Прощаю себе. В 2 тт. Том 2 - Лууле Виилма

У всех людей в подсознании сохраняются воспоминания обо всех пережитых в прежних жизнях смертях. Все, что человек для себя уяснил, уже не повторится. Все, что не уяснил, чего не простил, будет иметь место и впредь. Девочка, о которой идет речь, знает в душе, что ее извели родители, и потому она в отместку изводит нынешних родителей. То, что родители совершили физически, она совершает духовно. Ненависть столь велика, что заставляет прибегать к самому мучительному средству – убийству посредством посрамления, опорочивания.

В школе девочка была на хорошем счету, а дома – привередливой и капризной. Родителей настораживала враждебность, сквозившая в выпадах дочери, однако это списывалось на счет переходного возраста. Сильно избалованным детям в переходном возрасте дозволяется все. Родители, стремящиеся повысить уровень жизни и потому редко бывающие дома, не замечают того, как отклонения в психике у ребенка превращаются в психическое заболевание и, если это состояние не на кого выплеснуть, перерастают в умопомешательство. Масла в огонь, сами того не подозревая, подливают родители, которые рассказывают при ребенке о чужих детях, таких хороших, умных, примерных, трудолюбивых, умелых, красивых. И это при том, что ребенок знает, что у него куда ни кинь одни недостатки.

Дочь отвечала родителям той же монетой. Поскольку она называла вещи своими именами, то стала обвинять родителей в том, что они желают ее смерти. А все, что они делают и чем занимаются, направлено на то, чтобы от нее избавиться. Родители, возможно, сидят себе тихонько и думают свои думы, а тут приходит умный ребенок-шизофреник и саркастически, на полном серьезе произносит: «А-а-а, сговариваетесь, как меня убить?» Утром она приветствует родителей любезно: «Так вы еще не подохли?» Родители никогда не знают, чего им ожидать в следующий раз.

Эти родители стали объектом наиболее изощренной формы истребления, ибо дочь в их лице мстит всем своим родителям из предыдущих жизней за пережитые из-за них страдания. Человек, который ищет виновных среди ближних, обрушивает на последнего из обидчиков всю ту ненависть, что накопилась на душе из-за аналогичных переживаний в прошлом.

Слабонервные родители не в силах вынести подобного позора и, вероятнее всего, заболевают той же болезнью. Родители же с крепкими нервами, знающие, что им нельзя ломаться, подавляют свой стыд и заболевают физически. Лишь считаные единицы способны начать работать над собой.

Душевнобольные люди должны восприниматься нами как красный сигнал светофора, который говорит: «Человек! Пора тебе высвободить свою гордость и стыд. Особенно старательно высвободи желание быть умнее всех, а также знание, что в каком-то вопросе ты всех умнее. Не имеет значения, если ты в каком-то отношении превосходишь всех в кругу семьи либо друзей, в компании или в обществе. Сегодня мы можем являться лучшими в своем маленьком либо большом мире, а завтра все может быть наоборот. В любом случае последствия будут прискорбными».

Принципиальная ошибка, допущенная родителями этой девочки, состояла в том, что они старались сохранить семью любой ценой. Они жили во имя того, что удержало бы семью от распада, – во имя всего хорошего. Трудились в поте лица с тем, чтобы их дом стал для них крепостью. Они не сумели свить гнездышко, зато сумели выстроить крепость. В то же время они не замечали, что со временем в них развилось абсолютное неприятие того, что бы ни делал другой супруг. Постоянные обвинения стали неотъемлемой частью их повседневной жизни, но им и в голову не приходило, что было бы лучше разойтись. Их дочь, которая к тому времени стала крушить и ломать все материальное, что было в доме, давала им понять, что именно мешает им быть счастливыми, но они не поняли своего наставника. В довершение ко всему дочь пригрозила спалить дом, только что купленный отцом.

Отец со смехом воспринял ее слова, отнесясь к ним как к женской болтовне. Он не допускал того, что у дочери может быть подобная навязчивая идея. Я спросила его, неужели ему неизвестно, что у шизофреников бывают бзики, диктующие действия. Если голос говорит: спали этот дом и ты выздоровеешь, то шизофреник так и делает. Отец знал про это, однако логика подсказывала ему, что этого не произойдет, так как дом ни в чем не виноват. Подобная догматическая логика, основанная лишь на собственных представлениях, отрицает опасность даже тогда, когда знает, что опасность существует. Мыслить подобным образом человека вынуждает стресс, носящий много имен: подавляемый до состояния знания страх, женская смелость, житейская наивность, себялюбие, эгоизм, характерным признаком которого является апатия – равнодушие к человеческим страданиям.

В действительности же отец очень даже боялся за судьбу дома, в который вложил труд всей своей жизни. Лишиться дома означало для него конец жизни. Отец не мог понять, что, стараясь изо всех сил доказать свою положительность, он перестал думать о чем бы то ни было, кроме денег. Он оправдывал себя тем, что улучшение жилищных условий для семьи служит наилучшим доказательством его любви. Жена была совершенно беспомощна повлиять на его отношение и вышла из себя, когда я попыталась втолковать ему, что любовь к человеку и любовь к вещам – разные вещи. Отчаявшаяся женщина одобряла в душе угрозу дочери хотя бы уже потому, что таким образом она избавится от барьера, мешающего ей обрести душевное единение с мужем. Как женщина я прекрасно понимала весь трагизм ее положения.

Такой дом женщина не воспринимала как домашний очаг. К ее речам он относился как к очередному капризу, потому не удосуживался выслушивать, не говоря уже о том, чтобы принимать всерьез. В нем укоренилась непоколебимая навязчивая идея, согласно которой муж должен обеспечивать семью, чем он и занимается. Точка. Он ни на секунду не сомневался в правильности своих принципов. Он – мужчина основательный, а основательность – это хорошо. Точка. Его сила состояла в том, что к потребностям своей жены он относился, как столб, который ждет, чтобы жена и дочь залезли по столбу наверх и испытывали бы благодарность. Он никому не причинял зла, всегда помнил про памятные даты и не скупился на подарки, однако не осознавал, что своим поведением он лишь желал доказать свою положительность.

Женщину, способную жить преспокойно рядом с таким мужем, следует считать героиней. Если она желает любить подобного человека, то старается быть благодарной за все то материальное, что муж приобретает для дома и зарабатывает, и тем самым, возможно, спасает детей от душевной болезни. Она является рабыней в наихудшем смысле этого слова, поскольку позволяет детям подавлять себя как человека, вследствие чего они вырастают большими эгоистами, чем их отец. Большинство женщин не желает с этим мириться. Чем женщина умнее, тем сильнее она старается переделать мужа, не подозревая о том, что человека с навязчивыми идеями не переделаешь ни при каких условиях. Чем больше перевоспитание мужа становится для жены навязчивой идеей, тем с большей степенью вероятности у ребенка развивается шизофрения как суммарное выражение родительской целеустремленности, а также родительского шизофренического склада мышления. Чем воинственней родительская целеустремленность, тем агрессивнее навязчивые идеи у ребенка.

Поскольку душевная болезнь являет собой скопление позитивной энергии, это значит, что больной-шизофреник желает хорошего, в котором на самом деле не нуждается. Видя, что отец желает хорошего, а мать этого хорошего не желает, дети ополчаются особенно агрессивно против матери. В завершение рассказа мы вновь возвращаемся к давно уже высказанной мысли: душевные болезни связаны с догматическими воззрениями отца. Если мать оказывается в состоянии оставаться человеком рядом с таким мужем, то ребенок не заболевает.

Боготворимым в глазах народа может оказаться человек, которого тот же народ взрастил и взлелеял, чтобы блеснуть им перед всем миром. Спортсмен, кинозвезда либо модель становятся народными героями и от вседозволенности, бывает, ведут себя, словно полоумные. Знаменитости все прощается. А то, что в знаменитости гибнет человек, об этом поклонники не задумываются.

Проблема ребенка-любимца.

Любимцем стать нетрудно. Для этого достаточно родиться вторым ребенком в семье, где первенец считается плохим, потому что, желая оставаться самим собой, протестует против чрезмерной положительности родителей. Когда рождается второй ребенок, его автоматически начинают называть самым любимым, самым дорогим, самым красивым, самым сообразительным, умным, ловким, одаренным… Всякий раз, когда его таким образом хвалят, плохого осуждают. Иными словами, всякий раз, когда хорошему ребенку дурят голову, плохой ребенок страдает душевно и телесно.

Хорошего ребенка позволительно хвалить за некое умение, если нужно его утешить в данную минуту. Тем самым компенсируется недостаточное умение в какой-то иной сфере. Но и в этом случае необходимо проследить, чтобы ребенок не стал зазнаваться. Знание, что я в чем-то лучше других либо хоть раз превзошел всех в прошлом, может оказаться для человека роковым камнем преткновения, влияющим на всю дальнейшую жизнь. Всякая очередная неудача будет вызывать в нем все более яростное отчаяние.