Сожженные мосты - Александр Маркьянов

— Приведи его сюда.

— Я сейчас, сейчас…

Танак вскочил, побежал — причем так, что как будто в любой момент был готов снова грохнуться на колени. Через минуту он вернулся с подтянутым седовласым господином, одетым в британский «цифровой» камуфляж и с пустой кобурой. Его же распоряжением, распоряжением «неверного Джона» никто не имел права подходить к принцу с оружием, даже он сам. Когда он только ввел это правило, один из дежурных не осмелился обыскать своего начальника, тем более британца. Тогда неверный Джон вытащил из кармана второй пистолет и ни слова не говоря, расстрелял незадачливого дежурного на месте. Больше никто таких ошибок не допускал.

Неверный Джон был британцем, отставником из двадцать второго полка, которого принц Акмаль перекупил за большие деньги, и которого уважал, никогда не смея поднять на него руку. Уважал потому что понимал — в отличие от любого из местных у британца есть честь, и он его не предаст и не переметнется на другую сторону, чего бы ему не посулили. Ухо неверного Джона было искалечено ударом тесака — давний след подавления четвертого сипайского восстания, а глаза его были постоянно сощурены в напряженном прищуре.

Рядом встал Танак, который здесь был совершенно не нужен.

— Этот нам нужен? — принц Акмаль презрительно ткнул пальцем в первого министра.

— Пусть останется. Сегодня произошло ЧП, Ваше Высочество.

Принц Акмаль нахмурился.

— Что произошло?

— Перебили два ночных патруля. Полностью. Угнали машину, бросили на окраине города. Это произошло на базаре.

Принц помрачнел. Базар был центром жизни Джелалабада, с него он получал больше половины своих доходов и должен был обеспечивать там порядок. Если торговцы поймут что на базаре небезопасно — они уйдут торговать в Пешавар, а он в свое время сделал немало, чтобы переманить их из Пешавара.

— Получилось так. Ограбили какой-то дукан, даже не дукан — чайхану. Что оттуда взяли — мы так и не поняли, но хозяин его убит. Что он там делал ночью — непонятно.

— Кто хозяин?

— Некто Гульбеддин-хан, ваше Высочество. Еще убили двух собак.

— Займись — раздраженно сказал принц пресмыкающемуся рядом Танаку.

— Слушаюсь, ваша Светлость…

Принц уже не слушал его — ничего умного Танак сказать не мог. Займись — это значит, что надо конфисковать все, что было у Гульбеддин-хана в казну, сказать, что он не заплатил дань и отнять все за долги. А были эти долги или нет — кто проверит?

— Дальше.

— После этого они пробили дыру в заборе. Расстреляли два ночных патруля. И ушли — с перестрелкой, по пути обстреляли еще один патруль, остановили его и скрылись.

— Как это могло произойти?

— Ваше Высочество, я входил с ходатайством на ваше имя о приобретении необходимого оборудования. Нужны хотя бы активные ночные прицелы вместо прожекторов и более современное оружие. Видимо — они включили прожектора — и их перебили из темноты.

Принц хотел отделать привычным — казна пуста. Но тут не до этого — завтра его так убьют.

— Сколько это будет стоить?

— Я представлю расчет не далее как сегодня вечером, Ваше Высочество.

Принц снова посмотрел на Танака.

— Выдели по потребности. Проведи как ассигнования на защиту от нападений и подай бумаги в Королевское Казначейство. Может быть, мой старший брат не будет скряжничать.

— Слушаюсь, ваша Светлость…

— Кто это мог сделать? — принц снова обратился к неверному Джону.

— Мои люди работают. Одна группа пошла по следам, они ушли на машине. Это была большая грузовая машина. И кое-кто сказал, что видел на базаре русских.

Принц махнул рукой.

— Русских… Здесь полно русских, пусть покупают что им нужно и травятся, да покарает Аллах неверных рукой своей!

— Этих русских раньше никто не видел.

— Русских…

Принц задумался — а британец вдруг насторожился, будто гончий пес и посмотрел на Восток, в сторону базара.

— Что там? — заметил принц.

Британец ответить не успел — несколько слитных, почти без перерыва взрывов сотрясли воздух — и сплошная стена всепожирающего пламени, видная даже отсюда, встала на том месте, где только что был Джелалабадский базар.

Нищий, вечно молящийся Аллаху торговец Керим узнал о том, что произошло почти одновременно с принцем — прибежавший бача-сирота, которого Керим подкармливал за исполнение своих мелких поручений, ворвался в лавку, закричал с порога.

— Керим-эфенди, Керим-эфенди!

Керим оторвался от пересчета денег. Бухгалтерия, которую он вел представляла собой набор замасленных тетрадок, в которых он отмечал приход-расход условными, только ему понятными знаками. Деньги он переводил в золото и вкладывал по возможности, через подставных лиц, опасаясь привлечь внимание принца и его нечестивых нукеров. Много золота лежало в потайных ямах в торговом городе Джелалабад, очень много…

В этот день они отторговались успешно, хвала Аллаху.

— Что тебе?

— Керим-эфенди, на базаре людей побили!

Словно ледяная иголка ткнула торговца в сердце торговца. Керим был старым, опытным и мудрым человеком — иначе бы он не смог выжить в этом городе. И кто-то словно в ухо шепнул, что это имеет к нему самое прямое отношение.

— Кого побили?

— Стражу побили! По всему городу стреляли.

Торговец Керим припомнил, что ночью просыпался от шума.

— Как побили? Они же с оружием.

— Насмерть побили, прямо в машинах побили. Там кровищи…

— А ты сам видел? Смотри, Аллах карает за ложь!

— Сам видел, Аллах свидетель! Машина до сих пор у забора стоит, расстрелянная!

— А еще что говорят.

— Говорят, на базаре кого-то побили!

— Кого?!

— Не говорят, там оцепление не пройти!

Нищий, вечно молящийся Аллаху торговец Керим порылся в небольшом кошельке, бросил беспризорнику монету в один афгани. Потом подумал — и бросил еще одну.

— Смотри, если солгал — Аллах все видит!

Бача уже не слушал — он улепетывал прочь.

Нищий, вечно молящийся Аллаху, торговец Керим немного подумал, стоит ли идти туда и чем это грозит лично ему. В конце концов, пришел к мысли что ничем — в Афганистане любопытство является нормой жизни, по поводу и без повода собирается толпа. Многие не работают, и готовы участвовать в любых событиях общественной жизни.

Самое худшее — его не пропустит на базар, и гвардеец угостит его дубинкой по спине, прикажет проваливать. Но неужели базар закрыли совсем? Да быть не может, каждый день простоя — громадные убытки. Здесь весь город торговлей живет.

Решившись, Керим позвал пацаненка, своего дальнего родствнника, который помогал ему в дукане.

— Постоишь на торговле пока один — коротко сказал он.

— Слушаюсь. А что произошло, Керим-джан?

— Не твоего ума дело! — разозлился Керим — и торгуйся как следует, не отдавай товар за бесценок!

У нищего, вечно молящегося Аллаху торговца Керима, не было ни автомобиля, ни мопеда, ни бурубахайки, ни мула, ни даже осла — а потому он пошел пешком. Уже на улице он заметил неладное: — день, а некоторые дуканы закрыты. Не к добру, возможно, и ему стоит закрыть свой, когда вернется. Никакой навар не стоит собственной головы.

У базара кипела толпа, но к гвардейцам никто не осмеливался подходить. У самого забора гвардеец лениво пинал кого-то ногами, возможно — любопытного, возможно, кого-то еще.

Керим-бай осмотрелся по сторонам, заметил в водовороте толпы знакомое лицо, начал протискиваться туда.

— Да продлит Аллах дни твои, Али-бай — начал он, обращаясь к торговцу, турку по национальности, чьи предки бежали в Афганистан после штурма Стамбула русскими.

— И тебя да помилует Аллах, Керим-бай — ответил торговец — как идут твои дела?

— Да какие дела, никакой торговли… — привычно начал жаловаться Керим — все наторгованное отбирают, на жизнь не хватает…

— Тише! Ты говоришь не подумав!

Соглядатаи принца были везде — но сказанное было в пределах нормы, хотя и на ее грани. Гораздо хуже сказать, что все хорошо — тогда тебя найдут, чтобы обобрать до нитки. В Джелалабаде не было ни одного человека, у кого бы хорошо шли дела.

— А как поживает ваша семья, Али-бай?

— Хвала Аллаху, все хорошо. Вот думаю дочь выдавать, на той стороне границы за нее дают пять килограммов золота.

Это уважаемый Али-бай конечно прихвастнул — на самом деле дочь его была тощей и неприглядной для местных ухажеров и это он не прочь был дать за нее выкуп, чтобы избавиться от нее. Сколько кормил — а проклятая Амина никак не желала полнеть, как в бочку без дна. И еще — выдумала идти учиться. Аллах да помилует нас — разве дело женщине идти учиться?!

— Хороший выкуп.

— Хороший… И еще тоже беда… — пожаловался Али-бай — я заказал товар, и жадные лихоимцы таможенники забрали половину, да покарает Аллах их за жадность. А потом — они пришли ко мне и предложили его купить. Мой же собственный товар!