История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I - Коллектив авторов

Получившие название «Временное Высшее Церковное Управление» (ВВЦУ), такие органы власти возникли ноябре 1918 г. в Сибири во главе с архиепископом Омским Сильвестром, а в мае 1919 г. – на юге России сначала во главе с архиепископом Донским Митрофаном (Симашкевичем), а с ноября 1919 г. во главе с митрополитом Киевским Антонием (Храповицким). Эти органы церковной власти успешно осуществляли управление епархиями на основе определений и постановлений, принятых на Поместном Соборе 1917–1918 гг. Епархиальное духовенство, находившееся в каноническом подчинении Сибирскому и Южному ВВЦУ, трудилось и в вооруженных силах Белых армий, в которых сохранялся институт военного духовенства, и стремилось духовно сплотить и укрепить все патриотически настроенные общественные силы России. Страдания, потери близких людей, боязнь за свою жизнь открыли много сердец вере в Бога. «Сколько стояло тогда в этих церквах людей, прежде никогда не бывавших в них, сколько плакало никогда не плакавших», – записывал Иван Бунин в дневник в июне 1918 г. Священникам приходилось трудиться, не покладая рук.

Историческая справка

Среди решительно обратившихся в эти годы к Церкви был и философ Дмитрий Васильевич Болдырев (1885–1920), которого Н. О. Лосский считал «самым талантливым своим учеником». Болдырев окончил историко-филологический факультет Петербургского университета и был оставлен при кафедре философии. Стажировался в Гейдельбергском и Марбургском университетах. Знаток иконы и древнерусского искусства. С 1918 г. – приват-доцент Пермского университета (кафедра философии). Болдырев в 1919 г. стал директором пресс-бюро Русского бюро печати при правительстве Колчака. В эти месяцы он, по словам Лосского, «надевая стихарь, проповедовал защиту религии и родины против безбожной и бесчеловечной власти». «Большевики… только по языку русские, – говорил он. – Они не русские в самом главном. Если враг есть отступник, снявший Крест, то, очевидно, оружие против него есть именно этот Крест. Мы, борющиеся против большевиков, естественно становимся крестоносцами». Не ограничиваясь сферой пропаганды, Болдырев создает дружину Святого Креста и идёт сражаться. После оставления Колчаком Омска он отправил жену и двухлетнего сына во Владивосток, а сам остался с Верховным Правителем. В Иркутске был арестован по указанию Политического центра и, скорее всего, разделил бы участь министров Омского правительства, убитых большевиками в течение лета 1920 г., но умер от сыпного тифа в тюремном госпитале в Иркутске 12 мая. Находясь в тюрьме, философ ободрял сокамерников: «Братья, разве такое терпели до нас борцы за веру и родину? За свои идеи? За дело общеславянское? За державу? Стыдно и нам падать духом!» Вдовой и почитателями таланта и гражданского подвига Болдырева была издана в 1935 г. в Харбине его незавершенная книга «Знание и бытие».

«Его талант, философский и художественный, дал бы блестящие результаты, если бы не преждевременная гибель его в годы Гражданской войны», – писал о Болдыреве Н. О. Лосский (Воспоминания, с. 149).

Н. О. Лосский. Д. В. Болдырев. Некролог // Мысль. 1922, № 1.

Документ

В контексте политики св. Патриарха Тихона, направленной на сдерживание все возраставших гонений на Русскую Православную Церковь на территории, которую контролировали большевики в 1919 г., следует рассматривать и его послание к чадам Церкви от 21 июля 1919 г., написанное в период активного наступления Вооружённых Сил Юга России. «Трудная, но и высокая задача для христианина – сохранить в себе великое счастье незлобия и любви и тогда, когда ниспровергнут твой враг, и когда угнетенный страдалец призывается изречь свой суд над недавним своим угнетателем и гонителем, – писал св. Патриарх Тихон, как будто обращаясь к наступавшим тогда на Москву белогвардейцам. – И Промысл Божий уже ставит перед некоторыми из чад Русской Православной Церкви это испытание… Не дай врагу Христа, диаволу, увлечь тебя страстью отмщения и посрамить подвиг твоего исповедничества, посрамить цену твоих страданий от руки насильников и гонителей Христа… Мы содрогаемся, что возможны такие явления, когда при военных действиях один лагерь защищает передние свои ряды заложниками из жен и детей противного лагеря. Мы содрогаемся варварством нашего времени, когда заложники берутся в обеспечение чужой жизни и неприкосновенности. Мы содрогаемся от ужаса и боли, когда после покушения на представителей нашего современного правительства в Петрограде и Москве, как бы в дар любви им и в свидетельство преданности, в искупление вины злоумышленников, воздвигались целые курганы из тел лиц, совершенно не причастных к этим покушениям… Мы содрогались, но ведь эти действия шли там, где не знают или не признают Христа, где считают религию „опиумом для народа“, где христианские идеалы – „вредный пережиток“, где открыто и цинично возводится в насущную задачу истребление одного класса другим и междоусобная брань… Нам ли, христианам, идти по этому пути? О, да не будет!» – Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–1943. М., 1994. – С. 160–161.

В канун праздника Воздвиженья Креста Господня (27 сентября) по постановлению Синода и с благословения местных архиереев во многих русских епархиях, в том числе и в Москве, в Петрограде, в Троице-Сергиевской лавре с 1918 г. стали проводиться особые «дни покаяния». Церковь считала Гражданскую войну и религиозные гонения результатом тяжких грехов самого русского народа и надеялась раскаяниями в них восстановить мир и тишину и перебороть смуту. Желающие принять участие в днях покаяния накладывали на себя трехдневный пост и потом, за длящейся всю ночь службой исповедовались в своих грехах и на литургии причащались Святых Тайн. Особый чин всенародного покаяния, составленный Петроградским митрополитом Вениамином, был издан специальной брошюрой и напечатан в «Церковных ведомостях». В сентябре 1920 г. дни покаяния были назначены в Крыму. Протоиереем профессором Сергием Булгаковым было по поручению епископов составлено специальное послание. «Эти три дня в городе Севастополе денно и нощно… шли богослужения и исповеди. А на праздник Воздвижения Креста Господня причащались. Настроение было молитвенно покаянным», – вспоминает митрополит Вениамин (Федченков), тогда епископ Севастопольский.

Обличения преступных деяний большевицкого режима и духовных немощей русского народа, в значительной своей части активно не сопротивлявшегося большевикам, были постоянной темой посланий св. Патриарха Тихона в период Гражданской войны. При этом ни в одном из своих официальных заявлений предстоятель Русской Православной Церкви в отличие от многих архипастырей, действовавших на территории, занятой Белыми, не преподал благословения и даже не выступил с безусловной поддержкой Белого движения. Однако, несмотря на столь политически сдержанную позицию священноначалия Русской Православной Церкви, гонения большевицкого режима по отношению к православным христианам не только продолжались на протяжении всего периода Гражданской войны, но и значительно усилились на её заключительном этапе в 1922 г.

2.2.25. Евреи в Гражданской войне

Значительную часть комиссаров и чекистов, проводивших Красный террор, составляли евреи. Евреями были «первый человек» Октябрьского переворота – Лев Троцкий, такие виднейшие вожди большевиков, как Моисей Володарский, Моисей Урицкий, Лев Каменев, Петр Войков, Григорий Зиновьев, Карл Радек, Яков Свердлов, Яков Юровский и многие другие. Но большинство русского еврейства было так же далеко от коммунистов, как и большинство всех иных народов России. В губерниях, где значительную часть населения составляли евреи, они голосовали в ноябре 1917 г. или за демократических социалистов (эсеров и меньшевиков), или за сионистов. На Всероссийском еврейском конгрессе в 1917 г. сионистские кандидаты получили 60 % голосов. Интеллигентное еврейство предпочитало кадетов. То немалое число евреев, которое оказалось среди большевицкого руководства, все вместе составляли ничтожное меньшинство от многомиллионного российского еврейства. Большинство русских евреев считали их выродками, забывшими свою веру и национальные корни, и активным участием в большевизме порочащими имя Божье и провоцирующими антисемитизм среди народов России.

В руководстве РКП (б) и в партии коммунистов в целом численное преимущество было за русскими. Немало среди садистов-большевиков было грузин, армян, латышей, поляков, китайцев, а также лиц других национальностей. И Ленин, и Бухарин, и Молотов, и Дзержинский, и Лацис, и Сталин и много других крупнейших деятелей движения – апологетов террора, евреями не являлись. Но в той же степени, как и большевики-евреи, все они были вероотступниками, предавшими свой народ и культуру. Большевизм вообще был вненационален, и лидеры коммунистов делили людей не по национальным, а по классовым признакам. Однако в условиях Гражданской войны в России, особенно в ее южных районах, на Украине, Дону и в Бессарабии, где традиции антисемитизма были довольно сильны, именно участие в Красном терроре евреев вызывало особую ненависть населения. Большевики же, не обращавшие внимания на такие «мелочи», как национальность своих комиссаров, только подливали масла в огонь. Например, в Киевской чрезвычайке, прославившейся своими садистическими массовыми жестокостями, большевики-евреи составляли три четверти «персонала». Вполне оторванные от еврейской общины, эти люди, однако, из-за множества родственных связей старались щадить своих соплеменников, что не могло не усиливать антисемитизм украинцев. Даже на должности, связанные с контролем над Церковью, в Киеве были назначены комиссары Коган и Рутгайзер, без разрешения которых запрещалось крестить, венчать и погребать по православному обряду. Это вызывало ненависть в Белых войсках не только к большевикам еврейской национальности, но часто и к евреям как таковым, когда Белые вошли в Крым и на Украину весной – летом 1919 г.