Океан сказаний - Сомадева

А пока царственный мудрец говорил это верховному повелителю, живший в той пустыне Мандарадева, принявший на себя обет подвижничества, пришел к отцу в сопровождении своей сестры, царевны Мандарадеви. Увидел его Нараваханадатта и обнял — ведь у доблестных естественна и уместна любовь к побежденным и смирившимся врагам. Видя, что вместе с братом пришла Мандарадеви, обратился царственный мудрец к верховному повелителю: «Вот, государь, дочь моя, и имя ее — Мандарадеви. Предречено ей божественным соизволением быть женой верховного повелителя. Так прими ее, повелитель, мною тебе отданную!» Промолвил это царственный мудрец, и сказала тогда его дочь: «Есть у меня четыре подруги: одна из них — Канакавати, дочь Канчанаданштры, другая — дочь Каладжихвы по имени Калавати, третья — Диргхаданштры дочь по имени Шрути и четвертая-дочь Патрараджи, и зовут ее Амбарапрабха, а я — пятая из тех дочерей царей видйадхарских. Давно как-то впятером гуляли мы и увидели в пустыне этого благородного, и так он всем нам понравился, что решили мы: будет он всем нам пятерым мужем, а если одна из нас сделает его своим мужем, то все другие покончат с собой, а та будет в том виновна. Так что не годится устраивать мне свадьбу без подружек. Как таким людям, как я, нарушать условленное?» Только сказала все это верная слову дева, как отец ее Акампана позвал четырех вождей видйадхаров, отцов этих девушек, и поведал им о том, что случилось. И каждый из них посчитал, что достиг цели своей жизни, и привел дочь свою. И тогда Нараваханадатта женился по очереди на каждой из дев, начиная с Мандарадеви, и провел там с ними много дней, трижды в день поклоняясь мудрецам, а вся его свита предавалась торжеству.

«Теперь, государь, ступай на гору Ришабха — там должно совершить обряд великого помазания!» — велел ему Акампана, а Девамайа подтвердил: «Да, божественный, именно так и надлежит поступить, ведь и прежде бывшие верховными повелителями видйадхаров Ришабхака и другие приняли помазание на той самой горе». Слыша это, стал Харишикха восхвалять находящуюся неподалеку гору Мандару, как удобную для совершения помазания, но вдруг с небес раздалось: «Все, прежде достигавшие сана верховного повелителя, о царь, принимали великое помазание на горе Ришабха, и потому ты теперь же ступай на совершенное место!»

Выслушав повеление с небес и поклонившись Акампане и другим мудрецам, в благословенный день отправился в путь Нараваханадатта и вместе со всеми повелителями видйадхаров, возглавляемыми Амитагати, дошел до северного входа в пещеру Триширша, и, принеся жертву Каларатри, вошел в ту пещеру, и вышел из нее на юге. Когда вышел он оттуда со всеми своими войсками, то по просьбе Девамайи провел в его дворце целый день вместе со всей своей свитой. А помыслив о том, что рядом, на Кайласе, находится сам Хара, тотчас же вместе с Гомукхой поспешил он туда поклониться ему. Достигнув обители Хары и поклонясь Сурабхи, священной корове, и быку Нандину, охраняющему вход в святилище, обратился Нараваханадатта к нему с мольбой допустить пред очи Бога, и тот, довольный тем, что обошел он его слева направо, открыл ему ход. Войдя же, увидел повелитель видйадхаров сидящего вместе с Парвати Бога, несущего на знамени быка и далеко рассеивающего наслаждение снопами лучей месяца, украшавшего божественное чело, мечущимися в разные стороны, словно желая спастись бегством от всепобеждающего сияния лика блистательной Гаури. И развлекались Бог и его супруга игрой в кости, которые, словно глаза, как хотели, так и поворачивались, выполняя каждая назначенное ей дело — оставалась свободной, игривой и непостоянной, но подчинялась его воле. И когда Нараваханадатта узрел Подателя желаний, пал он ему и дочери повелителя гор в ноги и дважды прополз вокруг них слева направо.

«Достойно поступил ты, что пришел сюда, не то совершил бы ошибку. Отныне же да будут все твои знания несокрушимы. Теперь, сынок, ступай на гору Ришабха и без промедления, в назначенное время, прими великое помазание», — рек ему Шива, и верховный повелитель видйадхаров, получив от Бога такое повеление, молвил: «Так и быть тому!» и, поклонившись Богу и его супруге, вернулся во дворец Девамайи. Когда же вступил он туда, шутливо спросила его Маданаманчука: «Куда ходил ты, благородный, что такая радость сверкает на твоем лице? Уж не обрел ли ты, подобно тому как это случилось здесь, еще пятерых невест?» А он в ответ на это поведал ей, что с ним было на самом деле, и обрадовал ее, и были они счастливы.

На другой день, словно даруя небу своим сиянием второе солнце, взошел на лучшую из колесниц Нараваханадатта вместе со своими супругами и министрами и, сопровождаемый воинством гандхарвов и видйадхаров, отправился на гору Ришабха. Доехал он до этой божественной горы, а пока ехал к ней, придорожные деревья, ветви, и листья, и лианы, их опутывающие, под ветром развевались, словно пряди волос подвижников, приносили ему в жертву цветы, подобно тому как подвижники приносят жертву, совершая подвиги во имя веры.

Там, на той горе, собрались цари видйадхаров, завершившие все приготовления, приличествующие великому помазанию их верховного повелителя, и собрались они со всех сторон, держа в руках подобающие дары, и одни из них были преданы ему, другие — испуганы, третьи — покорны, а четвертые — почтительны. Спросили у него видйадхары: «Которая из цариц, божественный, займет рядом с тобой место на троне при совершении великого помазания?» И когда сказал он: «Со мной на троне при совершении великого помазания будет царица Маданаманчука!» — то всех охватило сомнение, ибо была она рождена смертной женщиной. Но тут зазвучало в поднебесье божественное слово: «Внемлите, видйадхары: Маданаманчука не смертная женщина, а сама Рати, снизошедшая на землю, чтобы стать супругой вашего властелина, в котором воплощен Кама. Не была она рождена Калингасеной от Маданавеги, а Боги подменили ею, не из чрева рожденной, младенца действительно рожденного, который был убран от матери — творец отдал его Маданавеге, при котором ребенок, получивший имя Итйака, и вырос. Так что по праву и достоинству займет место на том троне рядом с мужем Маданаманчука, и это давно было ей обещано самим Харой, довольным ее подвижничеством». На этом закончилась божественная речь, и все видйадхары возрадовались и восславили божественную Маданаманчуку.

В день, отмеченный благостными приметами, начал пурохита Шантисома обряд, и зазвучали благовестные трубы, и раздались благозвучные песни небесных дев, и голоса брахманов, читавших Веды, заполнили все десять стран света, и тогда великие мудрецы пролили на Нараваханадатту и Маданаманчуку, сидевшую на троне слева от него, воду, принесенную в золотых сосудах с разных мест святых купаний, и — вот что чудно — стоило лишь каплям воды, освященной чтением мантр, коснуться головы повелителя, как из душ его врагов ушла былая вражда. Сама же Лакшми, рожденная из океанских вод, присутствовала в воде во время великого обряда, чтобы на виду у всех заключить властелина в свои объятия, а сброшенные руками небесных Дев бесконечные гирлянды цветов падали на него, словно струи Ганга, нисходящей с небес, обнимали его тело, умащенное шафраном, точно доблестью. А сам повелитель был подобен солнцу, восходящему в блеске зари после омовения в океанских водах, и, сверкающий богатыми одеждами и украшенный венцом из сплетенных цветов мандары, когда увенчали его короной, похитил славу Индры. И во все время великого обряда была рядом с ним Маданаманчука, блиставшая божественными украшениями, как сама Шачи, супруга Индры. И хоть стало темно в тот день, оттого что, подобно ливню и грому из грозовой тучи, падал с неба дождь небесных цветов и гремели небесные литавры, но был он светел — ведь озарялся он, словно вспышками молний, сиянием красоты небесных дев. А затем в городе повелителя гор поплыли в танце не только лучшие из видйадхарских дев, но и лианы, колеблемые дуновением ветра. Голоса же сказителей, подыгрывавших себе на тамбуринах, умножались, бессчетно отзываясь эхом в пещерах горы, и переполненная видйадхарами, охмелевшими от божественного питья и ходившими уже неверной походкой, сама гора, казалось, шаталась от хмеля. Видя только что описанный праздник, великий Индра, стоявший на своей колеснице, почувствовал, что торжество по поводу помазания Нараваханадатты затмило его собственное.

Когда же свершилось давно желанное великое помазание верховного повелителя, вспомнил Нараваханадатта о своем отце и пожелал увидеть его. Посоветовавшись с Гомукхой и другими министрами и позвав царя Вайупатху, повелел он тому: «Ступай и привези сюда моего отца, сказав ему: «Нараваханадатта тоскует по тебе», и, поведав затем обо всем, что тут было, а вместе с ним привези сюда и супруг его, сказав и им также, что я тоскую по ним, и всех его министров». И молвил Вайупатха на это: «Так тому и быть!» Умчавшись в поднебесье, тотчас же достиг он Каушамби, и жители этого города со страхом и удивлением увидели, как опускается он, окруженный семьюдесятью миллионами видйадхаров.