Семь смертей Лешего - Андрей Салов

И хотя в лучшем из пиратских кораблей трудно было не узнать очертания боевого фрегата, ринувшийся в бой смельчак не желал поворачивать обратно, выказывая робость перед бандитами. Быть может, ведущий судно капитан слишком презрительно относился к пиратам, надеясь без проблем потопить их, или обратить в бегство. Его ожидало жестокое разочарование. На лучших кораблях пиратского флота и экипаж лучший, нежели на прочих посудинах, что, подняв на мачте Веселого Роджера, вышли на морской простор.

И бомбардиры у пиратских пушек, были ничуть не хуже, чем у военных.

Многие из пиратских пушкарей, прошли службу в вооруженных силах какой-нибудь европейской державы. Когда, напавший на пиратов военный понимал, что все гораздо хуже, чем он предполагал, изменить что-либо, было уже слишком поздно. Спасаться бегством, когда корабль по уши увяз в драке, не было возможности. Пиратские офицеры тоже не напрасно занимали свои должности и кое в чем были даже более искусны, нежели их коллеги. Они, наученные опытом, могли выкинуть такой фортель, до которого их противники, никогда не смогли бы додуматься. И когда надменный вояка понимал, что влип, что-либо изменить было нельзя. И хотя экипаж военного сражался отчаянно, не желая попадать в руки разбойников, участь его была предрешена. Пираты не щадили попавших в плен военных, их участь быть казненными и скормленными акулам, иных вариантов не было. Как не было иных вариантов и у пиратов, попавших в руки военных, кроме петли на шее.

Военный сражался до последнего. Если отбиться от разбойников не удавалось, и над кораблем нависала угроза оказаться захваченным пиратами, кто-нибудь из офицеров приносил в жертву остатки отчаянно сражающегося экипажа. Офицер спускался в трюм, к пороховым погребам и горе пирату, рискнувшему взять обреченный корабль на абордаж. Мощнейший взрыв разносил в клочья и военного, и прицепившегося пирата. Раскидывал на сотни метров окрест обломки кораблей, пушки и мертвые тела.

Обжегшиеся пиратские капитаны, более не предпринимали попыток брать военного на абордаж. Ринувшегося в драку военного, расстреливали на расстоянии, предпочитая держаться от него подальше. Двойное, а зачастую и тройное огневое превосходство, не оставляли сомнений в исходе артиллерийской дуэли. И если не случалось ничего сверхъестественного, вроде подошедших на выручку попавшему в беду товарищу военных кораблей, он вскоре оказывался на дне, вместе с командой, выбравшей смерть в морской пучине, разбойничьему плену. Тех, кто попал в лапы пиратов, ожидала мучительная смерть. Или бесконечные издевательства и истязания, если пиратский капитан решил сохранить им жизнь, чтобы продать в рабство на невольничьем рынке.

Наибольшую цену за рабов давали на американском побережье. Фермеры и плантаторы материка, испытывали стойкую потребность в рабочих руках. Черные невольники на рынке рабов ценились намного дороже, нежели европейцы. Чернокожие невольники и работали лучше и о бунте не помышляли. С европейцами все обстояло иначе. Рожденные свободными, получив кое-какое образование, повидав мир и людей, они не желали мириться с ярмом раба, навешенным на них грязным пиратом. Они работали плохо, и при малейшей возможности устраивали саботаж, ломая орудия труда.

Если подворачивался случай бежать, они всегда его использовали, зачастую подбив к побегу прочих рабов. Чернокожие наивны, как дети, и верят всему, что им говорят. Ушлому белому горлопану, ничего не стоит подбить черных невольников на побег, посулив возвращение домой. На деле все было иначе. Заморочив неграм головы и устроив побег, белые бросали своих черных друзей по несчастью. Благодаря принадлежности к белой расе, им без труда удавалось затеряться в ближайшем городке, под видом бродяг и искателей приключений.

Чернокожим беглецам исчезнуть было невозможно. Их вскоре хватали блюстители закона, и возвращали беглецов хозяину. Дома их ожидало суровое наказание за побег, после которого провинившиеся валялись пластом несколько дней. Некоторых подручные плантаторов запарывали насмерть, в устрашение остальным. На время мысль о побеге забывалась, и жизнь на плантации входила в привычную колею, до тех пор, пока в хозяйстве вновь не появлялись белые невольники и не заводили прежних речей.

Плантаторы не были такими глупцами, чтобы не сообразить, откуда дует ветер, быстро увязав бегство черных рабов с появлением белых невольников. Спустя некоторое время, плантаторы наотрез отказались покупать белых рабов даже по бросовым ценам, предпочитая одного черного, дюжине белых.

Власти, на чьей территории находились плантации, косо поглядывали на рабовладельцев, в чьих хозяйствах работали белые, кандидаты в беглецы. Беглыми белыми рабами пополнялись многочисленные банды, бесчинствующих в маленьких городках и окрестностях, совладать с которыми у служителей закона, зачастую не хватало сил. Во многих местах именно банды, являлись истинными хозяевами. Лишь армейские гарнизоны, к которым обращались за помощью в борьбе с бандитами мэры и шерифы, позволяли поддерживать в городках видимость порядка. Поэтому, натерпевшиеся от бандитских вылазок власти, неодобрительно посматривали на плантаторов использующих труд белых рабов. И хотя запретить их покупку они были не вправе, американские законы свято охраняли частную собственность и связанные с нею права, но всеми возможными способами демонстрировали нежелательность для общества, подобных покупок.

Вскоре от белых рабов на американском побережье отказались совсем. На белых рабов сохранялся устойчивый спрос, на турецких невольничьих рынках. В огромных количествах закупали турки рабов для своего гребного флота. Невольников заковывали в кандалы, приковывали к веслам, грести которыми им предстояло всю оставшуюся жизнь, с небольшими перерывами на еду и сон. Владельцам галер было наплевать, какого цвета кожа у прикованного к веслу раба. Спустя некоторое время она становилась одинаковой у всех, под бичом надсмотрщика хлесткими ударами одаривающего нерадивых, задавая темп движению галеры.

Только смерть была избавлением из рабства. В жестоком бою, когда вражеские орудия разносят галеру в щепки, приходит избавление. И лишь изредка оно не связано со смертью. Если на турецкое судно, позарившись на перевозимое галерой добро, нападали пираты. Взяв галеру на абордаж, пиратский капитан получал в свое распоряжение не только имеющееся на борту добро, но и существенное пополнение экипажа добровольцами из числа бывших рабов, из которых, как показала практика, получались самые преданные люди. Прошедшие через галеры бывшие рабы, не боялись ни бога, ни черта, и готовы были сражаться против всего мира, лишь бы отомстить благополучному миру за боль и унижения, через которые им пришлось пройти.