Семь смертей Лешего - Андрей Салов

Перед вышедшей в тираж проституткой, открываются двери борделя, и она вышвыривается на улицу. В старом, изрытом язвами существе ни один человек, ни в жизнь не признает родную кровь. Лучшее, что ее ожидает, это сумасшедший дом, или больница для нищих, где ей предстоит провести остаток жизни. Но чаще всего, выброшенные на улицу истасканные шалавы, заканчивают свою жизнь под забором, околев с голоду, никому не нужные со своим ремеслом. Спустя пару дней отнесут окостеневшее тело бродяжки городские служащие в телегу, собирающую мертвецов по улицам и подворотням. Уготовано ей отныне место в общей яме, в компании с такими же безродными отбросами.

…Участь раба печальна и тяжела для любого человека и в первую очередь для европейца, родившегося свободным, вкусившего благ цивилизации. С неграми все обстояло иначе. Живя в племени, вдали от цивилизации, они никогда не были достаточно свободны. Их жизнь всегда кому-то принадлежала. Племени, вождю, старейшинам, старшим родственникам. И если племя решало лишить человека жизни, так оно и было. Если вождь решал продать, или поменять кого-нибудь из соплеменников, так и случалось. Не привыкли африканцы перечить вождю и законам племени, в соответствии с которыми жили бесчисленные поколения предков, по которым будут жить грядущие потомки. Они почитали судьбу, свято веря в то, что все происходит именно так, как предначертано свыше, чего никому не дано избежать, или изменить. Африканцы легче привыкали к неволе, что теперь их жизнью распоряжалось не племя, а белый человек, ставший их господином.

Негры работали на плантациях гораздо лучше белых, довольствуясь пищей и кровом, что предоставлял господин, одеваясь в то, во что их решал одеть хозяин. Не было сред них смуты и волнений, если не баламутил белый раб, вечно всем недовольный, и подбивающий на смуту остальных. За послушание и покладистость ценились чернокожие невольники во много раз дороже белых, хотя последних на рынке было немало, что было связано с расцветом пиратства в регионе.

С пиратами боролись европейские эскадры. Но, на смену одним, приходили другие, слишком прибыльным, хоть и рискованным, было ремесло пирата. И хотя портовые городки сплошь были уставлены виселицами и крючьями с телами истерзанных флибустьеров, угодивших в руки правосудия, от желающих стать пиратами, не было отбоя. Полно было пиратов и среди тех, кто не особенно стремился в разбойники, но становился им в силу сложившихся обстоятельств, неумеренной тяги к спиртному в компании незнакомых, щедрых собутыльников, с разбойничьими рожами и хитрым блеском в глазах. Вербовщики работали отменно, и каждый раз пират выходил в море с полным экипажем, даже если всего пару недель назад, ему изрядно досталось в бою.

Главное для пирата, - вовремя отличить торговца от замаскировавшегося военного, с которым разбойнику лучше не связываться. Если это фрегат, то определить его принадлежность к военному флоту одной из европейских держав не составляло особого труда. И здесь главное драпать, и пошустрее, и молиться, чтобы тебя не заметили, а, заметив, не пустились в погоню, исход которой плачевен для пирата. Если фрегат настигал пирата, начиналась перестрелка. Не смотря на мастерство разбойничьих канониров, исход схватки был предрешен. Фрегат имел многократное преимущество в пушках, и в классных канонирах. Несколько минут сражения, и пират отправлялся на морское дно. И пока пират медленно погружался в морскую пучину, с фрегата на воду спускались шлюпки и матросы под руководством офицеров, вылавливали барахтающихся пиратов, не пожелавших разделить участь тонущего корабля, сиганувших в последний момент за борт, в безумной надежде спастись вплавь.

Отловленных разбойников вязали, укладывали на дно шлюпок, и доставляли на корабль. Там их загоняли в трюмное помещение, где пиратам под вооруженной охраной предстояло провести некоторое время, до возвращения фрегата в ближайший порт, где преступников ожидал суд. Суд был скорым. Судьи не делили пиратов на закоренелых мерзавцев и зеленых новичков, зачастую оказавшихся на борту пиратского судна не по своей воле. Не было у судей времени, и желания, разбираться с каждым мерзавцем в отдельности. Все они были членами экипажа корабля с Веселым Роджером на мачте, а значит и дело их должно рассматриваться, в общем, и наказание для всех должно быть одинаковым.

Не было для пиратов иного наказания, нежели смерть. Только отправляли флибустьеров в мир иной по-разному. Если захваченных в плен преступников было мало, то власти, прежде чем умертвить разбойников, любили помучить их на глазах охочих до зрелищ горожан. Выжигая преступникам глаза, выдирая клещами ноздри и губы, подвешивая несчастных крючьями за ребра. С утра и до вечера, горожане могли наслаждаться смертными муками приговоренных к смерти. И только с наступлением темноты, развлечения для простолюдинов заканчивались.

Ночь имела свои законы, над которыми мэр был не властен. Ночью лучше находиться дома, за закрытыми на все замки и засовы дверями. Ночью городом правят темные личности, что ни чем не лучше пиратов место которым на таких же пыточных площадках, где они и оказывались, если удосуживались угодить в руки блюстителям законов. С наступлением вечера, муки пиратов прекращались, вместе с жизнью. При наличии множества клиентов виселицы освобождались и на них водружались новые жертвы, которым надлежало провисеть там несколько дней, пока на смену им не придут очередные нарушители закона.

Когда на город опускался вечер, его улицы становились безлюдными и пустынными, лишь постукивание о виселицы окоченевших тел, напоминало о расправе, учиненной недавно властями над возмутителями человеческого спокойствия. И если хорошенько присмотреться, приняв перед этим ударную дозу омерзительного пойла, что подают в портовых тавернах, то можно разглядеть кружащиеся над виселицами черные тени. Это души казненных пиратов оплакивают бренные тела, прощаются с этим миром, прежде чем отправиться в ад, на свидание с дьяволом.

Нередко, военные корабли брали пиратов на абордаж. Подавив отчаянное сопротивление команды, и пленив оставшихся в живых разбойников, капитаны не утруждали себя возвращением в порт, чтобы предать пленников суду. Пользуясь данной им властью, они прямо на палубе захваченного пирата, вершили суд и расправу, благо мачт и корабельных снастей на пиратском судне было достаточно для того, чтобы развесить весь экипаж разбойника. Пока зачитывался приговор, а матросы закрепляли веревки с петлями на снастях, часть военных обыскивала помещения пиратского судна в поисках сокровищ, которые могли находиться на борту. Все ценное переправлялось на фрегат, зачитывался наспех составленный приговор и приговоренные к смерти пираты заходились в предсмертных судорогах, конвульсируя в петлях.