Перекресток прошлого: Холод войны - Даниил Витальевич Протасов

разными, да их объединяло общее желание победы над врагом, но все что касалось всего остального, вызывало у них ожесточенные споры. Такие как я хотели вернуть самодержавие в его истинной форме, другие желали конституционной монархий, много было и тех, кто хотели создать капиталистическую республику на подобие американской и т.д. Одним словом, все чего-то хотели, у каждого в голове были свои мысли и идеи, к которым они стремились, и никто не хотел воспринимать чужие взгляды. По итогу мы так и не смогли объединить наши разрозненные идеологий в одну общую концепцию, которые бы мы могли донести до людей, и вскоре все начало разваливаться.

Когда же большевики, не обремененные такими разногласиями, окончательно разгромили нас, тогда я понял что все эти мысли о высоком, на самом деле, не более чем пустой треп, от которого вреда гораздо больше чем пользы. Ведь если бы вместо того чтобы подолгу рассуждать о будущем государства, больше заботились о насущных вещах: о финансах, пополнений резервов новыми людьми, вопросами снабжения, и вооружения, то сейчас бы, мы жили в совсем другой стране.

– Хм, и поэтому ты занялся контрабандной торговлей? – поинтересовался я.

– Когда я понял, что с белогвардейцами, все безнадежно. Я по-тихому ушел, прихватив с собой часть их припасов. Так мне удалось избежать кары, наступившей со стороны советской власти, и ко всему прочему у меня появился неплохой стартовый капитал для торговли… – сказал он, но был вынужден прерваться, из-за приступа кашля. Пару раз откашлялся в руку, и я заметил, что он кашлял кровью. После этого состояние Марка заметно ухудшилось, его голос ослаб и осип, а уставшие глаза стали постепенно слипаться. Жить ему оставалось совсем немного, но даже в таком состояний он все равно продолжал говорить:

– Так вот, к чему это я…Ты считаешь, что такие предприимчивые люди как мы, есть зло, и ты вменяешь мне в вину то, что произошло на этом поле. Но ты посмотри, что происходит в этой стране. И подумай что виной этому как раз идеалисты, люди, считающие, что строят лучшее будущее. Что нацисты, что социалисты: безумцы, что с одной стороны, что с другой. Как думаешь, сколько ни в чем не повинных людей, погибло или село в тюрьму по их вине? Я думаю в разы больше чем из-за меня или любого другого спекулянта, и почему же ты не спрашиваешь их, ради чего они все делают? Конечно, они с радостью ответят на этот вопрос, скажут, что это все ради лучшего будущего, ради главенства чистой расы или же идеального общества, в котором все будут равны. Но только попомни мое слово, ничего из того что они предсказывают никогда не сбудется. Ибо как я уже и сказал, это все не более чем пустая болтовня, никак не связанная с реальностью. Рано или поздно все эти идеи просто сгинут в небытия, оставив за собой лишь несбывшиеся обещания и горы трупов. Потому что все идеалисты одинаковы, они никогда не поймут, что простым людям не нужны все эти высокие устремления, им на них плевать. Они хотят лишь хорошо жить, хорошо есть и много трахаться. Но идеологи слишком высокомерны, чтобы понимать такие вещи, они живут в своем мире, где существуют только их собственные «высшие» устремления, а как за это будут расплачиваться, те, кому они и даром не нужны, им насрать. Собственно тебя ведь тоже не волнует, скольких жертв, стоили твои поиски?

Так что да, может я и использую этих людей, но при этом я и даю им возможность, получить то чего они действительно хотят. Помимо, мучительной гибели в окопах или работе за гроши на чахлом заводе и вонючем колхозе. Именно поэтому, такие как я всегда будут существовать, при любой войне, при любой власти, и любой идеологий. Мы необходимое зло, и даже ты с этим ничего…не поделаешь.

На последних словах он начал надменно смеяться, прерываемый изредкими приступами кашля. И когда с огромным трудом договорил последние два слова, он молча откинул голову назад и закрыл глаза. И больше он их не открыл.

Еще некоторое время я стоял и смотрел на его мертвое тело, раздумывая о его словах.

– Старый глупец – сказал я, раздраженный его речью – Ограниченный, жалкий и безмозглый дурак. Ты даже понятия не имеешь, каких благ можно добиться с помощью технологий Энаев. Когда я создам новый мир, то сделаю все от себя зависящие, чтобы, таких как ты, в нем не осталось. Тех, для кого вещи, стоят дороже человеческой жизни!

Вскоре до меня донесся хруст быстро приближающихся шагов. Я снова обернулся и увидел Бурмистра, что несся ко мне, сломя голову.

– Бурмистров, рад, что хоть кто-то остался в живых – сказал ему я.

Он же продолжал бежать, запыхаясь от спешки. И только когда он наконец-то оказался рядом со мной, он остановился.

– Как хорошо, что с вами все в порядке – с отдышкой произнес он – После того как вы отправились за Марком, мы совсем потеряли вас из виду и долго не могли вас найти. Я уже думал, что вы оставили нас

– Как видишь, я здесь, пока что – кратко ответил я.

Затем Бурмистров обратил внимание на убитого Марка Сидоровского, чье тело лежало рядом со мной. Его взгляд наполнился злобой.

– Ах, так вы покончили с эти уродом! – гневно произнес он, смачно плюнув на его тело.

– Успокойся, он уже мертв – сказал ему я.

– Надеюсь, вы заставили его страдать перед кончиной! – продолжал Бурмистров.

– Заставил – заверил его я.

Но Бурмистров не успокаивался, и еще пару раз пнул его в живот.

– Жаль, что я не успел прийти раньше. Я бы его тоже с удовольствием помучил, за все то, что он сделал с Гаршиным и остальными.

– Что там, кстати, с остальными? – спросил его я, дабы сменить тему.

После чего обратил свой взгляд, на заваленную хламом и трупами поляну. Бой к этому времени уже закончился, и сейчас поляна почти пустовала, всего лишь несколько человек все еще бродили там, обирая ящики и мертвые тела.

– Хорошая новость, в том, что мы победили. Большая часть людей Марка была перебита, и лишь единицам удалось бежать в леса или в город – сообщил он, стараясь изобразить оптимистичное лицо.

– А в чем плохая?

– А плохая новость в том, что нас самих осталось, чуть больше десятка – с грустью ответил он.

– Ясно – безразлично ответил я. Но про себя же подумал: – «Когда мы выехали с нашей