Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950 - Иван Сергеевич Шмелев

т. е. пока что законченный. М. б. я его еще перекромсаю. Не утомит тебя, если пошлю? Ты так перегружен, но мне бы очень хотелось узнать твое сужденье. Черкни, тогда пошлю. Очень жду твоего письма. Если не очень утомительно, то пиши ради Бога чаще.

Ванюша, ты пишешь в открытке: «под богословом разумею покойного А. А. Овчинникова». Это об И. А. Я не поняла этой фразы. Думаю, что ты неверно представляешь себе моего отчима. Он был человеком целиком зависящим от сердца. Умный и способный, он был вовсе не от разума. Для всех в высшей степени доступный, всех считавший «прекрасными людьми», действовал он всегда по первому порыву сердца, что нередко ему стоило и разочарований и неприятностей. Одним словом — антипод И. А. И. Мой отчим был очень честен в своих взглядах, убеждениях, исканиях. И найдя то или иное, открыто и исповедывал. Был прям и часто поэтому резко говорил правду, никогда не желая кого-либо задеть или обидеть.

Ну, дорогой мой, неоцененный Ванечка — светик, будь же бодр, поправляйся! И напиши (не утруждая, впрочем, себя) твоей О.

Господь да поможет тебе во всем!

Обнимаю. Оля

Прости, милушка, что письмо задержалось, — не выходила из дому и была целиком занята.

210

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

31. XII.1948 Женева

Родная моя Олюша, я все еще немного слаб, хоть и принимаюсь за писание.

С Новым годом — тебя, Александру Александровну и Сережу. Да будет он вам во всем благоприятным! А тебе, особенно, — _з_д_о_р_о_в_ь_я_ и покоя душевного. От всего сердца. Я перечитываю твое письмо, о моем «бунте». Этот «бунт» — от моего, временного, перевоплощения в атеиста, при обдумывании 3-й ч. «Путей Небесных». Невольно стал невером, усваивая апологетику _н_е_в_е_р_а. Так часто со мной… Недуг мой, «зуд», — невыносим… — 32 мес.!

Думал о твоем последнем письме. Слава Богу, ты _ж_и_в_е_ш_ь_ в творческом воздухе. Понимаю твои колебания. Но — помню: _н_а_д_о_ выбрать. Думаю, что твоя главная тяга — к краскам. Отдайся им. Это не помешает тебе, в свободный час, писать и словом-образом. Если будут деньги, пошлю тебе некоторые книжки-иллюстрации одной русско-швейцарки885, оказавшейся моей читательницей, как вся ее семья. Она звала меня к себе, во Fribourg, но мне трудно, часто лежу. Олюша, возьми крепко себя в руки, (выбирая путь: слово или краски) и следуй им. И не бойся петь: ты юна, у тебя в запасе лет 30–35. — По-мни, что ничего не утрачено. Но и не откладывай.

Теперь я знаю, что меня спасла от смерти (незаметной) одна здешняя докторша — русско-швейцарка, вовремя, помимо меня, позванная. Я бы _у_с_н_у_л, незаметно: предельное истощение, предельная анемия. Истощение, почти что не было никакой охоты к пище. Сердце едва прослушивалось. Ныне я крепну. И уже — пробую писать. Более 3 тыс. страниц корректуры и верстки. Я работал, лежа, в полубессознании, не чуя, что — схожу на-нет. Опоздай лечение дней на 7–10, — было бы невозможно поставить на ноги. В мои годы такое состояние слабости — бывает роковым. Ну, было-кануло. Не спрашивая меня, пригласила докторшу жена одного русского ученого, живущая — пока — здесь же, у mr. A. Risch, моя верная читательница886. Она же мне готовила (теперь она мечется по Ривьере французской, отыскивая sanatorium для своего сына — безнадежного tuberculeux[270] (39 л.)). Это — Святая. Швейцария мне кое-что дала — узнать исключительных людей, себя отдающих другим — несчастным. Так, на моих глазах возникла здравница, для сирот в забросе887. Она, маленькая, на 8–10 чел., делает великое: дети-заморыши — крепнут, на глазах, за 2 мес. набирая до 6 kg, цветут. И я счастлив, что мог хотя немного помочь, читал публично888. И — ты, родная моя.

Да благословит тебя Господь! Милая, — очень прошу — не тянись что-то послать мне: это очень трудно. Да и все есть у меня. А цветы — через 3 дня гибнут. Ты пошли мне как-нибудь цветок, тобой сотворенный, — я буду праздничный. Тебе я послал — 21-го еще — маленькую посылку, сладкого. Погрызи, думая обо мне.

Обдумываю статью о Достоевском889, заказанную цюрихским издательством. Работа ответственная. От Ивана Цолликонского — давно ни строчки890. Как ты _в_е_р_н_о_ его изобразила! Ты писала: из «„лучших“ я знала одного, (богослова) человека крепкой, как камень, веры…» Я и подумал, что говоришь о проф. А. Овчинникове. Твой папа был тоже — крепчайшей _в_е_р_ы. И он — «лучший». Слава Богу, ты получила радость — узнать л-ю-дей, крепких, Православных. И твой духовный опыт — богатый. Я во многом согласен с тобой. Но «черта» не хотел бы чувствовать в моем «бунте», хотя… _о_н_ — думаю — реальней реальности. О_н_ ныне воплотился дерзновенно. Мог и мое зацепить. Но _ч_т_о_ я — для него, — мошка! И на зуб не возьмет. Хотя… как-нибудь помешать «писку» моему. Ему ныне — велика трапеза, во всех народах, и, главное, в их вождях. Мир — в трагической — безысходности. Вот и 49-й — 7x7, пифагоровы «семерки». Чем разродятся? Думаю — еще продлится разложение.

К теплым дням думаю — в Paris. Довольно «дорог». Да и сил не хватит: много у меня пожирает сохраняемая парижская квартира. А там — что Бог даст. Невесело пишут оттуда, все _п_о_л_з_е_т. Но уже давно все сие. Бывшие здесь у меня дни — уныния предельного: такое одиночество! И — недуги, особенно «з_у_д». Попробовал penicill’ином. Никакой надежды свидеться с тобой… Но ты не забудешь меня, нет? Скоро смогу послать тебе 2 ч. «Путей Небесных», «Богомолье» (1-ое издание) у тебя есть. 2-ое без изменений.

Слава Богу, день прибывает. Но я-то — убываю. Сего не минуешь. Слава Богу, душевно-духовные силы еще свежи. Могу думать, воображать.

Господь с тобой. Вспомни, глядя на елочку. И у меня, кажется, будет… и я вспомню. Поздравляю тебя, роднушечка, с Праздником Рождества Христова. Да будет в Нем — Свет душе твоей. Твой Ваня

211

О. А. Бредиус-Субботина — И. С. Шмелеву

10. I.49

Милый мой, родной Ванюша,

Ну, к чему ты так балуешь меня! Сегодня твой пакет со сластями. Спасибо, солнышко! Но, не делай этого, — у нас сласти свободны и сняты с пайка. Как ты провел Рождество? Как твое здоровье? Я о тебе много, много думаю. Ужасно, что ничего не в силах сделать. Я всем сердцем у тебя, но какой в том толк! Спасибо, что милые люди заботятся о тебе там. Получил ли ты вовремя мой привет тебе? И что они принесли? Я просила корзину с гиацинтами или белую сирень.