Киндрэт (Тетралогия) - Наталья Турчанинова

— Мы опасаемся, что как только другие кланы узнают о твоей ценности, многие из них станут стремиться получить сенсора, — продолжила Дона. — И Основатель также не откажется от подобной возможности. Он захочет использовать тебя в своих целях.

— И какие у него цели? — машинально спросил Лориан, все еще оглушенный новой информацией.

— Когда-то Вольфгер рассказал мне одну древнюю легенду, — задумчиво произнесла Дона. — О том, что однажды Основатель проснется и уничтожит всех своих детей. Заберет нашу кровь, силу и души — все кусочки Витдикты, заключенные в нас. Только тогда он обретет полное могущество, к которому стремится. И уничтожит весь этот мир. — Вилисса рассеянно улыбнулась, убирая за ухо серебряный локон, упавший на щеку. — Не знаю, правда ли это или всего лишь символическое предостережение. Но я не хочу проверять достоверность этого мифа на собственном опыте.

Лориан кивнул, глядя на красивое лицо девушки, сидящей перед ним. Но Дона уже не смотрела на него. Она резко выпрямилась и повернулась в сторону входной двери… В холл вошел Кристоф.

Глава 6

Старейшина

Правда редко бывает чистой, а уж тем более святой.

Фелиция медленно поднималась по центральной лестнице резиденции. Себастьян, обеспокоенный ее молчанием и отрешенностью, шагал рядом, но не задавал вопросов. Ждал, когда госпожа решит заговорить сама, однако она по-прежнему как будто не замечала его.

По лестнице мимо нее спускались и поднимались ученики. Почтительно приветствовали, радостно улыбались, окликали, чтобы задать какой-нибудь вопрос. Веселые, беззаботные, молодые… Она отвечала, кивала дружески, давала деликатные советы, шутила, продолжая напряженно думать о своем.

— Доброй ночи, Леди. — Мормоликаю догнал высокий молодой человек в потертых джинсах и растянутом свитере. Зашагал рядом, стараясь приноровиться к ее шагам. — Можно мне взять книгу из вашей личной библиотеки? Вот здесь у меня написано название…

— Да, конечно, Николас. Возьми.

Леди казалось, будто ее разбили, а потом склеили заново. Внешне ничего словно бы не изменилось, но она чувствовала, что больше не сможет оставаться прежней.

Никогда она не ощущала себя слабой, беспомощной, не способной принять правильное решение. Никогда не ошибалась в противнике. Никогда никому не доверяла…

Стуча по каменным ступеням высокими каблуками, навстречу Фелиции сбежала запыхавшаяся девушка в сером велюровом костюмчике, с синей папкой под мышкой.

— Леди, я подготовила все документы по восемнадцатому веку. Отдала их Констанс, как вы просили.

— Спасибо, Мария. Очень признательна тебе за помощь.

Юная даханавар широко улыбнулась и помчалась дальше…

Фелиция была уверена, что Основатель придет к Кристофу, надеясь получить поддержку. А в ответ посулит огромную награду. Новые магические способности, знания, власть, неслыханное возвышение клана. Все то, от чего ученик Вольфгера не сможет отказаться.

Она считала слабым звеном колдуна.

Но случилось наоборот. Недопустимую слабость проявила она сама — поверила в возможность возвращения Дарэла…

— Фелиция, вы не могли бы сказать Берту лично, что его статья бездарна? Меня он не воспринимает принципиально…

— Леди, делайте со мной, что хотите, но мне не нравится этот новый закон об образовании. Может, хотя бы слегка… подкорректируем его?

— Леди, я уже говорила Стэфании, заклинания в северном крыле нужно обновить. Если вы не возражаете, мы с Карэн займемся этим сегодня…

Она была нужна всем, как всегда. И как никогда прежде желала побыть одна.

Мормоликая вошла в свою любимую комнату — круглую, в теплых кофейных тонах, закрыла дверь и наконец осталась в одиночестве. Себастьян, бесшумно зажигающий лампы, ей не мешал.

Фелиция приблизилась к арфе. Тронула струны, и они отозвались нежным мелодичным звуком.

Прежнее невозмутимое спокойствие стремительно утекало из ее души. Вместо него появлялась уверенность в неизбежности новой ошибки.

Основатель знал все ее уязвимые стороны. И умело сыграл на них. Она поверила каждому его слову.

«А может быть, дело вовсе не в его убедительности, — вдруг пришла ей в голову простая и такая страшная в своей простоте мысль. — И не в его магии? Что, если это всего лишь мояслабость? Я становлюсь мягкой, сентиментальной, доверчивой? Быть может… мое время проходит?»

Леди подошла к окну, глядя на снег, густыми влажными хлопьями падающий с неба, из тяжелых туч, нависших над городом. Сквозь эту белесую пелену желтыми размытыми пятнами пробивался свет фонарей, редкие проблески фар от машин и робкие огоньки в окнах человеческих домов.

«Погибли Вольфгер, Александр, Миклош. Их место занимают другие. Быть может, мне тоже пора уйти?.. Желание Флоры убить меня было не эгоистичным порывом властной старейшины, а первым предостережением?.. Время уходит…»

Она проснулась в иллюзорной комнате, созданной Основателем. Одна, как ей сначала показалось. Потянулась, улыбаясь, а потом вдруг почувствовала запах свежей крови. Повернула голову и вздрогнула. Рядом с ней в постели лежало мертвое человеческое тело. Остекленевшими глазами на Фелицию смотрел Константинис — владелец ее любимого ресторана. Старый знакомый, почти друг. Кровь из его разорванной шеи впиталась в подушку и простыни, застыла отвратительной бурой коркой…

Фелиция тряхнула головой, прикрыла глаза, заставляя себя избавиться от тягостного видения.

Мертвое человеческое тело в ее постели было глумливой насмешкой? предупреждением? демонстрацией силы и равнодушия?.. Или безумной выходкой, не имеющей под собой никакой логики?

Фелиция подошла к стене, коснулась ладонью одного из камней, и тот послушно отъехал в сторону, открывая глубокую нишу, в которой стояло прямоугольное зеркало. Оно ничего не отражало. За гладкой блестящей поверхностью клубился серый туман. Бесформенные клубы складывались в причудливые фигуры, не имеющие смысла. Древний артефакт, доставшийся ей от учителя, — единственная возможная связь с потусторонними сущностями, которых лигаментиа называют гин-чи-най.

Обычно ответ на призыв приходил во сне. Несколько туманных образов, которые старейшина должна была расшифровать сама и принять нужное решение… Или настигал неожиданным видением. Или возникал непреодолимым предчувствием… Или не приходил вовсе.