Век Наполеона - Уильям Джеймс Дюрант

Не лишним будет добавить, что Канова был хорошим человеком, известным своей скромностью, благочестием и милосердием, и умел ценить своих конкурентов. Он много работал и страдал от малярийного воздуха Рима, а также от резьбы массивных памятников. Летом 1821 года он покинул Рим и отправился на поиски чистого воздуха и более спокойной жизни в родной Поссаньо. Там, 13 октября 1822 года, он умер в возрасте шестидесяти четырех лет, оплакиваемый всей грамотной Италией.

VII. VALE ITERUM ITALIA

Какова алгебраическая сумма добра и зла, совершенных Францией в Италии в эту эпоху? Народу, одурманенному иностранным владычеством, она принесла возбуждающий крик и пример нации, восставшей в гневе и добившейся свободы своей собственной волей и делом. Она привнесла новый, вызывающий дух в отношения граждан и государства. Он принес суровый, но конструктивный и определенный Кодекс Наполеона, способствующий порядку, единству и юридическому равенству в народе, давно разделенном на классы и аллергию к закону. Наполеон и его трудолюбивые администраторы улучшили и очистили процессы управления, ускорили исполнение, умножили общественные работы, украсили города, открыли бульвары и парки, расчистили дороги, болота и каналы, создали школы, покончили с инквизицией, поощряли сельское хозяйство и промышленность, науку, литературу и искусство. Религия народа была защищена новым режимом, но лишилась права подавлять инакомыслие и была вынуждена участвовать в расходах государства. И наоборот, именно скептик Наполеон выделил средства на достройку Миланского собора. Вся процедура судопроизводства была ускорена и реформирована; пытки были объявлены вне закона, латынь больше не требовалась в судах. В этот период (1789–1813) Жозеф и Мюрат в Неаполе, Эжен в Милане были благословением для своих королевств и были бы любимы, будь они итальянцами.

Другая сторона картины — воинская повинность, налогообложение и искусное воровство. Наполеон положил конец разбойничьим нападениям, но он присваивал произведения искусства с такой благодарностью, какую, возможно, перестали получать в насыщенной шедеврами Италии. По мнению Наполеона, воинская повинность была наиболее рациональным и справедливым методом защиты новых наций от внутренних беспорядков и иностранного владычества. «Итальянцы, — говорил он, — должны помнить, что оружие — главная опора государства. Настало время, чтобы молодежь, живущая в праздности в больших городах, перестала бояться усталости и опасностей войны». Возможно, призыв в армию был бы воспринят как необходимое зло, если бы итальянские призывники не обнаружили, что от них ждут, что они пойдут куда угодно, чтобы защитить интересы Наполеона или Франции; так, шесть тысяч из них были переброшены к Ла-Маншу в 1803 году, чтобы присоединиться к проблематичному вторжению в Англию; восемьдесят тысяч из них32 были вырваны из родного солнечного света, чтобы попробовать равнины, снега и казаков России.

Итальянцы не были согласны и с патриотизмом налогообложения. И здесь труд Италии шел не только на защиту, управление и украшение Италии, но и на то, чтобы помочь Наполеону покрыть расходы его расширяющейся и шаткой империи. Эжен должен был завоевать любовь своих подданных, пока он набивал их карманы; налоги в его маленьком королевстве выросли с 82 миллионов франков в 1805 году до 144 миллионов в 1812 году. Итальянцы добавляли, что такие налоги было бы легче переносить, если бы императорская континентальная блокада не лишила итальянскую промышленность английского рынка, а экспортные и импортные пошлины в пользу Франции наносили ущерб итальянской торговле с Францией и Германией.

Итак, еще до возвращения австрийцев итальянцы устали от протектората Наполеона. Они чувствовали, что не только теряют великое искусство, но и лишаются богатств, которые они создавали, чтобы Франция могла вторгнуться в Англию и завоевать Россию. Это была не та мечта, о которой мечтали их поэты. Они признавали, что папские функционеры допустили высокую степень коррупции в управлении папскими государствами, но им не нравилось ни грубое обращение французских офицеров с Пием VII, ни его долгое заключение в тюрьму по приказу Наполеона. В конце концов они потеряли любовь даже к любвеобильному Эжену, поскольку именно его руками были навязаны многие из самых нежелательных эдиктов Наполеона; а когда после Лейпцига Наполеону грозило полное поражение (1813), они отказались поддержать усилия Эжена по отправке ему помощи. Попытка освободить Италию с помощью чужого оружия и правления провалилась; освобождение ожидало развития национального единства с помощью родной литературы, государственного управления и оружия.

Сам Наполеон, среди своих многочисленных просчетов, предвидел эти трудности. В 1805 году — в год своей коронации в качестве короля Италии — он сказал Буррьену:

Союз Италии с Францией может быть только временным, но он необходим для того, чтобы приучить народы [государства] Италии жить по общим законам. Генуэзцы, пьемонтцы, венецианцы, миланцы, жители Тосканы, римляне, неаполитанцы ненавидят друг друга….. И все же Рим, судя по воспоминаниям, связанным с ним, является естественной столицей Италии. Чтобы сделать его таковым, необходимо, однако, чтобы власть папы была ограничена пределами чисто духовными. Сейчас я не могу об этом думать, но поразмыслю об этом в будущем….. Все эти маленькие государства незаметно привыкнут к одним и тем же законам; и когда нравы будут ассимилированы, а вражда погашена, тогда возникнет Италия, и я дам ей независимость. Но для этого у меня должно быть двадцать лет, а кто может рассчитывать на будущее?33

Мы не всегда можем доверять Буррьену, но Лас Кейс цитирует Наполеона, который говорил то же самое на острове Святой Елены: «Я поселил в сердцах итальянцев принципы, которые никогда не удастся выкорчевать. Рано или поздно это возрождение будет завершено».34 Так оно и было.

ГЛАВА XXVII. Австрия 1780–1812

I. ПРОСВЕЩЕННЫЕ ДЕСПОТЫ: 1780–92 ГГ

В 1789 году Австрия была одним из крупнейших государств Европы, гордилась своей историей, культурой и могуществом, а ее империя была гораздо шире, чем ее название. Это название, от Auster — «южный ветер», справедливо передавало ощущение народа, по-тевтонски сурового, но добродушного и с хорошим настроением, с радостью разделяющего радость жизни и музыкальное безумие Италии. Это был кельтский народ, когда незадолго до Христа его завоевали римляне, и, похоже, за два