в Хеллевутслёйсе и 8 кораблей в Гельдере, с соответствующим количеством фрегатов и корветов. В следующем году количество построенных и оснащенных судов должно было удвоиться. Наполеон приказал набрать матросов, и хотя многие из них эмигрировали в Англию, он надеялся, при хорошей плате, найти достаточно матросов для будущих кораблей. Сырья для кораблестроения было в достатке, а то, чего не было в самой Голландии, имелось в Швейцарии: лес срубленный, но не отправленный за отсутствием денег. Денег вскоре должно было стать достаточно, равно как и сырья, благодаря 50 %-ной пошлине на ввозимые товары и продаже американских грузов. В ожидании этих поступлений Наполеон имел в своем распоряжении акции амортизационного фонда, которые ценились повсюду и принимались как твердая валюта. Он одолжил их на сумму в 20 миллионов голландскому казначейству, а взамен оставил амортизационному фонду склад гвоздики, который стоил 10 миллионов, а также 10 миллионов недвижимости, отобранной из лучших государственных владений новых департаментов. Эти двадцать миллионов в акциях амортизационного фонда, охотно принятые голландскими капиталистами, позволили оживить порты и верфи Голландии.

Итак, объединение совершилось с неожиданной легкостью, и континентальная блокада могла беспрепятственно распространиться до устья Эмса. Что до короля Луи, который сбежал после отречения, стало известно, что он прибыл на Теплицкие воды. Наполеон велел передать своим дипломатическим агентам, чтобы они отнеслись к бывшему королю с величайшим почтением, приписали плохому здоровью всё с ним произошедшее и предоставили в его распоряжение все средства, какие ему понадобятся. Итак, трудности объединения были преодолены, но сколько же оплошностей свершилось за полгода! После подписания мира и бракосочетания Наполеон думал умиротворить Европу, успокоить встревоженные правительства, вывести войска из Германии и ограничиться энергичной торговой и борьбой с англичанами; и вот уже из желания закрыть побережья, лучше очертить границы, заключить в них то устья рек, которые счел французскими, то заливы, показавшиеся подходящими для многочисленного флота, Наполеон позволил себя расширить территории от Шельды до Вааля, от Вааля до Мааса, от Мааса до Гельдера, от Гельдера до Эмса! Как же объяснить столь опасные вторжения европейским державам?

Наполеон, по правде говоря, совсем не беспокоился об объяснениях, почти забыв о своем недавнем желании ободрить Европу, настолько его поглощали континентальная блокада и реорганизация европейского военно-морского флота. В объяснение столь объемных добавлений к территории Империи он едва соблаговолил представить различным правительствам кое-какие незначительные соображения. Коленкуру в России Наполеон с родом небрежности велел передать, что Голландия вследствие присоединения на самом деле не переменила хозяина, ибо при короле Луи принадлежала Франции точно так же, как теперь; что вдобавок иначе он поступить и не мог, ибо брат его по состоянию здоровья принял решение отречься от трона; что в Голландии есть лагуны, порты, верфи, способные повредить только Англии и представляющие отправные пункты наступления против нее одной; что континентальная блокада начнется по-настоящему только после объединения; что военно-морские силы союзников в результате объединения увеличатся, и всеобщий мир будет достигнут быстрее.

Наполеон был немногословен и с Австрией и почти ни слова не сказал другим государствам. Правительства, с которыми он соблаговолил говорить, ничего не отвечали, ибо ответить было нечего. Они наблюдали, думали и молчали, ожидая какого-нибудь события, которое позволит выказать чувства, переполнявшие сердца. Впрочем, следует заметить, что Австрия, весьма чувствительная в отношении Триеста, была равнодушна в отношении Амстердама, а Россия полагала, что Гельдер слишком далек от Риги, чтобы заступаться за Голландию.

Меттерних покинул Париж и окончательно возглавил Венский кабинет. Как мы помним, он приехал во Францию после бракосочетания Марии Луизы с тайной миссией от императора Франца. Под предлогом наставления юной императрицы в первые минуты ее устройства в Париже, он должен был наблюдать за Наполеоном, чтобы понять, утихомирил ли победителя брак или заставил лишь временно отложить планы относительно Европы, словом, можно ли рассчитывать на длительный покой или только на мимолетную передышку. Пускаясь в обратный путь, Меттерних написал своему императору, что внимательное исследование утвердило его во втором предположении.

В ожидании последствий своей завоевательной политики, характера которой он сам предпочитал не замечать, Наполеон, поглощенный континентальной блокадой, думал лишь о том, как воспользоваться вновь обретенными территориями, чтобы сделать блокаду максимально действенной. Несмотря на строгий надзор и суровые наказания, грозившие контрабандистам, некоторое количество колониальных и английских товаров постоянно попадало на континент. Посредством уплаты 40–50 % контрабандистам еще удавалось, хоть и не так часто, ввозить запрещенные товары. Но поскольку ввоз осуществлялся такой ценой, потери английских негоциантов оставались значительными. Британские товары стремительно обесценивались, а фабриканты на континенте, учившиеся прясть, ткать хлопок, извлекать сахар из винограда и свеклы, соду из морской соли и красители из различных химических соединений, находили в разнице цен, доходившей нередко до 50, 60 и даже 80 %, достаточное поощрение своих усилий. Мануфактуры на континенте, особенно во Франции, активно развивались. Правда, потребителю приходилось мириться с дороговизной продуктов, но он покорился ей как условию военного времени, тем более что таким образом достигались две цели: создавалась французская промышленность и обесценивались бумаги, на которых зиждился кредит Англии.

Однако, помимо вынужденной надбавки в 50–60 % в пользу контрабандистов всех наций, такое положение вещей имело еще одно серьезное неудобство: французским потребителям приходилось платить больше, чем всем остальным. Так, по мере удаления от Парижа сахар, кофе, хлопок, индиго падали в цене. Причина такого коммерческого явления таилась в том, что с удалением от центра французской администрации бдительность слабела или теряла эффективность. Несомненно, оккупация Голландии и присутствие Даву с войсками на побережье Северного моря уменьшали это различие, уравняв надзор повсюду; но нельзя было надеяться, что удастся уравнять цены.

Эти два неудобства – огромная надбавка контрабандистам и рост цен во Франции – были своего рода пыткой для Наполеона. Он держал по два торговых совета в неделю, и на этих советах ему непрестанно докучали возражением, что контрабанда всё равно проникает через границу, что бы он ни