Тавриз туманный - Мамед Ордубади

- Если вы честно ответите мне на вопрос, я скажу, когда мы будем на месте.

- Ну, спрашивай.

- Поклянитесь, что скажете правду.

- Клянусь жизнью Мотамада, клянусь своим здоровьем.

- Ваша горничная Солтанет передала вам мое письмо?

- Да как только ты осмеливаешься спрашивать у меня об этом?

- Разве вы только что не поклялись жизнью Мотамада и своим здоровьем, что скажете правду и не утаите ничего?

- Поклялась. Но ты должен знать, что если бы я показала брату письмо, твоя голова слетела бы с плеч в два счета. Разве ты этого не знаешь?

- Что ж, значит вы благородны, если письмо никому не показали. Благодарю за великодушие.

- Если ты считаешь меня благородной, ты не должен задавать вопросы своей барыне. Твое дело получать приказания и выполнять их незамедлительно.

- Зарафшан-ханум, есть нечто, не признающее разницы между господами и слугами. Это любовь! Она не считается с искусственными барьерами между людьми. Для любви происхождение и род не имеют значения.

- А я не разрешаю тебе любить меня. И не о чем больше говорить.

- Зато мое пылкое сердце и ваша божественная красота разрешили мне любить вас.

- Разве ты не знаешь, что я помолвлена с господином Салар-Низамом?

- Как же, конечно...

- А знаешь ли ты, что стоит Салар-Низаму моргнуть глазом, и сто таких наибов Вели исчезнут с лица земли и судить его будет некому?

- Если пошло на это, я не слабее его, у меня тоже хватит и смелости и отваги. Ваш брат меня хорошо знает. Это я сделал его Мотамадом, не кто-нибудь другой. Поезжайте, расскажите ему все. Я в своем письме был вежливым и почтительным с вами. Я писал, что люблю вас, писал потому, что я не находил подходящего случая объясниться с вами, писал о вашей неземной красоте, что же в этом плохого? Но теперь больше нет надобности писать письма, изливать свою душу мертвой бумаге. Богиня красоты, повелительница моего исстрадавшегося сердца сидит рядом со мною, мы мчимся к счастью. Страдания мои остались позади.

- Ты что? Белены объелся? Кто это объясняется в любви девушке, имеющей жениха?

- А что, нельзя?

- Конечно. Еще спрашиваешь!

- А разве сегодня вечером ваш брат не собирался увезти чужую невесту? Не помогали ли вы ему? Почему вашему брату можно, а мне нельзя?

- Он делал это по другим соображениям. Его побуждали другие мотивы.

- Если вашему брату не удалось украсть чужую невесту, зато мне удалось это. Я увез красавицу, подобной которой на всем свете нет. Да, я украл ее. Мне посчастливилось, благодарение аллаху за удачу.

- Я не разрешаю тебе говорить подобные глупости!

- Бог с вами, зато моя удача разрешает. Теперь вы навсегда моя.

Только сейчас Зарафшан-ханум поняла, что попала в ловушку. Обеими руками схватилась она за голову.

- Горе мне, аллах великий, где я?

Наиб Вели обнял ее и прижал к себе.

- Не бойся, богиня моя, ты в объятиях Вели, который любит тебя всей душой, всем сердцем! - Он прильнул к ее губам страстным поцелуем. - Бояться не надо. Подумай сама, чем Салар-Низам лучше меня? Кто из нас красивее? Кто он? Палач несчастных крестьян, потерявший совесть, сотнями казнящий невинных, голодных людей, не имеющих защиты? Может ли любить этот человек без сердца, коварный, как хищный зверь? И как бы ты могла стать женой того, чьи руки обагрены кровью? Я отвезу тебя к матери. Она прижмет тебя к груди, как родную дочь. Не бойся, что я нукер, мы будем жить, не зная нужды. И честь моя ничем не запятнана. Ни Мотамад, ни Салар-Низам не могут сравниться со мной. Мои родные защитят нас обоих от любых покушений. Не волнуйся, не беспокойся, дитя мое!

Зарафшан-ханум начала просить Вели:

- Я прощу тебе твою грубую выходку, не скажу ничего ни брату, ни Салар-Низаму. Все драгоценности, что есть у меня, подарю тебе, только дай мне вернуться в Тавриз, умоляю тебя!

- Нет, я отвезу тебя домой, к моей матери!

Зарафшан-ханум удивленно спросила:

- Ты в самом деле хочешь отвезти меня к своей матери?

- Да, ты будешь ее невесткой и другом моей жизни.

- Значит, мы едем не туда, где нас ждет мой брат?

- Нет.

- А куда же делась эта девушка?

- Она поехала со своим женихом.

- Наиб Вели, отпусти меня. Даю слово, став женой Салар-Низама, я отвечу взаимностью на твою любовь.

- Нет, ханум! Унижать вас я не стану. Я не хочу, чтобы вы были нечестны! Не хочу быть виновником вашего позора.

- А увезти меня насильно? Разве это не унижение для меня?

- Нет, красавица моя! Я очень хорошо знаю, что Салар-Низама вы не любите. Мне известно также, что я нравлюсь вам, а то я никогда не решился бы на такой шаг. Скажите честно, любите вы меня или нет?

Зарафшан опустила голову. Наступила пауза, которая показалась Вели вечностью. Наконец, едва слышным голосом девушка проговорила:

- Да, я люблю тебя всем сердцем!

Они умолкли оба, упоенные неожиданной и желанной близостью, чувствуя дыхание друг друга. Фаэтон тем временем свернул на Маразинскую дорогу. Они прижались друг к другу, их сердца бились в такт. Они забыли обо всем на свете, Зарафшан не думала больше ни о брате, ни о Салар-Низаме.

Вдруг она вспомнила Махру и, посмотрев Вели в глаза, сказала:

- Какая она хорошая, эта девушка! Спасибо ей. Если бы не она, мы никогда не были бы вместе. Всю жизнь мы должны благодарить ее и желать ей счастья.

Вели крепко поцеловал любимую и, облегченно вздохнув, ответил:

- Все проходит, события сменяют друг друга, но мы всегда будем вместе.

НОВОГОДНИЙ БАНКЕТ У РУССКОГО КОНСУЛА

В ноябре 1915 года между Англией и Россией с одной стороны и Ираном с другой начались переговоры о сохранении последним нейтралитета. Министр иностранных дел России Сазонов в памятной записке английскому послу в Петербурге, писал:

"За соблюдение нейтралитета Иранское правительство требует расторгнуть договор, заключенный между Англией и нами в 1907 году. Допускать этого ни в коем случае нельзя".

Некий купец Мирзоян взял на себя роль посредника в этих переговорах.

По договору 1907 года Иран был разделен на две сферы влияния. Северный Иран подчинялся России, Южный - Англии. Вместо расторжения договора он предлагал в качестве компенсации установление в Кербале и Наджефе протектората Англии, наподобие Боснии и Герцоговины в Европе и Египта в Африке. Царское правительство в суматохе замышляло учредить в Тегеране военное губернаторство, чтобы расширить зону своего влияния, но этому препятствовали англичане.

В то же самое время государственные деятели Ирана Эйнуддовле и Ферманферма вели переговоры с Россией, целью которых было вовлечение Ирана в войну на стороне России. Конечно, они предавали интересы своей родины за солидную сумму. Когда об этом узнал молодой шах, у него тоже потекли слюнки. Он вызвал русского посла Эттера и заявил, что будет верен пути, избранному его августейшими предками, сохранит нейтралитет. При этом он намекнул, что рассчитывает на благодарность со стороны своего высокого друга императора России.

Эттер послал министру иностранных дел Сазонову телеграмму:

"Почти все деньги, которые находились в моем распоряжении, израсходовал на взятку Эйнуддовле. У меня осталось всего тридцать пять тысяч туманов. Если вы согласны отпустить мне дополнительные средства, я пообещаю шаху сто тысяч туманов".

Перемена отношений между Эттером и шахом не могла не сказаться в Тавризе. Консул отказался от методов принуждения в пользу методов умиротворения. Совершенно неожиданно наследный принц начал устраивать балы, приемы в Шамсилимаре на широкую ногу. Огромные расходы он покрывал, конечно, за счет взяток от консула. Однако это не мешало последнему опутывать принца паутиной шпионажа и слежки.

Снова начал закатывать балы и консул. На прием, устроенный в честь наступающего Нового года, впервые был приглашен и Мохаммед-Гасан-Мирза. Билеты были разосланы сотрудникам английского и американского консульства, нескольким иранцам, принявшим русское подданство, местным купцам и аристократам, которым покровительствовал консул, высшим чинам русского гарнизона. В числе гостей был и небезызвестный Емельянов, недавно изгнанный принцем из дворца. Я тоже получил приглашение. Я знал, что сотрудники американского консульства будут на банкете, но что мисс Ганна наберется смелости и приедет в русское консульство, я, признаться, не допускал и мысли. Когда мы с Ниной вошли в зал, мисс Ганна прохаживалась под руку с женой Фриксона. Конечно, ничего особенного в ее появлении не было. С тех пор, как она работала на немцев, прошло уже несколько лет, как говорится, много воды утекло, да и консул был давно другой, а документы, по которым можно было установить шпионскую деятельность мисс Ганны, находились в наших руках.

Фриксон и его жена, увидев меня еще издали, подошли ко мне. Мисс Ганна сперва, видимо, не решалась последовать за ними, она вначале немного замешкалась, но потом смело направилась в мою сторону. Подойдя, она крепко пожала мне руку. Я познакомил ее с Ниной. В этот момент я пристально следил за ней. Лицо ее на мгновение залилось яркой краской, но тут же побледнело, руки едва заметно дрожали. Нина обратила внимание на это, но спросить ничего не могла, так как жена Фриксона атаковала ее. Вдруг в зале произошло замешательство, все обернулись к дверям. На пороге показался наследник иранского престола Мохаммед-Гасан-Мирза. Под руку с ним шла красивая высокая девушка. За ними следовали русский и английский консулы.