Заложница. Книга 3 - Вера Чиркова

На Ганти. Ведь это именно он со своим зельем заронил в душу бывшей ученицы тревогу и сомнение, позже подтолкнувшие её на ложный путь. Слов нет… подыграла она дракону весьма неплохо… вот только никак не могли предусмотреть создатели гоблинов такого поворота событий. Хотя сумели очень быстро сделать непроницаемые морды… и это тоже важная деталь в её копилку догадок. Следовательно, тень не ошиблась, и шпион там был всё же. И если отбросить прежние выводы, даже не один, уж одного-то драконы вполне могли случайно "потерять", или ещё как-то устранить.

И стало быть важных вопросов, которые тени необходимо задать, когда они придут в избушку, уже два… а возможно позже станет и больше.

Камни оказались вставлены в серебряные конусы, с плотной крышкой, похожие на смесь праздничных кубков и рогов для вина. Чтобы не занимать рук и для надёжности они крепились цепочкой к поясу, и освещали ровный кружок тропы под ногами.

А чтобы избежать ударов о скалы, рядом с эльфами теперь шёл видевший в темноте вампир, и тихим шёпотом передавал по цепочке сообщение о каждом узком местечке или опасном выступе.

Несмотря на всю предусмотрительность идти было всё труднее, сказывались напряжение и усталость последних дней и потому Таэльмина вздохнула с искренним облегчением, когда Алдер сообщил, что они добрались до второй избушки.

Глава 9

Эта избушка оказалась почти точной копией прежней, и устраиваться в комнатах пришлось по четверо. Всех девушек поселили вместе, несмотря на сердитое шипение Шены. Однако никто на него внимания не обратил, все устали и мечтали умыться, перекусить и свалиться на постель.

— Если она начнёт тебя изводить… — мрачно выдохнул провожавший Таэль к дверям женской спальни герцог, отдавая мешок, который отобрал ещё в начале последнего перехода, — я сам выкину её из вашей комнаты.

— Не волнуйся, — вполне оценив шутку, ласково провела тень пальчиками по щетинистой щеке, — с нею я справлюсь. Лучше скажи, сколько мы тут отдыхаем?

— Встанем за час до рассвета, — хмуро глянул он и на миг крепко прижал к себе напарницу — больше не получится. Иди, отдыхай.

Решительно отвернулся и пошагал вниз по лестнице. Таэльмина всего пару лишних секунд смотрела ему вслед, лишь для того, чтобы он это осознал, потом стиснула зубы и распахнула дверь. Девушка пока не была уверена, как именно следует называть чувства, всё смелее прораставшие в её душе, ведь ни в стихах, ни в поэмах самых признанных певцов любви их описания не было. Ни острой тревоги за бредущего по незнакомому лабиринту напарника, ни заботы, хватит ли ему горячей воды для умывания, и найдётся ли в мешке, который она не успела проверить, запасная рубаха. Да и за столом рука так и тянулась подложить заметно похудевшему за последние дни герцогу кусок получше.

Тень и сама отлично понимала, вряд ли какой нибудь-нибудь бледный и томный поэт согласится назвать все эти обыденные заботы любовью, и заранее была с ним вполне согласна. И тем не менее с каждым днём ей становилось все труднее изображать равнодушную к не входящим в её обязанности вещам напарницу.

— Спим по двое, ты со мной наверху, — властно скомандовала Уатель, показывая на довольно широкую двухэтажную деревянную кровать, — садись, перекуси.

— Спасибо, — устало кивнула тень, взглянула на спутниц, сидевших в разных углах нижней кровати с мисками в руках и вздохнула.

Все понятно, эльфийка рассуждает точно так же, как и она сама, и уже исключила Таэльмину из возможных шпионов. Впрочем, Таэль тоже с первой сняла подозрения с Уатель, ни у кого не было возможности загодя знать о решении смелой дочери леса отправиться в поход за феей. Зато тень очень долго колебалась между Шеной и Мейсаной, пока всплывшая в памяти случайно подсмотренная картинка не помогла сделать окончательный выбор.

Наскоро пожевав, тень белкой взлетела на кровать, и закрыла крышкой свой светильник, эльфийка уже лежала с закрытыми глазами, ясно выказывая свое нежелание беседовать. Однако у Таэльмины были свои собственные планы и отступать от них она не собиралась.

— Уатель… — задумчиво осведомилась она, устроившись на своей половине постели, — ты не знаешь, феи нужны всем расам в равной степени? По-моему некоторые вовсе не желают их возвращения. Следовательно кто-то из вас ошибается… или драконы или гольды.

— Просто они дураки… эти коротышки, — не выдержав, сердито фыркнула ее соседка, — не понимают очевидных вещей!

— У всех мнений имеются противники… — многозначительно вздохнула тень, пряча лукавую усмешку, эльфийка несомненно проглотила наживку и теперь не сможет уснуть, пока не докажет свою правоту.

— Какие тут противники… просто все владеют разной магией… — немного помолчав, сообщила Уатель, — и не всех одновременно и в равной мере задевает потеря какой-то её части.

— Как правильно сказал сегодня Ительс, — мы люди… — печально произнесла тень, — и нас когда-то лишили способностей к магии… откуда мне знать, как и кто тут пользуется энергией?

И в подтверждение своей обиды вздохнула так тяжело и протяжно, как смогла. Как ни противно выманивать у подруги сведения таким способом, но события начинают развиваться все быстрее и это означает, что враги не дремлют.

— Сегодня на тропе уже говорили… — нехотя начала объяснять эльфийка, — поток магии един… но она располагается слоями… ниже тяжёлые, выше лёгкие. Разумеется, в некоторой степени они смешиваются, поэтому многие из нас могут пользоваться магией соседних слоёв… частично. Но лишь феи полностью используют самую лёгкую энергию, ту с помощью которой плетутся заклинания созидания и ментальные. И лишь они одним своим существованием преобразовывали ее в эманации добра, любви, сострадания… понимаешь?

— Начинаю… — осторожно подтвердила Таэльмина, — но разве гольдам всё это не нужно?

— А вот русалы и гольды используют два самых тяжёлых слоя энергии, воды и минералов, и кроме того живут в местах, куда лёгкая магия просачивается очень долго и понемногу. И потому они ещё не ощутили в полной мере ее нехватки… не первозданной, а той частицы которая облагорожена присутствием фей. А у всех остальных с каждым веком все сильнее видны изменения… мы исподволь становимся злее и недоверчивее, меньше совершаем бескорыстных поступков и теряем способность к состраданию. И как бы это ни было отвратительно само по себе, хуже всё же другое, исчезает истинная любовь. Светлая и возвышенная, всепонимающая и всепрощающая, и одновременно нежная и жаркая. Та любовь, которая пробуждает желание петь песни и сочинять стихи, совершать подвиги и сажать сады, дарить цветы и заботу.