Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Подбрасывая значок на ладони, Баккли повернулся к Черной бороде, который снова заинтересовался происходящим.

— У меня есть мысль относительного нашего общего друга, — он кивнул головой на Роджера. — Ты со мной?

Черная борода перевел взгляд на Роджера, потом снова на МакКензи, и медленная улыбка расцвела у него под красным опухшим носом. Холодок предчувствия, пробежавший вниз по спине Роджера, внезапно превратился в страх.

— Помогите! — взревел он. — На помощь, милиция! На помощь!

Он перекатился, избегая рук мужчин, но Черная борода вцепился в его плечи. Из-за деревьев послышались крики и топот бегущих ног.

— Нет, сэр, — сказал Уильям МакКензи, становясь рядом с ним на колени. Он железной хваткой ухватил его за подбородок, заглушая его вопли и заставляя открыть рот. — Я не думаю, что ты станешь говорить.

С небольшой улыбкой он засунул бывший флаг ему в горло и завязал рот изодранным шейным платком.

Потом встал, зажимая милицейский значок в руке. Когда кусты раздвинулись, он повернулся в их сторону и замахал рукой, приветствуя милиционеров.

Глава 67

После сражения

«Сейчас половина третьего. Враг полностью разбит, и армия находится в пяти милях от лагеря, хотя весьма желательно, чтобы она незамедлительно вернулась в свой лагерь на Аламансе. Оттуда были срочно высланы пустые фургоны для транспортировки убитых и раненных лоялистов, а также для доставки некоторых раненных мятежников, которым несмотря на это была оказана помощь и их раны были перевязаны.»

«Журнал похода против мятежников» У. Трайон

Мушкетная пуля раздробила локоть Дэвида Уингейта. Очень неудачно. Если бы пуля попала на дюйм выше, она сломала бы кость, но вылечить ее было бы гораздо легче. Я сделала полукруглый разрез с внешней стороны сустава и выскребла из капсулы расплющенную пулю и осколки костей. Хрящ был сильно поврежден, а сухожилие бицепса полностью оторвано. Я могла видеть его серебристый конец, который глубоко зарывался в темно-красную плоть мускула.

Я задумчиво покусала нижнюю губу. Если я оставлю все как есть, рука останется неподвижной навсегда. Если я смогу прикрепить оторванное сухожилие и хорошо собрать кости в суставной сумке, то, возможно, он сможет ею пользоваться, хотя и ограниченно.

Я огляделась вокруг; окружение напомнило мне станцию скорой помощи — повсюду лежали тела, инструменты и окровавленные повязки. Большинство тел шевелилось, слава Богу, даже если они просто стонали или ругались. Один мужчина был уже мертв, когда товарищи донесли его до лагеря, и теперь он, завернутый в одеяло, тихо лежал под деревом.

Большинство ран, которые я обрабатывала, были легкими, хотя двое мужчин имели серьезные пулевые ранения, и все что я могла — это держать их в тепле и надеяться на лучшее. Брианна каждые несколько минут проверяла их на предмет шока и лихорадки, а в промежутках поила водой с медом тех, чьи раны были не так тяжелы. «Лучше, чтобы она была занята», — думала я, и она непрестанно двигалась, но ее лицо было похоже на один из утренних цветков дикой виноградной лозы, которая вилась по кустам позади меня — такое же белое и закрытое, отгородившееся от ужаса наступающего дня.

Сразу же после окончания сражения я была вынуждена ампутировать ногу одному раненому. Это был мужчина из отряда Мерсера, который стоял лагерем рядом с нами, и в котором не было своего хирурга. Срикошетивший осколок мины практически оторвал ему ступню, и мускулы голени свисали с раздробленной кости кровавыми лохмотьями. Я думала, что она упадет в обморок, когда тяжелая стопа упала в грязь возле ее ног. Она, наверное, сама так полагала, но чудом осталась стоять, поддерживая пациента, который действительно потерял сознание — спасибо, Господи, за это маленькую милость — пока я с сумасшедшей скоростью прижигала сосуды и перевязывала обрубок.

Джейми не было; он привел своих людей, крепко обнял меня и яростно поцеловал, потом уехал вместе с Линдсеями, чтобы отвести пленных к губернатору, а по пути поспрашивать о Роджере.

Возвращение Джейми порадовало мое сердце, но страх за Роджера тяжестью лежал в груди. Я, однако, могла игнорировать его, пока работала. Отсутствие новостей вовсе не представлялось мне хорошей новостью, и я приветствовала реальность, когда я могла заниматься раненными, убегая от воображения.

Ничего иного не было важнее в данный момент. Мужчины все еще прибывали, и Бри присматривала за ними. Если кто-то из них будет нуждаться в моей помощи, она позовет меня. «Хорошо, — решила я. — Стоит попытаться. Терять нечего; это доставит мистеру Уингейту больше боли, но если он согласен…»

Он был бледен, как воск, и весь вспотел, но держался на ногах. Он кивнул в знак согласия, и я снова дала ему бутылку с виски, которую он поднес ко рту здоровой рукой так, словно это был эликсир жизни. Я позвала одного из мужчин, чтобы тот держал руку Уингейта, и быстро разрезала кожу выше локтя в форме перевернутой буквы «Т», оголяя нижний конец бицепса. Потом я взяла свои самые длинные щипцы и стала вытаскивать ими одну за одной нити порванного сухожилия. Вытянув их достаточно, чтобы можно было использовать шовные нити, я приступила к тонкой работе соединения разорванных концов.

Я потеряла связь с внешним миром, сосредоточив все свое внимание на работе. Я неясно слышала капание жидкости у моих ног, но не имела представления, что это было: пот, бегущий по моим рукам и лицу, кровь из руки пациента, или то и другое вместе. Было бы хорошо иметь в помощь обученную медсестру, но за неимением таковой, я обходилась только своими руками. Но все же у меня была прекрасная хирургическая игла и тонкие нити прокипяченного шелка, и потому стежки получались маленькие и аккуратные; их черный зигзаг крепко держал скользкую мерцающую ткань. Обычно для внутренних швов я использовала кетгут, нити которого постепенно распадаются и поглощаются телом, но сухожилия заживают медленно — если вообще заживают — поэтому я не могла рисковать. Шелковые стежки продержаться достаточно долго — и я молилась — не вызовут дополнительных проблем.

Когда самая трудная часть была сделана, время пошло снова. Я смогла сказать несколько успокоительных слов Дэвиду, который храбро выдержал операцию. Он кивнул и предпринял слабую попытку улыбнуться, хотя зубы его были сжаты, а щеки влажны от слез. Он закричал, когда я промыла рану разбавленным спиртом — они всегда кричали, не могли сдержаться бедняжки — потом затих, дрожа, пока я сшивала разрезы и перевязывала рану.

Для этого не требовалось большого умения, и у меня появилось возможность обратить внимание на окружающих. Я услышала, как несколько мужчин позади меня обсуждали сражение, восхваляя губернатора Трайона.