Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅) - Автор неизвестен

– Уйдешь – вот монахи-то обрадуются! Нагрянет какой-нибудь в теплую постель – немного выгадаешь.

Симэнь хохотал, а Ин Боцзюэ, приняв угрюмый вид, молчал.

– Не горюй, сынок, – успокаивал его Симэнь. – Сколько ж тебе нужно серебра, а? Скажи, я помогу.

– Да сколько… – замялся Боцзюэ.

– Ну, чтобы на расходы хватило и одежду потом не пришлось закладывать.

– Брат, будь так милостив! – взмолился Боцзюэ. – Мне бы двадцати лянов хватило. Я вот и обязательство заготовил, только сумму проставить не решился, а тем более заговорить. Ведь и так, брат, сколько раз я просил тебя об одолжении! Я на твою добрую волю полагаюсь.

Симэнь отказался принять его обязательство.

– Какой вздор! – воскликнул он. – Какие могут быть меж друзьями расписки?!

Пока они вели разговор, Лайань подал чай.

– Накрой стол и позови Ван Цзина, – наказал ему хозяин.

Немного погодя явился Ван Цзин.

– Ступай к матушке Старшей и попроси серебра, – говорил ему Симэнь. – Там в буфете за спальней два узелка остались от приема, те, что прислал его сиятельство цензор Сун. Пусть один выдаст.

Ван Цзин поклонился и вышел. Вскоре он появился с узелком в руке, который Симэнь тут же и вручил Боцзюэ.

– Бери! Тут должно быть пятьдесят лянов, – пояснял Симэнь. – Я не трогал. Проверь!

– Так много! – воскликнул Боцзюэ.

– Ничего, забирай! Сам же говоришь, вторая дочь подрастает. Ей наряды справишь и рождение сына отметишь.

– Верно ты говоришь!

Боцзюэ развернул узелок. В нем сверкали трехляновые слитки высокопробного сунцзянского серебра – паи высших чиновников уголовных управлений и окружных управ. Обрадованный Боцзюэ отвешивал Симэню земные поклоны.

– Где найдешь другого такого благодетеля, как ты, брат?! – говорил Боцзюэ. – И расписка не нужна, а?

– Какой ты глупый, сынок! – отвечал Симэнь. – Неужто в отчем доме с тебя обязательства потребуют! В любое время приходи, не откажу. Ведь и наследник этот – он как твой, так и мой. И нам обоим надлежит его растить. Это я тебе серьезно говорю. А как месяц справишь, вели Чуньхуа прийти. Пусть мне хоть в счет процентов послужит.

– Поглядел бы ты, до чего за эти два дня твоя матушка исхудала! – говорил Боцзюэ. – Вылитая твоя супруга-покойница.

Так они шутили в кабинете еще некоторое время.

– Да! А что с тестем Хуана Четвертого? – спросил Боцзюэ.

Симэнь рассказал, как он поручил дело Дайаню, и продолжал:

– Цянь Лунъе написал письмо инспектору Лэю. Тот приказал доставить задержанных и сам учинил допрос. И тестя и шурина выпустили. Присудили только к уплате десяти лянов на похороны да палочным ударам, но это не в счет.

– Вот им повезло-то! – воскликнул Боцзюэ. – Да, такого благодетеля, как ты, брат, днем с огнем не сыскать. И даже от подношения отказался. Тебе их деньги, конечно, не в диковинку, а теперь отблагодарить того же Цяня пригодились бы. Но ты им не спускай! Пусть у певиц угощение устраивают да нас приглашают. Если ты не скажешь, я сам с Хуаном Четвертым поговорю. Легко сказать – шурина от верной смерти спасли!

Тем временем Юэнян вынесла узелок серебра Ван Цзину. К ней пришла Юйлоу.

– Мой брат Мэн Жуй пока у свояка Ханя остановился, – говорила она. – Собирается в Сычуань и южные провинции за товарами отъезжать, вот и пришел с батюшкой проститься. У меня сидит. Вы, сестрица, послали бы за хозяином слугу, а?

– Хозяин в саду в кабинете с Ином Вторым сидит, – объясняла Юэнян. – Как я пошлю? Сестрица Пань вон к хозяину ушла и никакого ответа. Тут нам приглашения от свашеньки Цяо посыльный принес, завтра в гости зовут. Сестрица Пань вызвалась хозяину доложить. Я успела посыльного накормить, а ее все нет и нет. Слуга, не дождавшись ответа, ушел ни с чем. Наконец, вижу – она появляется. Спрашиваю: «С хозяином говорила?» «Забыла», – отвечает, а немного помолчав, добавила: «Я, – говорит, – только речь завела, тут Ин Второй подоспел, и мне пришлось выйти. Разве их дождешься? Так приглашения в рукаве и ношу». Тут я не выдержала. Сама, говорю, взялась, а дело до конца не довела. Только человека зря ждать заставила. А она такая растерянная. Не представляю, что она там делала столько времени. Упрекнула я ее, и она к себе ушла.

Немного погодя вошел Лайань, и Юэнян послала его за Симэнем.

– Скажи, шурин Мэн Второй прибыл, – наказала она слуге.

Симэнь встал.

– Подожди, я сейчас приду, – сказал он Боцзюэ и направился к Юэнян.

– Может, тебе одной сходить? – предложил Симэнь, узнав о приглашении свашеньки Цяо. – Всем, по-моему, неудобно. У нас ведь траур.

– Тебя шурин Мэн ждет, – отвечала Юэнян. – Он на юг собирается. Да, а кому это ты серебро давал?

Симэнь рассказал ей о рождении сына у Чуньхуа.

– Брат Ин попросил, – говорил он. – Вторая дочь у него тоже подросла, а денег нет. Ему и одолжил.

– Вот оно что! – воскликнула Юэнян. – Наконец-то у него наследник появился. А ведь он уже в годах. Жена-то, наверно, обрадовалась. Надо будет ей что-нибудь послать в подарок.

– Непременно! – поддержал ее Симэнь. – А месяц исполнится, пусть вас на угощение приглашает. Надо ж посмотреть, как Чуньхуа выглядит.

– Выглядит, как и все, – засмеялась Юэнян. – Наверно, и глаза, и нос – все как полагается.

Она велела Лайаню пригласить шурина Мэна. Немного погодя появилась Мэн Юйлоу с братом. После взаимных приветствий Симэнь и Мэн Жуй завели беседу. Хозяин провел гостя в кабинет, где сидел Ин Боцзюэ, и распорядился накрывать стол.

Подали угощения и вино, и они сели пировать втроем. Симэнь распорядился принести еще прибор и пригласить сюцая Вэня.

– Учителя Вэня нет дома, – вскоре доложил Лайань. – В гости к учителю Ни отбыли.

– Зятя позови, – наказал Симэнь.

Появился Чэнь Цзинцзи и, обменявшись приветствиями с Мэн Жуем, сел сбоку. Симэнь поинтересовался, когда Мэн Жуй намечает выезд и как долго продлится его путешествие.

– Отбыть собираюсь второго в будущем месяце, – говорил Мэн Жуй, – а сколько займет поездка, сказать пока трудно. В Цзинчжоу надо будет закупить партию бумаги, а в Сычуани и южных провинциях – благовония и воск. Так что год или два потребуется. Туда направляюсь через Хэнань, Шэньси и Ханьчжоу, а возвращаться думаю водным путем – через Сяцзян и Цзинчжоу. В оба конца тысяч восемь ли выйдет.

– А сколько же вам лет? – спросил Боцзюэ.

– Двадцать шесть, – ответил Мэн Жуй.

– Такой молодой – и столько земель повидать! – говорил Боцзюэ. – Мы же вот до седых волос дожили, а все дома сидим.

Подали новые кушанья, наполнили чарки. Мэн Жуй пропировал до заката, потом откланялся. Его проводил Симэнь и вернулся к столу. Немного погодя слуги внесли два только что купленных сундука, и Симэнь велел Чэнь Цзинцзи наполнить их добром. Юэнян достала принадлежавшие Пинъэр два комплекта парчовых одежд, которые положили в сундуки вместе с жертвенными слитками серебра и золота.

– Нынче ведь шесть седмиц после ее кончины, – говорил, обращаясь к Боцзюэ, Симэнь. – Вместо панихиды совершим сожжение этих сундуков.

– Как же бежит время! – воскликнул Боцзюэ. – Уж полтора месяца пролетело.

– Пятого семь седмиц выйдет, – говорил Симэнь. – Тогда уж закажем панихиду с чтением канонов.

– На этот раз, брат, позови читать буддийские каноны, – посоветовал Боцзюэ.

– Мне Старшая говорила, – пояснял Симэнь, – что покойница после появления сына обрекалась заказать молебен с чтением из «Канона об очищении от крови»[5]. Она и сама хотела, чтобы за нее помолились буддийские монахини во главе с двумя инокинями, которые ее навещали.

На дворе стало смеркаться.

– Мне пора, – заключил Боцзюэ. – А то тебе еще жертвы невестке принести надо.

Боцзюэ склонился в почтительном поклоне.

– От всей души благодарю тебя, брат, – говорил он. – Твоей щедрой милости мне по гроб не забыть.

– Ну, довольно, сынок! – оборвал его Симэнь. – Ты лучше не забудь, что через месяц невесток принимать придется. Они с подарками к тебе придут.

– Зачем же им на подарки разоряться? – воскликнул Боцзюэ. – Я сам им приглашения пошлю. Пусть осветят своим присутствием мою жалкую лачугу.

– Да не забудь Чуньхуа нарядить и ко мне проводи, – продолжал Симэнь.

– Чуньхуа теперь сыном обзавелась и в тебе совсем не нуждается, – говорил Боцзюэ. – Она мне сама так сказала.

– Пусть чепуху не городит! – твердил свое Симэнь. – Погоди, я ей покажу, как только явится.

Боцзюэ с деланным смехом удалился, а Симэнь велел слугам убрать посуду и направился в покои Пинъэр, где Чэнь Цзинцзи с Дайанем приготовили жертвенные сундуки.

В тот день пожертвования были доставлены из монастырей Нефритового владыки, Вечного блаженства и Воздаяния. Даосские монахи прислали изображение своего святого, Совершенного господина Драгоценной чистоты и светлого воплощения, а буддийские – одного из десяти царей загробного мира – Великого владыки превращений из шестого дворца преисподней. От шуринов Хуа Старшего и У Старшего принесли по коробке с кушаньями и жертвенные предметы.