Остановка на Медленном Году (сборник) - Фредерик Пол

Его усилия не понадобились — пронзительно закудахтал коммуникатор.

— Джон Уильям Вашингтон! Хо—Сетхик–ти–Коли–как!

Это был голос Май Тары, и судя по тому, что она назвала их полными именами, они попали в серьезный переплет. Сэнди бросил свирепый взгляд на золотых дел мастера, который их выдал, но вступать в спор времени не оставалось.

— Когда Вышештоящий вызвал меня, я не поверила швоим ушам, но он шказал правду! — продолжала Май Тара. — Вы оба находитешь в неположенном меште! Немедленно отяравляйтешь в швой отшек. Лишандр! Я ш тобой поговорю. А ты, Оберон — в шимуляторную, твое мешто там.

Когда Май Тара появилась в жилом отсеке когорты, — Лизандр опередил ее, потому что Май Тара хромала сильнее, чем всегда, — она обнаружила Лизандра в его личной учебной кабинке, грустно созерцающего фотографию матери. Со стороны Лизандра это было коварной уловкой, но не совсем. Если случались неприятности, Сэнди находил утешение, созерцая единственную вещь, оставшуюся на память от женщины, давшей ему жизнь. С другой стороны, имела место военная хитрость, потому что Сэнди давно заметил: гнев Май Тары зачастую удается пригасить, сыграв на сочувствии.

— Не штарайшя, Лишандр, — строго сказала Май Тара. — Шегодня ты шебя вел очень плохо.

— Я знаю, Май Тара, я виноват, — ответил Сэнди голосом каящегося грешника, но при этом добавил: — Май Тара, а почему не осталось других фотографий?

Май Тара укоряюще зашипела на него, но Сэнди понял, что воспитательница попалась на крючок.

— Хакхлийцы обычно не хранят шнимки умерших.

— Я не хакхлиец!

— Шовершенно верно, — согласилась она, при этом голос ее потеплел.

— Но ничего другого не ошталошь. Шнимок нашли в бумажнике твоего отца. Твоя мама на нем хорошо получилашь.

— Так ты знаешь, как она на самом деле выглядела? — с жаром поинтересовался Сэнди.

— Конечно, — сказала Май Тара и добавила тактично: — Твоя мама была крашивая. То ешть для земного жителя. И мне кажетшя, ты очень на нее похож.

Сэнди скептически нахмурился.

— Как же это? Она такая стройненькая, а я — толстяк!

— Ты не толштый, Лишандр. У тебя мощная мушкулатура.

— Но мы совсем непохожи! Взгляни!

— Конечно, вы отличаетешь друг от друга. Вы отличаетешь, потому что ты вырош на борту корабля. На Земле притяжение шоштавляет только вошемь двенадцатых нормального корабельного. И ешли бы твоя мама попала к нам еще ребенком, фигура у нее была бы более плотная.

— Да, понимаю, — рассудительно заметил Сэнди, — но…

Терпению Май Тары пришел конец.

— Шэнди! Я не такая наивная, как ты думаешь! Я прекрашно вижу, к чему ты ведешь!

— Прошу прощения? — Сэнди был сама невинность.

Май Тара грустно сморщила нос, вид у нее был усталый и огорченный.

— Ах, Лишандр, — произнесла она, печально поежившись, — как же ты мог…

— Меня зовут Лизандр, — отрезал Сэнди, нарочно, чтобы задеть Май Тару.

— Ишвини, то ешть, — поправилась она сердито, с натугой выговаривая непослушные шипящие согласные, — извини меня, милый Лизандр, но я крайне огорчена. Хочу рассказать тебе иш… историю. Можно?

— Если я скажу «нет», это ведь тебя не остановит.

Она бросила на него печальный взгляд и начала рассказ:

— Давным–давно, когда у меня еще полхвошта не вырошло, одна шторожевая пчела удрала и шпряталашь. Шпряталашь в промежутке между штен и отложила яйца, и шкоро вырошло целое гнездо, о котором никто не знал. — Май Тара снова жестоко шепелявила, но у Сэнди не поворачивался язык сделать замечание.

— Потом пчела отложила яйцо–королеву. Вылупилашь новая королева, улетела и ошновала еще одно тайное гнездо. Никто об этом не знал, хотя многие жаловалишь: откуда взялишь эти пчелы? Что они едят, ведь здешь нет жуков. А потом…

— Май Тара сделала паузу, вид у нее был зловещий, — потом пилоту понадобилошь шделать поправку курша, он ввел указания в главный управляющий компьютер и… машина не пошлушалашь его! Корабль не изменил курша!

— С ума сойти, — сказал Сэнди.

Воспитательница торжественно покачала из стороны в сторону языком.

— Ш ума шойти, в шамом деле. Разумеетшя, шработала дублирующая шиштема, и курш был изменен. Но когда вшкрыли маштер–машину, внутри обнаружили гнездо шторожевых пчел! Гнездо вызвало короткое замыкание в реле машины! Ах, Шэнди, ты вообразить не можешь, как тяжко пришлось: двенадцатку дней проверять вше трубопроводы, проходы, вшю вентиляцию! Вше трудилишь дополнительную двенадцатую дня каждый день, пока не уничтожили пошледнее гнездо диких шторожевых пчел. Тебе понятна мораль этой иштории?

— Разумеется, — поспешно ответил Сэнди. — Хотя не совсем. Не до конца. В чем она заключается?

Прежде чем ответить, Май Тара коснулась его руки кончиком языка.

— Мораль такова: шекреты и тайны приводят к большой беде. Теперь понимаешь, что я имею в виду?

— Конечно понимаю, — Лизандр не сомневался, что Май Тара этим не удовлетворится и в любом случае продолжит поучение.

— Конечно, теперь ты понимаешь, — согласилась она.

— Ты ни в коем шлучае не должен шкрытничать, хранить шекреты. Ничего не шкрывай от штояших выше — вот в чем мораль.

Сэнди обдумал услышанное.

— Но ведь от меня они хранят секреты, — возразил он. — Нам не объяснили, почему нам запрещено общаться с Тезеем и другими.

— Это шовшем другое дело, не так ли? Тебе эти вещи знать не нужно. Нет нужды. По крайней мере, шейчаш, а ешли понадобитшя, тебе шкажут. Но Вышештоящие должны — обязаны — знать ВШЁ! В конце концов, они принимают решения, а не ты, верно?

— Не я, — задумчиво сказал Лизандр. — Решений я не принимаю.

— Но подумал, что иметь такое право было бы неплохо, время от времени.

— Итак, — подвела итоговую черту Май Тара, — когда меня больше ш вами не будет, я хочу, чтобы ты не забывал моего урока.

— Я не забуду, — пообещал с облегчением Сэнди, и вдруг сердито — наполовину сердито, наполовину встревоженно — нахмурился и спросил резко: — Что значит «когда меня с вами не будет»?

Май Тара неопределенно подвигала из стороны в сторону челюстью.

— Пошледняя партия моих яиц вшя оказалась бешплодной, как шообщили из холодильной. Поэтому, я получила приказ явиться на окончательный ошмотр.

— Май Тара, — ахнул Лизандр потрясейно. — Они не посмеют!

— Конечно, пошмеют, — твердо сказала Май Тара.

— И как мне кажетшя, я проверку не выдержу. Тогда мне одна дорога, Лишаддр — в чан титчхиков.

Май Тара была права, и поэтому, когда Лизандр вместе с когортой устроился на ночлег, сонные мысли его были заняты не возвращением на Землю и даже не земными женщинами в едва прикрывающих наготу нарядах. Это были грустные мысли. Май Тару он помнил с тех пор, как вообще помнил себя самого. Сколько он жил — столько частью его жизни была она. Ему очень не нравилось, что Май Тару могут отправить к титчхикам.