Мрачные сны Атросити (СИ) - Крылоцвет Анна

Твой верный друг, Э. К.

Глава 9. Без вранья и сказок

Атросити был пуст и неприветлив с ним. Комендантский час еще не пробил, а жителей уже было не найти на темнеющих улицах. Этот пустующий город не вызывал гордости. Он хотел бы взглянуть на тех, о ком, как считал, заботился, но одновременно с этим боялся разочарования. Боялся убедиться в том, что все они — безвольные мыши.

Словно в ответ на его мысли с неба по рельсам спустился воздушный трамвай. Он подсоединился к крытой надземной остановке, задержался на минуту, после чего двинулся обратно вверх. С шипящим звуком раздвижные двери, находящиеся на нижнем ярусе остановки, открылись, и на улицу вышло несколько человек в спецовке — работников Машиностроительного завода.

Тут-то он понял, что видеть их совсем не рад. И дело было не в том, что с ними что-то не так. Дело было в нем самом. Он поправил капюшон плаща, скрывающий его лицо, и спрятал руки в карманы, хоть они и были крыты перчатками. Работники прошли мимо, тихо переговариваясь о прошедшем дне, и он вздохнул с облегчением, что на него не обратили внимание.

Впрочем, работающий воздушный трамвай его слегка успокоил. К полудню электричество наладили, и теперь жизнь города можно было возвращать в прежнее русло. Зажглись вечерние фонари, расположенные вдоль зданий, и их свет показался ему прекрасным.

К одному из таких освещенных домов он и подошел, а когда беспрепятственно проник в подъезд, его стала душить тревога. Еще с утра она грызла его, но слабо, а теперь целиком завладела им. Его пугала и манила неизвестность происходящего, но он жалел о том, что решился прийти сюда. Он чувствовал себя жалким вором, которому приходится прятаться и вершить нечто, выходящее за рамки закона. Но отказаться от этого он не смог.

Вскоре он попал на двадцать пятый этаж. Лампа освещала чистый коридор, лифт работал исправно. Он отвлекался на мысли о хорошем устройстве этого дома, чтобы сохранить спокойствие.

Стоило ему приблизится к нужной двери, как та отворилась. Даже звонить не пришлось. И вот хотя бы одно из его опасений развеялось, ведь он до последнего сомневался, что встреча состоится и что его действительно будут ждать.

Быстро и молча он прошел в коридор. Энигма затворила за ним дверь.

— Откуда у тебя доступ к этой квартире? — с подозрением спросил Атрокс, снимая плащ и вешая его на крючок в старомодном шкафу.

— Бронежилет? — удивилась Энигма, игнорируя вопрос. — Боишься, что я тебя пристрелю?

— Я ничего не боюсь, — сухо ответил он. — И ты же не думала, что я буду ходить по чужим квартирам в служебном костюме?

— Великий Атрокс Моро ведет тайную жизнь, — усмехнулась Энигма. — Впрочем, ты и без того всегда был настолько скрытен, что горожане не знают, как выглядит их палач.

— Ты позвала меня, чтобы унижать? — раздраженно спросил Атрокс. — Не заставляй меня жалеть о том, что я пришел.

— Прости, — смягчилась Энигма, виновато потупив взор. — Я просто сильно нервничаю и, честно, я думала, ты придешь с конвоем.

— Знаю, ты обо мне не самого лестного мнения, но я свое слово держу, — Атрокс сказал это сухо и резко, хотя ее искренность немного его тронула. — Мы так и будем торчать в коридоре?

Энигма отрицательно мотнула головой и поманила его на кухню. Атрокс внимательно следил за тем, как она набирает воду из-под крана и ставит чайник. Она хозяйничала в чужой квартире, жителей которой арестовали, и его страшно злило, что она так запросто пользуется чужим имуществом. А потом она вдруг запела.

Тусклый фонарь за окном бьется с тенями ночи.

Он — одинокий боец, против целого мира,

Он был для нас как ручное светило

Вместо солнца, луны и звезд.

Атрокс мысленно возмутился, что она осмелилась петь перед ним. Он был противником музыки, ведь та по его убеждениям взывает к зверю в человеке. Даже самая точная, самая строгая классическая композиция порождает чувства, заставляя подчиняться своим ритмам. Любая мелодия подобна гипнозу и так или иначе меняет состояние человека. Поэтому Атросити однажды лишился музыкальности, во имя спокойствия и чистоты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как смела Энигма нарушить важнейший закон в его присутствии? Как смела увлечь его этой песней, заставить сердце биться быстрее? Мысли Атрокса сбивались с толку и словно повиновались мелодичным переливам ее голоса. Он не желал чувствовать эмоций, но уже не мог остановить возникшие в голове образы. Одинокий и тусклый фонарь стал казаться ему воплощением света, к которому он изо всех сил тянулся, но который не мог ни согреть, ни прогнать тьму. Тяжесть жизни звучала в этой песне.

В поисках спасения, в надежде отвлечься, он стал осматривать кухню. Но стало гораздо хуже, ведь он заметил, какой слой пыли лежит на подоконнике слева от балконной двери и сколько ее осело на паутине в углу под потолком. Это были страшные свидетельства запустения. Бывшие обитатели квартиры оказались слабыми звеньями и сами поддались преступности, но Атрокс осознавал и свою причастность к их падению. Закон не смог отгородить их от зла. Мир пустел, и истощению этому не было конца.

Внезапно в голову ворвалась странная, будоражащая мысль, что с этой заброшенной квартирой произошло чудо. Ведь случайно на ее кухню залетел белоснежный поющий мотылек, который на время зажег свет и разогнал тьму и холод, и эту несносную пустоту.

Засвистел чайник. Атрокс опомнился. О чем он вообще только что думал?

— Прекрати, — сердито потребовал он, и Энигма мгновенно смолкла. В резко возникшей тишине стало еще теснее, поэтому он поспешил ее нарушить. — И каково тебе распоряжаться на чужой кухне?

— Тебе это правда интересно? Благодаря тебе я уже привыкла к таким вещам. Не подумай, это не упрек. Но все же, — она оторвалась от заварника и гордо улыбнулась ему. — В лице закона ты назвал меня преступницей, и я первоклассно справляюсь с этой ролью. Мародерствовать мне не стыдно.

Ее смелость задела Атрокса, но достойного ответа на такую наглость он не придумал. Энигма пододвинула к нему чашку с горячим напитком.

— Пить не с чем, — с сожалением сказала она. — Тут давно нет еды.

— Я и не буду.

— Думаешь, я хочу тебя отравить? Обидно даже.

Атрокс недоверчиво покосился на кружку.

— Что там?

— Чай.

— С цианидом?

— Ого, ты не разучился шутить! — воскликнула она, усаживаясь за стол напротив него. — Ты ведь шутишь, верно? Я не дура, чтобы пытаться причинить тебе вред.

Атрокс вздохнул, чуть расслабившись. Но к чашке все же не притронулся.

— Что за просьба у тебя ко мне, о которой ты говорила в цитадели?

— Давай сначала выпьем чаю, хорошо? Я очень волнуюсь, и мне вообще нелегко с тобой разговаривать, откровенно говоря.

— Не люблю ходить вокруг да около, — холодно сообщил он. — В городе хаос, нет времени для долгих разговоров.

— Хаос? — повторила она, отпив из своей кружки. — Мне казалось, все потихоньку возвращается в прежнее русло. В чем дело?

Ее интерес казался искренним, и он почему-то решился быть с ней чуть более открытым. К тому же она сама не скрывала перед ним своего страха.

— Возникли проблемы с восстановлением цитадели. Многие заводы не вернулись к работе, потому что люди отказываются идти на смену. Роботов на их замену не хватает, а новые по понятным причинам не производятся. На все не достает ресурсов. И… — он замялся, но все же продолжил, — дезертировало несколько полицейских, такого раньше не случалось. Поэтому — сразу к делу.

Он понял, что говорит об этом слишком эмоционально. Негодование и боль от происходящего терзали его, делали уязвимым. Контроль слабел, дела шли хуже некуда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мне жаль, что так вышло, — сказала Энигма. — Я могу тебе чем-то помочь?

Атрокс посмотрел на нее с недоверием. Что ей до всего этого?

— Ты словно все время в невидимой броне, — печально вздохнула она. — И это я еще ранимое создание?