Любоф и друшба - Елена Колина

– Девочки, уймите вашу мать, – сказал он из-за двери, как будто я была здесь не одна, а с сестрами, – наверное, от ужаса.

– Я провела жизнь в розовых очках. Я думала, что если мы здесь живем, то это наше… – всхлипывала мама. – И вот до чего я дожила – нас выгоняют из родного гнезда…

Мама намочила полотенце холодной водой, демонстративно приложила полотенце ко лбу и вышла из кухни.

…Мама лежала в темной комнате с полотенцем на голове, а мы с тетей Ирой сидели рядом. Тетя Ира как будто чувствует, когда мама ложится с полотенцем в темной комнате, и сразу же забегает в гости на минутку.

Тетя Ира сказала, что все совсем не так примитивно и здесь была психологическая причина. Сыновья были от разных браков, мой отец всегда чувствовал себя ущемленным, и его брат решил не продавать дом, чтобы компенсировать ему недостаток отцовской любви.

– Да-а… – вздохнула тетя Ира, – вот она, жизнь. Чувствуешь себя сильной, и вдруг оказывается, что ты ничтожный червячок и вся твоя жизнь зависит от какого-то стечения обстоятельств, от давней истории любви и ревности…

– Кто это ничтожный червячок, я? – рассердилась мама. – Ты меня имеешь в виду?!

– Я просто хотела тебя отвлечь…

– Отвлечь? Мы остались без крова, без крыши над головой, как погорельцы, а ты хочешь меня отвлечь какими-то ничтожными червяками, – горестно сказала мама. – Моя дорогая Лидочка и Мария тоже, мои бедные дети еще не знают, что остались на улице! Слава богу, что Женя выходит замуж, – хотя бы у одной из нас найдется где приклонить голову… Лиза, где твой отец?! Как он мог так с нами поступить?.. Этот человек, твой отец, сведет меня в могилу, впрочем, теперь мне больше некуда идти…

Вернулись из города девочки и приняли участие в обсуждении, слезах и догадках.

– Мы переезжаем в город? Ура! Как здорово, что мы будем жить в городе! – обрадовалась Лидочка.

– Чему ты радуешься, бедное наивное дитя? У нас всего две комнаты на шестерых, – напомнила мама.

– Ну и что? В одной комнате я с Марией, так уж и быть, а в другой все остальные, мама с отцом и Лиза с Женей, – легко сказала Лидочка и подмигнула. В этом подмигивании был как будто смешок, что она так хорошо пошутила, и одновременно уверенность, что именно так и будет. Лидочка – еще совсем ребенок.

– Ницше сказал: каждый человек стремится к уединению и к своему домашнему углу, где он избавлен от толпы, от многолюдия и может уделить всего себя познанию… Так что же, теперь я буду жить с Лидочкой, Женей и Лизой? – тревожно отозвалась Мария. Мария – уже не ребенок…

Кажется, будто я оставалась совершенно спокойной и хладнокровно наблюдала за всеми со стороны. Но я и правда ничего не чувствовала – у меня был настоящий шок.

Я представила, что живу в одной комнате с Лидочкой и Марией – ох!.. Четыре кровати (еще Женя) по сторонам комнаты, кучи Лидочкиной одежды и косметики на полу…

Я увидела себя жалкой, несчастной, избегающей своего дома, увидела, как я использую любые предлоги, чтобы не быть дома, допоздна гуляю по улицам, сижу в кино на ночном сеансе, остаюсь ночевать у подруг, предпочитаю остаться у своего друга, даже если он не так уж сильно этого хочет. Все что угодно, чтобы не слушать глупую болтовню Лидочки и рассуждения Марии!

Я уже почти ненавидела противную эгоистку Лидочку и зануду Марию… Неужели родственная любовь так сильно зависит от количества комнат?..

А отец, что будет с ним? И с нашей семьей? Мама с отцом могут жить только так, как они живут сейчас – наверху и внизу! На Петроградской мы, Женя, я, Мария и Лидочка, очень быстро станем детьми из неполной семьи… Наше будущее совершенно очевидно: нашей семье предстоят тяжелые испытания, и сразу можно сказать – вряд ли мы в них выстоим.

К вечеру ситуация уже не выглядела такой трагичной.

Игорь был вызван в мамину комнату. Мы ждали, что из комнаты раздастся крик, но за дверью не было слышно ни шороха, как будто мама что-то нашептывала Игорю на ухо.

И вскоре они вдвоем вышли к нам, Игорь держал маму под руку и преданно на нее поглядывал, а у мамы был такой вид, как будто она вывела из своей комнаты дрессированного медведя, – гордый и утомленный.

– Игорь хочет кое-что нам сообщить, – торжественно объявила мама.

– Я просто хотел… – начал Игорь.

– Ты просто хотел… – настойчивым эхом повторила мама.

– Я просто хотел, чтобы вы знали. Живите. Сколько хотите. Но вы должны иметь в виду, что владелец я.

– Ты еще кое-что хотел: чтобы девочки знали, – пока отец… – суфлировала мама.

– Пока отец?.. – переспросил Игорь. – А-а, да. Пока ваш отец… когда ваш отец… до того, как ваш отец… после того, как ваш отец…

– Игорь хочет сказать, что пока ваш отец жив, он не будет продавать дом, – помогла мама.

– Не совсем так… Лучше сказать, пока все девочки не выйдут замуж, – уточнил Игорь. – Тогда вы вдвоем с дядей сможете вернуться в свои две комнаты, в одной комнате мой дядя будет работать, а в другой вы будете обедать и смотреть телевизор.

– Ну, там видно будет… – небрежно отозвалась мама.

Удивительно. Необъяснимо. Невероятно.

Перед сном я зашла к маме. Она сидела перед зеркалом в ночной рубашке, и лицо у нее было совсем голое – без косметики, без улыбки, без обиды, без всякого выражения.

– Мама, что ты ему сказала? – спросила я.

– Сказала? Ничего особенного. Сначала он меня учил, как убеждать клиентов. Существует четырнадцать правил, помогающих убеждать, и шесть точек воздействия на клиента… Представь, целых шесть! Еще он меня учил, как преодолевать возражения клиентов. Для различных типов личности разные приемы. Было очень интересно. Потом он применял ко мне разные приемы убеждения, преодоления и возражения.

– Мама! Что ты ему сказала?

– Ох, ну что, что… Сказала. Просто поговорила по душам, о том о сем, обо всякой ерунде, о предках, о чести, о совести, о том, что земля дорожает… Но он и сам обрадовался, что ему не нужно продавать дом, – не у каждого хватит духу выгнать из дома семью с четырьмя маленькими детьми.

Мама забралась под одеяло и тонким обиженным голосом сказала:

– Лиза, ты взрослый человек, я могу говорить с тобой как женщина с женщиной. Я живу в розовых очках, ни разу не взглянула на документы, тем более у нас никаких документов нет… Но я же не знала, что я должна об этом думать! У меня же есть муж, отец моих детей! Но ваш отец – он-то знал, что мы живем в чужом доме! Как твой отец мог поступить со всеми нами так легкомысленно?! За эти годы можно было прописать вас в Лисьем Носу, и тогда вы имели бы какие-то права на этот дом, в котором прошла вся моя жизнь… Что это – небрежность? Нет, это безразличие, безразличие к вам! Скажи мне, Лиза, что я должна об этом думать?