Десятая жертва (сборник) - Роберт Шекли

– Отлично, – Хоб уселся обратно в такси и попросил отвезти к станции метро «Терн». Развозить в такси клиентов еще куда ни шло, но сам Хоб всегда отдавал предпочтение метро.

Зайдя в вестибюль, Аврора на маленьком лифте поднялась на второй этаж, открыла дверь, вошла и заперла за собой. Потом прошла через холл в солнечную гостиную.

И там, на одном из мягких кресел, почитывая журнал мод, сидел Эмилио.

– Привет, детка, – сказал он.

Глава 49

Только два часа второго дня пребывания в Париже, а Келли уже стало скучно. Он сидел в одном из маленьких кафе через улицу от своего отеля, прихлебывая третью чашку кофе с молоком, а официанты смотрели на него, как на чокнутого. Ну и начхать на них. В Америке тебе доливают кофе, когда чашка наполовину пуста и не берут за это платы. В Париже с тебя берут полную цену за каждую чашку и считают, что ты спятил, если берешь больше одной. Разумеется, местечко довольно миленькое – с красно-белыми скатертями в шахматную клетку, цветами на столах и официантами в смокингах, даже утром. Но Келли все это пришлось не по вкусу. Он открыл одну из печальнейших истин: американцу не счесть поводов невзлюбить Париж.

Но на самом деле он не знал, куда себя деть, и это терзало его больше всего. Он приехал в Париж, повинуясь импульсу, предполагая снова как-то завязаться с Максом. Он был правой рукой Макса почти два года и почему-то рассчитывал оставаться таковым и дальше. Нет смысла твердить себе, что приехал сюда, ни на что не рассчитывая. Рассчитывал на многое, а ничего не вышло.

Однако тут возникли некоторые осложнения. Первое – марафет. Келли явно видел, что этот грабеж потряс Макса. Чьих же это рук дело? Ломая над этим голову, Келли пришел к убеждению, что ключ ко всему в грабеже и все это как-то связано с Генри. Келли собственными глазами видел, как Генри сошел с самолета в аэропорту де Голля. Этот мужик сейчас где-то в Париже. Но где? И что он затевает? Келли понял, что если сможет вычислить его, то сумеет уладить дело и опять стать полезным Максу. А может, и себя не забыть.

Итак, начинать надо с Генри. Но где он? Где он может болтаться в Париже? Есть ли в Париже какое-то местечко, где болтаются нью-йоркские чернокожие? Джаз-клуб? Однако Келли тут же вспомнил, что Генри на джаз наплевать. Весьма странно.

И только в религию Генри ударился всерьез. Постижение черного иудейства, как он это называет. Вернее было бы сказать, личный бзик.

Затем Келли вспомнил, как Генри говорил о своей шул (духовная школа. – Прим. пер.) в Париже. «Я стал представителем этого народа», – сказал он Келли. А еще с пылом указывал, что это вам не белые американские иудеи, к которым он питает лишь глубочайшее презрение. А израильские иудеи, имеющие синагогу в Париже. Или принадлежащие к синагоге в Израиле. Келли это так толком и не понял. А еще Генри называл ее… Как же он ее называл? Что-то там связанное с вином. Портвейн? Нет. Шерри. Только записывается не совсем так. Шери. Точно! Но Шери и как? Начинается с Т. Тзурис? Тхилим? Теплее, теплее. Тефила! Вот оно!

– Эй, официант! – окликнул Келли высокого, разодетого в пух и прах молодого человека, снабжавшего его кофе. – У вас тут телефонная книга есть?

Конечно, все оказалось не так просто. В этом заведении нашелся какой-то там компьютер, который называли ordinateur или что-то вроде того. И адреса нужно было добывать через эту штуковину. Справиться с ней Келли не сумел, но через некоторое время при поддержке официанта и метрдотеля и при помощи ручки и блокнота они все-таки отыскали название и адрес синагоги. Записали его для Келли, потому что произнести это было для него ничуть ни легче, чем спеть «Aprés de ma Blonde» на вульгарной латыни. Полчаса спустя он уже ехал на такси в синагогу.

Глава 50

– Да не дергайся ты, – сказал Эмилио, когда Аврора попятилась к двери. – Я не буду заниматься рукоприкладством. Я хочу только потолковать. Лады?

– Слушай, Эмилио, я не в настроении для больших разборок. Давай как-нибудь в другой раз.

Эмилио покачал головой. К этому случаю он оделся в бежевый спортивный пиджак, выглядевший так, будто куплен на дешевой распродаже в каком-нибудь заштатном магазинчике в Бруклине. Под пиджаком была цветастая гавайская рубашка. Его ипостась а ля Микки Рурк. Но Аврора считала, что он выглядит, как статист в кино про бандитов.

Эмилио гордился своей способностью перевоплощаться. Раньше Авроре это тоже нравилось. Сейчас же она гадала, не удастся ли отпереть входную дверь и выскользнуть, прежде чем он доберется до нее. Весьма сомнительно, но ей хотелось все же попытаться.

Однако Эмилио, небрежно развалясь в кресле, даже не шелохнулся.

– Ну послушай же, детка, – негромко, безразлично проронил он. – Я хочу сказать тебе пару вещей. Прежде всего, Макс спекся. Я чертовски хорошо знаю, что он подстроил похищение этого марафета, чтобы обойти меня. А я навалюсь на него с такой силой, что он и не пикнет. Так что забудь про Макса в роли твоего покровителя. С этим покончено.

Эмилио замолчал, чтобы закурить. Огляделся в поисках пепельницы, но не увидел ни одной. Наконец, углядев маленькое китайское блюдо, стряхнул пепел туда.

– Далее, и не думай, что этот частный сыщик, этот Хоб, не подпустит меня к тебе. Я таких, как он, съедаю на завтрак. Ты осталась одна, детка, и тебе больше не на кого опереться, кроме меня. И я здесь ради тебя.

– По душе мне это или нет, – подхватила Аврора.

– Ну-ну, что ты. Не так уж давно ты была в восторге. Или забыла?

– Помню, но передумала.

– Тогда можешь снова передумать. Слушай, я не обманываю тебя. Ты да я, мы ж вправду славно ладили. Тебе нужен кто-то вроде меня, чтобы снабжать тебя всеми классными вещами, к которым ты привыкла, с тех пор как покинула родную хижину на Ямайке или где там еще.

– На Сан-Исидро, – отрезала Аврора. – И мы никогда не жили в хижине.

– Ладно, держу пари, что и не в особняке. Да ничего страшного, я сам выходец со дна Бенсонхарста. Я не называю ни тебя, ни твою семью никакими прозвищами. Я просто указываю, что мы вышли из одной среды. И мы подходим друг другу.

– Я подумаю. А теперь не будешь ли любезен удалиться?

– Минуточку. Я хочу только окончательно прояснить ситуацию. Ты отправляешься со мной, Аврора, или отправляешься в тюрьму. Ты да Макс занимались этим на пару. У меня масса улик на вас обоих. На Макса уж наверняка. Можешь поставить на нем крест прямо сейчас. Но ты дело другое, подумай об этом. Ты никогда от меня не избавишься. Крутнешь мне динамо, и я тебя прихлопну. Играй в моей команде, и никогда не будешь нуждаться ни в чем, чего только твое латинское сердечко не пожелает. Ах да, кажется, я не упомянул об этом, но я люблю тебя.